Василий Сахаров - Тропы Трояна
Краткий миг тишины, и только бьёт по берегу речная волна да пара лесных птах что-то щебечет в небесной синеве. «Пора начинать», – мысленно подстегнул я себя, оглядел вождей, суровых пожилых мужчин, настоящих воинов, дождался, пока живойт спустится с плеча и исчезнет в траве, и заговорил:
– Здравия вам, вожди славных родов, и благоденствия вашим сородичам. Кто я и для чего все мы здесь собрались, вам известно. Однако я представлюсь и чётко обозначу, чего хочу, ибо вы слышали речи моих посланцев, но не меня. Я – Вадим Сокол, воин бога Яровита, ведун и князь Рарога. А хочу я того же, что и вы, – мира и спокойствия для людей и чтобы правда всегда побеждала кривду. Поэтому я пришёл в Великую Степь. Вы, потомки древних народов и племён, страдаете от половцев или просто недовольны тем, что ваши семьи голодают, а гордые родовичи находятся под властью жадных и глупых ханов. Вы мечтаете о справедливом законе, как в старые добрые времена, и вспоминаете древние легенды. Но вы не можете ничего изменить, поскольку каждый род сам за себя. Это плохо. Это недопустимо. Так дальше нельзя жить! И вот я среди вас, славные вожди, чьи имена и деяния известны всему Дикому полю от Итиля и Дона до Днепра. Хватит терпеть несправедливость! Пора объединиться и создать собственную орду, которой будет управлять вождь, помнящий о чести и совести. Я говорю о себе, ибо знаю свою силу, способен вас защитить, и с таким ханом, как Вадим Сокол, удача вернётся к вам, так как за моей спиной боги, которые сродни вашим. Таково моё слово.
Молчание. Вожди задумались, и фон несколько изменился. Кто был равнодушен, тот насторожился, а кто думал обо мне плохо, вскипел яростью. Это ожидаемая реакция, и мне интересно, кто и что скажет и о чём спросит. Ну же, кто начнёт первым?
Из круга выступил вождь рода Капаган, старый Торэменбек, весьма авторитетная личность и рассудительный человек. Так его описал Аслан-бильге, и не верить знахарю, который меня пока ни разу не подвёл и не обманул, оснований нет. Что ж, раз Торэмен начинает, это хороший знак, потому что за ним не только капаганы, но и пара мелких родов, да и вожди на него равняются.
– Ты всё красиво сказал, уважаемый Вадим Сокол, и если бы мы не были заинтересованы в твоём предложении, то нас здесь не было, – начал Торэмен. – Однако хотелось бы узнать, а как ты собираешься создать орду?
– Я стану общим вождём, а при мне будет совет из наиболее уважаемых вождей. Орда идёт туда, куда я говорю, и делает то, что будет приказано, и добыча, взятая в боях, отойдёт мне. За это все роды, которые примкнут ко мне, станут получать хлеб, серебро и долю в добыче, и никто не останется голодным. А воины будут разбиты на общие сотни, без разделения на род, клан или семью.
– А как ты решишь вопрос земли с Бачманом и другими половецкими ханами?
– Ты меня слышал, вождь. Я – воин Яровита и человек боя, а значит, любой, кто встанет на моём пути, умрёт. Мне не страшны ханы, люди из крови и плоти, и я знаю, что сильнее любого из них. Конечно, надо всё решить миром, и я постараюсь договориться, но если не получится, то в ход пойдут клинки. – Моя левая рука похлопала по рукояти меча.
Торэмен отошёл в круг, и начался базар. Вожди желали получить ответы на сотни вопросов сразу. Они пытались объять необъятное и порой несли откровенную чушь. Всё это рассеивало внимание, но я держался и был терпелив, отвечал, убеждал, осторожно запугивал, настаивал на своём, и вскоре можно было переходить к общему голосованию. Однако перед этим следовало показать вождям моё воинское мастерство и сразу осадить недовольных, которые прятались в толпе и полушёпотом постоянно отпускали в мою сторону едкие замечания и злые оскорбления. Жертва была выбрана быстро, и, дождавшись еле слышного проклятия со стороны одного из вождей, я резко шагнул в его сторону, схватив за ворот халата высокого жилистого вояку с саблей на боку. Рывок – и я выкидываю его на середину открытого пространства. Он катится по траве и вскакивает на ноги. Шапка с меховой оторочкой и завязками сбилась набок и обнажила гладко выбритую голову, взгляд у вождя яростный, тёмно-русые усы встали торчком. Судя по описанию Аслана, передо мной лидер рода Соух (Мороз) по имени Таман, хороший воин, но больно своенравный и самонадеянный. Никакой власти не признаёт, кочует в основном по границам половецких орд, а живёт грабежом. В общем, байгуш. Он боец, конечно, сильный, и все об этом знают, но тем почётней победа.
– Что ты сказал?! – надвигаясь на Тамана, прорычал я и потребовал: – Повтори свои грязные слова. Скажи их мне прямо в лицо, а не прячься за спинами уважаемых людей, которые думают о будущем своих сородичей.
Главы родов смолкли. Только мой противник и я. Он не может отступить, это потеря лица и авторитета, а для меня вожак рода Соух – жертва. Таман это понимает, ибо прирождённый воин, и на мгновение я подумал, что он отступит и склонит голову. Однако – нет. Вождь выпрямил спину, выставил перед собой левую ногу, положил руку на саблю и произнёс:
– Ты меня слышал, чужак. Я не верю тебе и посылаю наглого русича в задницу верблюда. Мой род не покорится, безродный пёс.
– Тогда бой? – предложил я.
– Да, – согласился Таман.
Меч против сабли. Честная сталь решает спор. Круг уже имеется, разметку делать не надо, и свидетелей хватает, так что судья не нужен. Всё по чести. Кто кого завалит, тот и прав.
Таман посмотрел мне в глаза и не выдержал прямого взгляда. Мой соперник отвернулся, а затем пошёл в атаку. Замах! Резкий и быстрый для моего противника, но не для меня. Полшага в сторону, и клинок степняка просвистел слева. Новый удар вождя – и я его отбил. Звенит металл, и Таман плетёт клинком узоры. Узкая стальная полоска рассекает воздух и поёт песню смерти, но эта песня по мне. Я спокоен и отбиваю смерть. Противник это чувствует, и, хотя он мог бросить оружие и склонить голову, вождь Соухов на это не пойдёт. Он понимает, что совершил роковую ошибку и должен за неё заплатить самым дорогим платёжным средством, какое только есть у человека в мире Яви, – жизнью.
Дзан-г! Дзан-г! – бьются клинки. Удары, выпады и финты. Всё красиво, словно хорошо поставленный танец, и я могу драться с вождём хоть весь день. Благо силёнок хватает, а после встречи с Яровитом я полон уверенности в себе. Однако помимо поединка есть ещё и лидеры родов, и я когда ощутил, что они заметили, с какой лёгкостью претендент на должность хана ведёт бой, то решил его заканчивать. Игра в кошки-мышки подходит к концу.
Блеснув на солнце, сабля Тамана взлетела ввысь, после чего он должен был опустить клинок на мою голову. Но я не жду, пока он закончит своё красивое и отточенное долгими годами тренировок движение. Длинный шаг вперёд. Слегка присел. Снизу вверх меч летит в тело Тамана, и остриё вонзается в его горло. Есть! Достал! Хруст хрящей и бульканье вырывающейся из рассечённых вен крови. После чего резкий рывок на себя. Сталь покидает тело вождя, и он, раскинув руки, роняет саблю и падает на спину.
Оглядываюсь. Ни радостных криков, ни возгласов. Вожди смотрят на Тамана, и я обращаюсь к Кулибину:
– Возьми своих воинов и окружи кочевье рода Соух. Отныне сородичи Тамана подчиняются тебе. Всякого, кто схватится за оружие, убить. Любому, кто попытается сбежать, переломить хребет. Тех, кто готов подчиниться, не обижать. Выполняй!
– Будет исполнено, хан, – слегка поклонился Кулибин.
Я покинул круг и, в очередной раз оглядев вождей, спросил:
– Продолжим разговор?
Разумеется, переговоры были продолжены, и после полудня мою власть признали представители двадцати восьми родов, а Соух стали кулами Гэрэй. Таким было начало. Но до того момента, когда всё встанет на свои места, было далеко. Я был уверен, что ночью минимум три кочевья попытаются удрать. Однако у них ничего не выйдет, ибо за вождями присматривали Гэрэи, а чёрные клобуки были готовы подавить любое выступление против нового хана, то есть меня. А помимо того я ощущал приближение угрозы. Значит, Бачман уже недалеко, и только после того, как мою власть над отколовшимися степняками признает этот половецкий хан, я смогу считаться настоящим повелителем вновь образованной орды, пока ещё небольшой, но дайте срок, и она разрастётся.
Я оказался прав. Ночью, сразу после праздничного пира, действительно четыре кочевья попытались уйти. Но это были небольшие роды, и остановить их удалось без труда, одной только демонстрацией готовых к схватке конных сотен. А утром появились дозорные, которые доложили, что приближается шесть тысяч всадников хана Бачмана, которые находятся от нас в однодневном переходе. Против моих тридцати двух сотен (включая триста чёрных клобуков) это были огромные силы, особенно если учитывать тот факт, что половина кочевников сразу же разбежится, ибо драться с половцами они не хотели.
Да я и не переживал. После дозорных в острог прибыли три десятка воинов, мои посланцы в Константинополь, которых возглавлял варяг Свойрад, несколько киевских наёмников и Валентин Кедрин. Помощь убийцы с душой волка в том деле, которое я задумал, была как нельзя кстати. И, проведя краткий военный совет, я приказал собирать воинов. Пришла пора показать степнякам себя не только как одиночного бойца, превосходного мечника и неплохого дипломата, но и как полководца. Только это укрепит мою, пока ещё шаткую власть и поднимет авторитет, без которого в Диком поле человек – не человек, а так, мошка. А значит, держись, Бачман, я уже иду к тебе.
