Гай Орловский - Мир Трех Лун
Он сказал холодно:
– А ты знаешь, что улучшательство почти всегда во зло?
– Откуда? – пробормотал я.
– Вопросы задаю я, – напомнил он, чуть повысив голос.
– Не знаю, – ответил я послушно и добавил: – Высокородный глерд. Откуда нам знать такие мудрости? Это у вас обучение и воспитание… Вас же воспитывали?
– Так знай, – сказал он жестко. – Отныне чтоб ни о каком улучшательстве по своей воле и не думал! Сперва должен испросить у меня разрешения. Очень подробно рассказать заранее. Я подумаю и решу, понял?
Я поклонился, он явно ждет знаков почтения и послушания, уже сверлит злым взглядом.
– Как скажете. Только по чину ли вам заниматься такими мелочами? Вы вон такой толстый и важный…
– В улучшательстве нет мелочей, – произнес он. – Ты дурак и еще не знаешь, что любое улучшательство – это всего лишь зерно. Неизвестное зерно! А что из него вырастет… обычно не знает даже садовник. Из крупного семечка тыквы вырастает тыква, а из крохотного семечка анчара вырастает огромное дерево, что отравляет землю и убивает все живое на милю в округе.
Я ответил без всякого притворства:
– Вы мудрый человек. Я о таком даже не подумал. И много тут анчаров?
Он скривился:
– Хватает. А чтобы быть умнее тебя, не нужно быть мудрецом. В общем, как вижу, ты понял. Но на всякий случай добавлю: начнешь заниматься улучшательством без моего ведома… ты видел там на заднем дворе виселицу?
Я поклонился и отступил к двери, но один из вельмож, глерд Иршир, сказал быстро:
– Стой там, где стоишь. Герцог, вы как всегда…
Дейнджерфилд сделал небрежный жест.
– Простите, глерд. Дурная привычка – в армии советоваться не с кем да и ни к чему.
– Здесь не армия, – произнес Иршир.
Дейнджерфилд дернул щекой.
– Я же сказал, простите!
Голос он повысил, это прозвучало как приказ, на этот раз дернулся уже глерд Иршир, но пересилил себя и произнес сдержанно:
– Извинения приняты.
Дейнджерфилд посмотрел люто, дескать, никакое это не извинение, он никогда и ни перед кем не извиняется, это перед ним падают ниц, но тоже смирил себя в интересах дела, коротко кивнул:
– Все в порядке, глерд.
Глерд Иршир вперил в меня взгляд, от него по-прежнему исходит спокойная уверенность человека, от которого зависит очень многое, несмотря на то что по левую руку от него сам герцог Хоткиндгард, самый известный интриган, из рода интриганов, у которого даже семья интриганистая.
– Видишь ли, – произнес он покровительственно и вместе с тем как бы доверительно, когда слугу посвящают в некую тайну, чтобы от радости за доверие трудился самозабвенно, – мы действуем в интересах королевства…
Я спросил:
– А королева это знает?
Они быстро переглянулись, глерд Иршир поморщился, сказал предельно почтительно:
– Королева царствует, но правят ее советники, так было всегда. Она не может и не должна вникать во все мелочи. Для этого есть преданные ей люди, понял?
Я кивнул, в самом деле понятно, сказал как можно с более глупым видом:
– Да, конечно! Это ж какую надо голову иметь! А у королевы голова как голова… Вот если бы две… У вас были двухголовые королевы?
Он ответил терпеливо:
– Двухголовых еще не было. Надеюсь, и не будет, хотя кто знает. Так что мы помогаем королеве, понял?.. Потому про все улучшения, что придут в твою странную голову, сперва сообщай нам. А мы решим, какие королеве на пользу, какие нет. Все понял?
Я ответил преданно:
– Спасибо! Все понял. Вы хорошие люди, заботитесь о ее величестве. Да, я буду вам все сообщать и рассказывать. Королева спасла меня из каменоломни, дала хорошую работу, я ей обязан!.. А как с вами связываться?
Он подумал, посмотрел на Дейнджерфилда. Тот ответил холодно:
– Подойдешь к глерду Виллису. Это начальник охраны дворца, видел его?
– Начальник охраны главного здания дворца, – сказал я кротко, давая понять, что знаю, Виллис никакой не начальник охраны всего дворцового комплекса. – Видел. Даже… общался.
– Вот и прекрасно…
– Сказать ему?
Он сделал отстраняющий жест двумя пальцами.
– Нет. Скажешь, что желаешь сообщить нечто важное мне. Если меня нет, то вот этим двум глердам.
Я быстро взглянул на их лица, там промелькнули едва заметные одинаковые гримаски неудовольствия, но в следующее мгновение оба уже улыбались и кивали, что да, именно так.
– Спасибо, – сказал я.
Дейнджерфилд поморщился:
– Иди.
Я поклонился, одновременно жопой пнул в дверь, она открылась, я сделал шаг назад. Карнар дернул меня за шиворот и быстро захлопнул дверь.
– Учись делать это быстрее, – прорычал он. – Остолоп неуклюжий. Пойдем, отведу обратно.
– Да я найду дорогу, – заверил я. – У меня знаешь какая память? Нет, ты даже не знаешь! Все слоны в Африке завидуют!
Он ухмыльнулся:
– Думаешь, тебе позволят шляться тут самому? Мигом голову снимут.
– Тогда спасибо, – сказал я устрашенно. – Ты, наверное, хороший человек? Сам как думаешь?
– Топай быстрее!
– Могу даже бегом…
Он прошипел люто:
– Не сметь! Сразу пристрелят.
У лестницы со второго этажа на первый он остановился.
– Дальше сам. Если и заблудишься, там такие же дурни, как и ты, ничего не испортишь.
Герцог Иршир, вспоминал я на обратном пути, это же тот, который вроде бы поддерживает принца Роммельса, а герцог Хоткиндгард, помимо своего знаменитого интриганства, тот самый, что наследник древних королей и сам может претендовать на трон… Странный альянс, такие могут передраться раньше, чем их план достигнет успеха.
Глава 10
Вечером повидался с Фицроем, одет щеголем, на поясе позвякивает увесистый мешочек с монетами.
Я указал взглядом:
– Успел подработать?
Он широко ухмыльнулся:
– Продал тут одному… средство для мужской силы. Самое простое, на чем можно заработать. Всем почему-то надо! Хочешь, отдам за полцены? У меня всегда есть!
– Не сомневаюсь, – пробормотал я. – Сам не пользуешься?
Он даже отшатнулся.
– Я?.. Что, я похож?
– Ничуть, – заверил я. – Это я так, комплимент отвесил. Чтобы ты сказал то, что сказал.
Он улыбался широко, взгляд прямой и открытый, с таким как раз и втюхивают зубы дракона и прочие волшебности.
– Ты какой-то серьезный сегодня…
– Жизнь серьезная, – сообщил я. – Кто бы подумал.
– Правда? – спросил он изумленно. – А мне все какая-то веселая попадается. Никак серьезную не встречу!.. Как твой колдун, не донимает?
– Он не колдун, – поправил я, – а чародей. Такая, значит, иерархия. Очень серьезный дядька.
Он жизнерадостно хохотнул:
– Это я заметил!.. У тебя от работы горб еще не вырос? Чем занимаешься?
– Что поручат, – ответил я скорбно. – Подай-принеси, подержи…
– И то работа, – авторитетно сказал он. – Он над чем-то важным трудится? Вот Строуд – великий колдун! Сколько полезного сделал!.. А этот Рундельштотт…
– Да, – ответил я, – да. Похоже, ерундой занимается.
Он покровительственно похлопал меня по плечу.
– Но ты не унывай!.. Ты Улучшатель. Улучшатель сам по себе ценнее всех чародеев на свете. Беги трудись, не волнуйся насчет отдыха, там я постараюсь и за тебя, и за королеву, ха-ха!
Ящерица, что не ящерица, а драконенок, растет быстро, на спине смешной такой гребенчик, еще мягкий, когда-то окостенеет, сама ящерица превратится во что-то громадное и с крыльями, а пока уютно сворачивается на моих коленях и сладко спит, а когда мне нужно идти и я осторожно опускаю ее на пол, испуганно и непонимающе таращит огромные выпуклые глаза: за что? Я там живу!
Я поцеловал ее в смешной тупой нос, всегда приятно холодный, посадил в шапку, пока что помещается, и поспешил на выход, пока не догнала и не повисла на мне так, что не отдерешь.
В общей комнате я растирал в ступке высохшие корешки и перебирал в памяти разговор с высшими глердами, прикидывая, как напомнить Рундельштотту о существовании героя, что сбегал на зачарованную гору напрямик через Заколдованный Лес и принес оттуда стебель синей травы, что не стебелек, а веточка и вовсе не синяя.
Дверь распахнулась с треском, ворвался Ийля, запыхавшийся и с ополоумевшими глазами.
– Королева!
Слуги подхватились, Шмунт спросил в испуге:
– Сюда?
– Да! Изволит!.. Даже соизволяет!
Все заметались, как муравьи, а я торопливо кинулся к двери, выскочил на площадку, а оттуда увидел неспешно поднимающуюся по ступенькам королеву и двух придворных: Мяффнера и Тархантера.
У королевы с моего места увидел сперва только прическу: что-то невероятное, столько бриллиантов на золотых дужках, заколки с крупными рубинами, а в самый верх башни из черных волос воткнут веер длинных перьев, не знаю, у какой птицы бывают такие длинные и блестящие, как антрацит. Но и это еще не все: волосы уложены так, что образуют венец, а в него умело всажены штучки из золота с мрачно горящими багровыми огнями.
