Лев Соколов - Спящий бык
— Ты уж лучше своими ногами приходи, — улыбнулся он. — Как бы ты не пришел, мой очаг будет твоим.
— Спасибо, Лейв. Коль жив я буду, чудный остров навещу…
Бейнир, сидевший на рундуке и раздававший команде ценные указания повернулся к нам.
— Давай на борт, парень. — Сказал он Лейву. — Мы идем в море.
Мы крепко обнялись, и Лейв полез на невысокий борт. Я слишком близко подошел к местному "морскому коню", и в нос мне шибанул ошеломляющий запах какой-то дряни промазывающий обшивку.
Люди Бейнира оттолкнули корабль от берега, налегли на весла, и он ходко пошел от берега.
— Удачи тебе, Димитар! — Крикнул Лейв.
— И тебе удачи…
Бейнир обладал завидной глоткой. Я слышал его когда корабль уже основательно отошел от берега, и вышел из маленькой бухты.
— Отличный ветер! — Заревел капитан. — Оседлаем его, и просушим весла! Кнут, Стейнар – спустить парус!
Над кораблем развернулся парус, туго надулся, поймав ветер, и вскоре весла поднялись на борт.
Я сидел на поваленном бревне и смотрел, как корабль уходит в море.
* * *— Позволишь? Сзади раздался знакомый голос. Я обернулся. Высокий старик в суконной шляпе стоял сзади, опираясь на посох.
— Разве хозяину в его доме указывают, где садиться? — Я приглашающе показал рукой рядом с собой.
Старик перешагнул через бревно, опустился и со вкусом устроился, положив посох себе на колени. Ветер овевал наши лица и шевелил бороду моего соседа. Мягко шумел прибой, покрикивали птицы. Было свежо.
— Рассказать ли тебе сказку, высокий? — Спросил я.
— Староват я уже для сказок. — Посмотрел на меня старик. Но впрочем, послушаю. О чем будет сказка?
— О сотворении мира.
— О, ну такую не грех и послушать. Сколько уже я их наслушался от людей. Отчего бы не послушать и от тени.
— Верно, высокий. Я лишь тень… Даже для того, чтоб одолеть Эйнара, я взял совсем чуть-чуть. Заглянул в закрытую дверь сквозь замочную скважину. Так что если я в чем ошибусь и скажу неправильно, ты поправишь меня.
— Тогда начинай свою сказку, ты, осколок, ребенок по собственному желанию.
— Так слушай же. В начале существовал тот, который был всем, но у кого не было ничего. От такой ситуации рано или поздно загрустит любой. И тогда он создал вселенную. Но поскольку у того который был всем не было ничего, то и мир ему пришлось творить из себя, ну или по крайней мере из какой-то своей части. Тот у которого не было ничего, таким образом стал Творцом. Но никто не знает, какую цену пришлось ему за это заплатить. Стал ли он миром, породив его и полностью растворившись в нем, пожертвовав собой ради своего главного творения? Или же он остался, но мир оказался для творца закрытой коробкой, запущенными часами, в которых он не может тронуть ни колесика, дабы не остановить весь механизм? Этакой чашкой Петри, в который ученый поселил колонию организмов, и теперь может только наблюдать, ибо все его инструменты слишком огромны и грубы для прямого воздействия? Точно этого внутри самого мира никто не знает. Потому что после сотворения, Творец себя уже никак не проявлял, по крайней мере, явно. Люди до сих пор помнят о Творце. В той местности, из которой я к сюда попал, люди называли его Род. Персы звали его Зерван Акарана – Бесконечное Время. Были и другие имена, свои у каждого народа. Но это не суть. Как говоришь ты, высокий, шелуха имен.
Человеку понять Творца так же нелегко, как, скажем, клопу понять человека. Не потому что клоп чем-то там хуже. Просто интересы у них уж слишком разные. Ведь любой клоп мечтает о сытном теплом теле с вкусной кровью, тонкой легко прокусываемой кожей, и нечувствительностью к укусам, чтоб оно никогда не счесывало их с себя ужасными ногтями. Человек конечно может дать клопам тело, хотя бы и свое, однако на этом контакт и закончится. потому что клопу окромя как насосаться ничего больше и не надо, и скажем обсудить с ним балет или футбол уже не получится. Это слишком далеко за клоповьими представлениями о мире и смысле жизни.
Возможно именно для того, чтоб не возится с "клопами", Создатель и создал одну, как бы это сказать… функцию. Систему, которая позволяла людям взаимодействовать с божественной силой, общаться с ней, пусть и на очень упрощенном, доступном им уровне понимания. Что у людей был за уровень и как он менялся, это вопрос отдельный. Нам же важно то, что люди коллективным усилием своей веры получили возможность сами себе создавать проекцию бога, по своему разумению. То есть вас, — я кивнул на старика.
— То есть нас, — хмуро поправил он.
— Слишком лестно для тени. Но как скажешь. Точный смысл этого деяния ускользает от моего разумения. Возможно, Творец просто сидит и классифицирует с интересом естествоиспытателя, каких высших существ создают себе его творения. Или может он ждал, что рано или поздно какая-то часть людей достигнет таких нравственных высот, что созданный ими образ бога приблизится к лику реального Творца настолько, что… Возможно, где-то это и произошло. Однако чаще всего маленькие клопы создавали себе в кумиры просто огромных могучих и очень сильных клопов.
Старик глядел на море, и тихонько ухмылялся. Я же продолжал.
— Сложилось так, что в первых племенах в силу развития в нем социальных и производственных отношений заправляли всем женщины. Поэтому естественно и первая богиня получилась женщиной. Звалась она без затей, богиня-мать, и обликом была необьятная, бабища, довольно страшная на лицо, с необъятными бедрами, изрядным животом и грудью девятого размера.
— Двенадцатого скорее, — меланхолично поправил старик. — По крайней мере у той что я видел. Они еще верховодили у некоторых племен, когда я появился на свет.
— Еще и лучше, — пожал плечами я. — Племя могло спать спокойно. Такая богиня и в случае если корешки неуродятся, одной сиськой все племя прокормит. Потом век камня сменился веком металла. Мужчины стали претендовать на главенство, и естественно захотели, чтобы богами у них были не женщины. Люди разрослись числом, и разошлись по земле. Племена попадали в разные условия, и в этих условиях ожидали себе разных богов. Впрочем, наверно это зависело не только от условий, а еще от того кому из людей в голову приходил образ нового бога. Если это был человек добрый и спокойный – получался бог-врачеватель. Если трусливый и подлый – бог-шельмец, а если злобный и воинственный – бог-завоеватель. Насколько силен бог зависело от того как много людей и насколько искренне в него верят. Таким образом, боги конкурировали за количество, как бы это сказать…
— Электората, — вежливо подсказал Один.
— Смотрю, я не отстаешь ты от веяний времени, высокий… Да, боги наверху конкурировали и дрались за количество "избирателей", а племена соответственно внизу ратались за то чтоб иметь в покровителях самых сильных богов. Обычай после войны забирать к себе чужих идолов от покоренных народов, появился не на пустом месте…. На этой почве некоторые боги набирали силу, а другие наоборот, слабели. Главная проблема в том, что обратная связь между людьми и богами работала все время. Я имею в виду проблему конечно для богов. Грубо говоря. Какой-то народец, придумывает себе божка-лучника, меткости неимоверной. Через некоторое время божок начинал думать, что ему недостаточно усердно бьют поклоны, а кое-кто в племени и вообще позволил себе неуважительное отношение к великому. Тогда божок нисходит к людям, и пускает с десяток стрел по провинившимся, после чего все начинают верить и отбивать ему поклоны с утроенной силой. Да и как не верить при таком зримом подтверждении в десяток мертвых тел? Божок пребывает в неимоверном довольстве. Но через некоторое время какой-то проходимец привносит из соседних краев информацию, — а то и просто придумывает – что есть бог-молотодержец, который во-первых гораздо полезнее, потому что может научить кузнечному делу, а во вторых гораздо гуманнее, потому что во гневе не истыкивает стрелами десять человек, а всего лишь забивает молотом пятерых. Естественно этот новый божок начинает набирать популярность. И если наш друг-лучник завесит ухо, то может лишиться значимой части прихожан, а вместе с ними и питающий его силы. Если же лучник ухо не завесит… Драться между собой богам хлопотно, по причине их трудносмертности. Поэтому одного из оппонентов возникает подкупающая своей новизной идея – истребить прихожан конкурента, после чего тот ослабеет, лишиться большей части своих сверхсил, а то и вообще станет настолько слабым, что сдохнет от простого физического воздействия. Лучник начинает превращать в подушечки для иголок прихожан молотобойца, а молотобоец стало быть щелкает как грецкие орехи головы прихожан лучника… В более радикальные меры запишем потопы, землетрясения, и камнепады с небес. Через некоторое время лучник и молотобоец замечают, что поголовье верующих у них обоих сильно сократилось, силенок поубавилось, а откуда-то сбоку к ним мчится удалой божок с… ну не знаю… с атрибутивной поварешкой, который начинает рассказывать людям, мол, ваши божки вас ни во что не ставят, изводят под корень, айда верить в меня, ибо я гуманен и справедлив – в гневе убиваю всего одного прихожанина ударом по лбу половником… Что характерно, поскольку люди в то время были уже испорчены многобожием, то они безо всяких проблем меняли не веру, а лишь объект поклонения и переходили под…
