Гай Орловский - Мир Трех Лун
Он поднялся, отодвинул стул.
– Ладно, трудись, избегатель. Надо будет – позову.
Глава 9
Осталось еще одно нерешенное дело, которое требуется решить как можно скорее, пока не пошли рецидивы.
Снова и снова вспоминал лица и речи всех этих благородных глердов, сонных и бойких, напыщенных и притворно дружелюбных, несколько раз прокручивал в памяти их жесты, мимику, взгляды, даже походку и в конце концов осталось одно имя: глерд Сигитар.
Вообще-то достаточно и того, что он послал Маркелия заманить меня на башню, а оттуда сбросить, но я вспоминал, как он изумился, когда увидел распростертого в луже крови своего слугу, а меня рядом с его трупом живехонького, как потом в разговоре с другими глердами пару раз упомянул о полезности моей ликвидации.
От слуг узнал насчет придворных, и, хотя знают мало, но крыша какого дома кому принадлежит, сообщили, я намотал на ус, а когда наступил вечер, и все начало затихать, уже высматривал повозки глердов, прибывающих во дворец то ли на бал, то ли на обычное топтание в королевских залах.
Повозка глерда Сигитара украшена серебром и золотом, странное сочетание с грубостью конструкции, где даже колеса из времен Великого переселения народов, зато шляпки бронзовых гвоздей покрыты золотом, кони вообще не кони, а чудо-кони, красавцы с длинными гривами, куда вплетены цветные ленты, оглобли покрыты темным благородным лаком…
Перед дверью поставили скамеечку, он вышел важный и напыщенный, я не стал выжидать момента поудобнее, только отпустил его от повозки и оставшихся там возницы со слугами, догнал и сказал негромко:
– Благородный глерд, знаю, как вы заняты, выслушивать такого ничтожного червяка не станете, потому скажу сразу: глердесса Уделлия.
Его лицо не дрогнуло, как не изменилось выражение глаз, но что-то в нем едва заметно напряглось. Быстро зыркнул по сторонам, мы одни, снова обратил взгляд на меня.
– Верно, – одобрил я.
– Что? – спросил он так же надменно. – В чем дело?
– Дело в том, – сказал я и заметил, как от главного здания быстро пошли в нашу сторону стражники с оружием в руках, – что, если что-то со мной случится, ваши ночные походы… сказать имя?.. станут известными. Сказать кому?
Он снова бросил взгляд справа налево, а я кивком указал на спешащих к нам стражников. Он поколебался, наконец взмахом руки велел остановиться. Они застыли, глядя в нашу сторону и держа копья, топоры и мечи наготове.
– Разумно, – сказал я.
Он стиснул челюсти, в глазах полыхнула откровенная жажда убийства.
– Не знаю, о чем речь.
– Разумеется, – подтвердил я, – но знают другие.
– Что, – потребовал он, – знают?
– Все о вашей связи с глердессой Уделлией, – ответил я тихо.
– Это клевета!
Я произнес так же тихо, чтобы не услышали стражники:
– Среди дворни я отыскал пару верных друзей. Или сомневаетесь?
Он смотрел с ненавистью, потом взмахом кисти велел стражникам вернуться на свои места.
Я дождался, когда удалились, но глерд прошипел первым:
– Зачем это тебе, раб?
– Страховка, – сообщил я. – Если вдруг где-то как-то помру, вашей жене тут же сообщат о ваших похождениях с глердессой. Она замужем, как я слыхал?.. И муж ужасно ревнив? И пользуется огромным влиянием?
Он смотрел на меня холодно и неотрывно, я выдержал его взгляд и, в свою очередь, уставился нагло и даже по-хамски уверенно, здесь это считается умением себя держать по-благородному…
Некоторое время он ломал меня взглядом, я даже начал победно улыбаться, наконец он проговорил медленно:
– А ты не простолюдин… Кто ты?
– Глерд Сигитар, – сказал я подчеркнуто учтиво, – вам достаточно знать то, что я изволил сказать. Учтите, не только я в ваших руках, но и вы в моих. Я вас достану даже из могилы! И я не ошибусь, как вы ударили в грязь лицом, послав по мою шкуру сперва своего идиота Маркелия, а потом наняв тех дураков.
Он не ответил, а я повернулся и почти уверенно пошел обратно к башне Рундельштотта. Стражи уже на своем месте у главного входа, даже не проводили меня взглядами, раз я не лезу куда не моего рыла дело.
Сигитар не один, мелькнуло у меня. Скорее всего, кто-то из более сильных и высокопоставленных обронил в своем кругу, что появление странного человека нарушает установившееся за века равновесие.
В таком случае и другие могли понять намек. Сигитар лишь первым решился на действие. Так что мне либо держать ухо востро, либо как-то убраться отсюда…
Покормив ящерицу, я поиграл с нею, пузо вон какое, пищит и цепляется за одежду так, что не отдерешь. Так и ходил по комнате, а она не просто висит на мне, но даже спит так, свинюшка маленькая, хорошо устроилась.
Наконец я кое-как отодрал от себя и уложил обратно в шапку. Она протестующе пищала и снова старалась забраться мне на руки.
– Спи, – велел я, – будешь спать со мной – нечаянно задавлю во сне. А задавленной быть не совсем хорошо.
Я отжимался от пола, когда дверь распахнулась, на пороге возник Карнар.
– Ты чего? – спросил он ошалело. – Не заметил, что девка уже ушла?
Я отжался еще пару раз, но до предела не стал, нехотя поднялся.
– Что, уже на работу?
– Можешь сперва зайти пожрать, – сообщил он, во взгляде оставалось непонимание моих странностей, – если, конечно, тебе еда требуется. А то у нас есть тут один, уже три года ничего не ест, как попал под удар трех лун.
– Спасибо…
– Но можешь и не можешь, – сказал он внезапно. – Лучше умой харю и топай со мной. Одежда почище есть?
– Я что, – спросил я обидчиво, – женщина? Зачем умываться да еще одежду менять? Это не по-мужски!
– К чистым людям поведу, – отрезал он. – Давай быстрее!.. Своего огневика оставь, пусть спит.
– Огневик? – спросил я и оглянулся на шапку, в которой спит дракончик. – Это что? Это вот он огневик?
Он вытаращил глаза.
– А ты не знал?
– Нет.
– Это дракон, – сообщил он. – Совершенно бесполезный. Вырастет и улетит. Еще и что-нибудь по дороге спалит. Только зря кормишь.
Я посмотрел на ящерицу, уже сладко спит, свернувшись клубочком, пащечку чуть раскрыла и дергает высунутым язычком, словно и во сне лопает сладкую ягоду.
– Ладно, – ответил я, – улетит так улетит.
Мы прошли по длинному коридору, вымощенному грубым камнем, стены тоже из массивных глыб, с одной стороны ниши с запыленными древними статуями с отбитыми носами, с другой – двери с медными рукоятями.
Дальше лестница на второй этаж, я остановился, но он взмахом руки велел топать дальше.
Пол на втором этаже из розового камня, стены отшлифованы так, что не видно зазоров между камнями, а двери из красного дерева. Я остановился, Карнар толкнул в спину.
Третий этаж блистает роскошью: пол из фигурного камня, в затейливом узоре из треугольников, восьмилучевых звезд и ромбов, стены из мрамора, в нишах статуи и фигуры воинов в рыцарских доспехах, двери на больших расстояниях одна от другой, что говорит о размерах апартаментов…
– Еще выше, – сказал Карнар за спиной, – ты можешь быстрее?
– Я все могу, – буркнул я, – знать бы еще, куда и зачем…
– Топай, – велел он, – топай и не верти головой.
– Почему?
Он хмыкнул:
– Говорят, это неприлично.
– Мне можно, – сообщил я и шмыгнул носом, – я человек простой и простодушный. Даже наивный. А какой доверчивый, хто бы знал! Представляешь, наивный и доверчивый в одном флаконе!
Он проворчал что-то, но мне показалось, не зло, сам не считает, что вертеть головой плохо.
Еще два этажа один другого богаче, наконец седьмой, что вообще куда там Версалю, пол и стены – шедевры, на потолке на всем протяжении сложные картины на героические темы.
В большой, роскошно обставленной комнате горят настоящие свечи, ноздри уловили аромат тающего воска, за снежно-белым столом беседуют трое глердов явно высшего допуска: в одежде королевских цветов и с золотыми звездами размером с блюдца на груди.
Все трое бросили на меня взгляды и умолкли, а один, глерд Роднер Дейнджерфилд, высокий герцог и командующий армией королевства, даже повернулся в мою сторону всем корпусом, ухитряясь принять небрежный вид и одновременно сохраняя деловой вид вельможи, что успевает и отдыхать, и мыслить о королевстве.
Я остановился у порога и застыл, как-то уже не по себе. Карнар закрыл за мной двери и, судя по шагам, опасливо отошел к противоположной стороне коридора.
Дейнджерфилд рассматривал меня с холодным равнодушием человека, который смотрит на выпрыгнувшую перед ним на дорогу лягушку, двое других возобновили разговор вполголоса.
Я молча ждал, а Дейнджерфилд, заметив, что я начинаю прислушиваться, произнес ровным голосом:
– Ты в самом деле Улучшатель?
– Не знаю, – ответил я вежливо. – Так говорят. Может быть, им виднее. Может быть, нет.
Он сказал холодно:
– А ты знаешь, что улучшательство почти всегда во зло?
– Откуда? – пробормотал я.
– Вопросы задаю я, – напомнил он, чуть повысив голос.
