Василий Сахаров - Тропы Трояна
Вроде бы всё. Тихо и спокойно мы с Валентином Кедриным проникли в лагерь половцев. В наглую, словно так и надо, не обращая внимания на караульных, проехали к шатру полководца – а дальше дело техники. Телохранители у хана, конечно, знатные, но расслабленные до невозможности и чересчур раскормленные. В боях давно не участвовали и шкурой, видать, последние лет десять не рисковали. Поэтому они подпустили нас, и мы их вырубили. Двоих Кедрин сделал, а четвёрых – я, и так удачно это вышло, что стоящая у подножия холма сотня ничего не почуяла и не всполошилась. А о ханской обслуге и говорить нечего, холопы дрыхли без задних ног.
В общем, можно сказать, половина дела сделана. Теперь предстояло выбраться из половецкого походного лагеря, соединиться с чёрными клобуками, которые ожидали нас невдалеке, а затем поговорить с Бачманом.
– Чи-чи! – раздался тихий сигнал Валентина, который уже приготовил лошадей.
Пришла пора сваливать, и, взвалив свёрток с телом хана на плечо, я подхватил узел с одеждой и оружием, ещё раз огляделся и вышел. После чего, с трудом уместив пленника на смирной лошадке, которая чуяла волчью суть Кедрина и нервничала, но молчала, я выдохнул. За малым не надорвался, больно грузен хан, но выдюжил.
– Уходим, – прошептал я своему напарнику.
Кедрин кивнул, и мы сели на наших коней. Убийца схватил повод вьючной лошадки, а я выдвинулся вперёд. Мы спустились с холма и поехали через стоянку половцев. Никто не обращал на нас внимания. Ведь мы не дёргались, не суетились, вели себя уверенно, и единственная заминка произошла уже на окраине лагеря, где дорогу нам преградил лихой батыр с обнажённым оружием, за спиной которого встало несколько рядовых бойцов.
– Кто такие? – спросил воин.
– Люди хана, – направляя жеребца прямо на него, ответил я. – Прочь с дороги.
– А чего на ночь глядя в степь выезжаете? – уже менее уверенно, освобождая дорогу, задал он вопрос.
Я остановился и, перегнувшись с седла, заглянул в глаза половца. Обычный десятник, кровь уже распробовал и всегда готов к тому, что противник может нанести неожиданный удар. На таких людях держится любая армия, они крепкие вояки и пока ещё не заплыли жиром. Жаль такого убивать, чисто по-человечески, но это и не потребуется.
– Свёрток видишь? – Я кивнул на гужевую лошадку.
– Вижу, – кивнул десятник.
– Там человек, который много разговаривал и мешал ханским людям. Поэтому, если немедленно не отскочишь в сторону, можешь присоединиться к нему и до рассвета не дожить.
Половец понял меня правильно. Правда, до конца не поверил, но решил со мной не связываться, и этого достаточно.
Проход в степь был открыт, и мы с Валентином рысью устремились в темноту, где в полукилометре от лагеря приднепровцев нас встретили конники Сероштана. Затем, оставив на месте пару дозорных групп, отряд спустился в глубокую балку, где уже горел костерок. Воины спустили наземь знатного пленника, который к этому моменту уже очнулся, и посадили его подле огня. Но разговор начался не сразу.
Бачман приходил в себя, а я прислушивался к ночной степи и сканировал чувства хана, который был встревожен, зол на своих охранников, готовился к смерти и одновременно надеялся на чудесное спасение. Короче, человек как человек. Не шибко злой и не добрый, политик, воин и средний управленец без особых способностей. С таким договориться можно, и некоторое время он даже будет этот договор выполнять. Потом хан, конечно, постарается отомстить, но не сразу, а я далеко не заглядываю. Мне пару лет выиграть бы, а потом окрепну, и меня уже не сковырнуть, так что порядок.
– Ты знаешь, кто я? – обратившись к пленнику, начал я разговор.
– Догадываюсь. – Хан зыркнул на меня исподлобья и зябко поёжился. – Ты Вадим Сокол, славянский колдун, который взбаламутил тюрков. Верно?
– Правильно. А зачем я вытащил тебя из тёплого шатра и вывез в степь, понимаешь?
– Ты хочешь меня убить – это ясно.
– Нет. Думаю, с тобой можно договориться, а прикончить тебя я мог и в шатре.
– И о чём ты желаешь говорить?
– О мире, само собой.
Хан покачал головой:
– Я мог бы солгать тебе и согласиться на всё, что ты предложишь. Но мир невозможен, ибо роды, которые поверили тебе и вышли из-под моей власти, подают пример остальным. Кроме того, река Саксагань – это земли нашей орды, и я не имею права их отдать. Поэтому всё, что могу пообещать, – перемирие, во время которого ты сможешь уйти подальше и увести людей.
– А если ты всё-таки подаришь мне реку Саксагань?
– Тогда меня прикончат мои ближние люди, – усмехнулся хан. – И значит, ты всё равно ничего не получишь.
– Ты говоришь разумные вещи, хан. Но ты не прав. Ведь если ты будешь убит, то в лагере половцев начнётся свара. Вожди станут переманивать воинов на свою сторону, и вот тут-то я и ударю. После чего остатки твоих бойцов побегут от меня со всевозможной прытью, и пару лет им будет не до меня.
– Но потом они всё равно вернутся.
– Да. Только у меня будет уже не три тысячи сабель, а пять или шесть.
– Ну и что ты предлагаешь?
– Хан Бачман остаётся жить и продолжает править своей ордой, которая отказывается от реки Саксагань, но не просто так, а за равноценные земли по правому берегу Самары.
– Это владения заорельцев.
– Я знаю. И ещё знаю, что ты приуменьшаешь своё влияние на воинов, которым всё равно, с кем воевать, лишь бы добыча была.
– Значит, ты предлагаешь совместный поход на наших соседей? – Хан был удивлён.
– Да.
– А взамен хочешь получить кусок моих земель и неприкосновенность?
– Точно. Но не забывай, что при этом я оставлю тебе жизнь, и в твоей орде не будет кровавой междоусобицы, которая может унести много жизней.
– Надо подумать.
– Конечно. До рассвета время есть.
Хан остался у костра, а я велел отдать ему халат и саблю и, отойдя в сторону, вобрал в грудь запахи степи. Исчезновение Бачмана вот-вот должны были заметить, но дозорные погоню, если она будет, заметят, да и Кедрин топот копыт услышит. Поэтому я чувствовал себя спокойно и был уверен, что хан моё предложение примет. Заорельские половцы ему хоть и родичи, но соперники. Об этом мне известно. Жить хан хочет и чётко понимает, что если его не станет, то в орде прольётся кровь, ибо наследника себе он до сих пор не назначил. Отсюда выводим его мотивацию и ясно видим дальнейший расклад: он соглашается на моё предложение, клянётся на крови не быть моим врагом, и мы вместе наваливаемся на заорельцев.
Кажется – авантюра. Однако большая часть заорельских половцев сейчас на Руси – кто в Суздале, кто в захваченной Долгоруким Рязани, а иные на границе Переяславля. Значит, сопротивление нам будет оказано по минимуму, и войско, что Бачманово, что моё, получит добычу. Попутно я прихватываю несколько родов, которые будут готовы принять мою власть, и усиливаюсь. Половецкие воины хвалят Бачмана, а мои, соответственно, меня. Затем я ввожу в орде старые тюркские законы, на основе которых была написана Яса потрясателя Вселенной Темучина, сына Есугея из рода Бодончара, в моё время больше известного как Чингисхан.
После этого мы разбежимся в разные стороны. Половецкий хан признает передачу части своих земель, это можно провести как дар союзнику, занимается своими делами и начинает готовиться к реваншу. Ну а я, пока суд да дело, окажу поддержку Изяславу Мстиславичу, который, если ему улыбнётся удача, в этом году всё же разобьёт суздальцев и оттеснит войска Долгорукого от Чернигова, Смоленска и Новгорода-Северского, а также вернёт своим союзникам Рязань. Так всё было бы в идеале, а как оно будет на самом деле, неизвестно. Поскольку на каждый наш хитроумный и хорошо продуманный план противник может выстроить свой, да и роль случая со счетов сбрасывать нельзя.
Рядом, прерывая моё одиночество, появился Кедрин. После возвращения из Константинополя убийца вёл себя несколько странно, словно хотел со мной о чём-то поговорить, но не решался. Вот он и подумал, что сейчас самое время. Хм! Возможно, он прав, ибо настроен я вполне благодушно. Но молчит. И я сам спросил его:
– Что тебя гнетёт, Валентин?
Кедрин помедлил и ответил:
– Я устал, вождь.
– И что?
– Когда-то ты сказал, что не станешь меня держать, если я захочу уйти.
– Это так, и моё слово крепкое. Но хотелось знать, что у тебя на душе и чего ты желаешь.
– Покоя хочу, жить, как все обычные люди живут, детей своих воспитывать и жену любить. В душе накопилось много черноты, потому и ухожу.
– А куда направишься?
– Пока не знаю. Наверное, на север, где меня никто не станет искать.
Отпускать дака не хотелось, ибо я на него рассчитывал, но и неволить его тоже не хотелось. Поэтому я сказал:
– У меня есть для тебя предложение.
– Убивать людей по заказу не стану.
