Юлия Григорьева - Лиля (СИ)
— Вот, Дэс, это могло быть твое будущее, — провозгласила я, — Седой, одинокий и пока что сильный мужчина, но что потом?
Сказочник гневно сверкнул очами, Дэсмил отвел взгляд. И тогда я вернулась к Натаэлю, который смотрел куда-то сквозь меня.
— Нат, — позвала я.
— Я был женат, — ответил он, возвращаясь в реальность. — Недолго, но был.
— И что случилось? — я почувствовала легкий укол ревности и потому не могла не сказать гадость. — Ушла к другому, сбежала?
— Умерла, — спокойно ответил Нат, и я подавилась собственным ядом. — Утонула в реке. Глупая случайность. — он ненадолго замолчал. Я видела, что ему тяжело говорить и хотела уже остановить, но он продолжил. — Мы были женаты всего два месяца. Меня призвали в Тагорад. Я прощался с ней на несколько дней, а вышла вечность. Я очень любил свою жену, Лили, безумно. Не знаю, как я пережил потерю. Потом горе притупилось, и я поклялся, что отныне моя жизнь будет посвящена только служению моему королю, что больше я никого не впущу в свое сердце. Я очень боюсь снова полюбить, полюбить и потерять. Моей женой стала моя честь, я стараюсь оставаться ей верным. Мой клинок и моя честь, они всегда со мной. А любимые, они могут исчезнуть.
— Прости, — как-то горько у меня это вышло. — Я не знала.
Я возненавидела себя в этот момент. Как я смела требовать от него то, что он не мог мне дать. Ведь я бы тоже исчезла! Не в мой мир, так в Древний Лес или под венец, если бы меня нашли. И если бы он полюбил, то… Но ведь это же глупо!
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, Нат, так говорят в том мире, где я выросла. А шампанское пьют победители. — я вскинула на него глаза. — Полюбить, так королеву, проиграть, так миллион. Жить надо, Нат, жить! Сегодня, здесь и сейчас. Нельзя красть у себя жизнь, Натаэль, это же расточительство. Ты мог быть счастлив, ты мог быть так счастлив, и я даже не о себе говорю.
— Лили, — он прикрыл глаза. — Я уже нарушил свою клятву. Нарушил в тот день, когда маленькая принцесса вернулась домой. — Натаэль посмотрел на меня и улыбнулся нежно-нежно. — Я мучил себя, удерживал от возможности прикоснуться к тебе, потому что боялся боли. А сейчас, когда вроде уже ничего не изменить, я понимаю, я рад, что лед в моей груди растаял. И даже, если бы ты ушла, я был бы счастлив уже тем, что ты есть.
Нет, я решительно не понимаю этого мужчину, но… я восхищаюсь им, больше, чем раньше. Алекс гораздо понятней, потому, наверное, ближе, родней что ли. И мы больше с ним никогда не увидимся. Как же жалко-то… От очередного всхлипа меня удержало появление жреца в красном балахоне, расшитом таким же символами, что были на змее и на алтаре, на котором лежали связанные мужчины. Он как-то очень уж гаденько подмигнул мне, и я опять разозлилась.
— Жаль, что не все мужчины так благородны, как ты, Натаэль, — сказала я громко. В каменном зале мой голос разнесся, отражаясь от стен. — Вот верховный жрец не такой. Он настолько сильно ненавидит дриад, что даже готов прирезать одну из них просто ради мести. И на воскрешение змея ему наплевать, сам сказал.
— Правда? — не менее громко отозвался Дэсмил. — Совсем плевать?
— Ага, — кивнула я. — Я спрашиваю, а если не сработает моя кровь. А он говорит, а мне плевать. Слово в слово цитирую.
— Но как может не верить в собственное дело жрец? — преувеличенно возмущенно изумился Эд.
— И ведь это дело воскрешения самого Хаала! — подхватил Натаэль, какие у меня понятливые мальчики.
— И тем не менее, дорогие коллеги, это факт. А знаете почему? — вопросила я, и на меня посмотрели абсолютно все.
— Заткнись! — заревел жрец.
— У нас демократия, голубчик, — оскорбилась я. — Право на слово, опять же. — и вдруг заорала. — Доколе?! Доколе я вас спрашиваю, граждане змеевики, вы можете терпеть в своих рядах такой несознательный элемент, который не верит в воскрешение великого Хаала?! Как может вести вас к победе хаализма тот, кто на вашей вере совершает кровавую расправу, творя свою черную месть дриадскому населению Древнего Леса?! И за что? За собственное неудовлетворенное либидо! Да, мы, дриады, красивы и сексуальны. Но разве наша в этом вина? Я вас спрашиваю, товарищи змеевики! — уже с надрывом кричала я. — Мы дети природы, мы украшаем собой мир! И я верю, что сам великий Хаал ползал с дриадами в догонялки, а этот презренный и недостойный человек, хочет ради собственного уязвленного самолюбия принести в жертву подругу великого Хаала! Не допустим кровавой расправы над невинными телами! Что скажите, товарищи?!
— Этого терпеть нельзя! — возмутился Дэс.
— Он позорит звание верховного жреца, — крикнул Эдамар.
— Долой самоуправство и мракобесие! — поразил меня умением складывать красивые лозунги Нат.
— Долой! — крикнула я. И моя партия жертвоприносимых начала скандировать. — Долой! Долой! Долой!
Кто-то поддался нашему порыву и присоединился к скандированию, вовлекая в общее безумие весь храм. Даже безжизненные морды жрецов в серых балахонах начали подвывать общей массе возмущенных произволом верховного жреца. Красный стал ликом под цвет собственного балахона. Он переводил злобный взгляд с одной счастливой физиономии на другую, все более закипая.
— Пш-ш-ш, — сымитировала я шипящий утюг, и жрец взорвался.
— Молча-а-ать! — прокатился его рокот под сводами храма самого Хаала. Даже мы с соратниками впечатлились. — Вы что, не понимаете, что эта су… дриада вам головы туманит своими чарами? Хаал никогда не ползал наперегонки с дриадами, он их жрал! — граждане змеевики подозрительно посмотрели на меня. — Как можно верить дриаде?! И как вы, братья мои, — теперь в его голосе был надрыв, даже слезы в глазах блеснули, — могли поверить, что мне плевать на великого Отца нашего Хаала? Стыдно, братья мои, стыдно и горько.
Жрец всхлипнул, и я восхитилась. Как красиво излагает зараза. Змеевики теперь взирали на меня с укором, а кто-то даже качал головой. Мне стало стыдно, и я потупила взор. Но не сдаваться же так легко, и вспомнилась сцена, когда миледи из фильма «Три мушкетера» красиво врала британскому лейтенанту, науськивая того на симпатягу Бэкенгема. И я, повторяя интонацию Тереховой, и заменяя Ваала на Хаала выдала:
Бросьте жертву в пасть Хаала,
Киньте мученицу львам.
Отомстит Всевышний вам,
Я из бездны к вам восстану!
И бессильно поникла головой. Соратники рукоплескали взглядами, змеевики задумались, жрец в конец озверел.
— Хватит! — рявкнул он. — Хватит устраивать смуту в святилище Огненного Змея! Братья, — его руки взметнулись, — время уходит. Будете дальше слушать лживую девку или начнем, наконец, воскрешать Отца?
Братья подумали и решили:
— Будем воскрешать.
— Но попытаться-то стоило, — вздохнула я.
Жрец удовлетворенно кивнул и встал на возвышение, начиная читать нараспев какую-то ерунду. Но торжественность момента мы ему подгадили, хоть это радовало. Я следила за действиями жреца, ребята слушали, им было невидно. Я решила им помочь и начала комментировать происходящее:
— Красный раскатал свиток, читает там какую-то лабуду. Взмахнул руками, теперь серые тоже машут. Привет, ребята, — это я уже серым. — Те, что на побегушках, молча внимают.
Красный обернулся в мою сторону и недобро посмотрел.
— Мешаю? — я сделала невинные глаза. — Простите, я буду потише.
— Не отвлекайтесь, Лили, — Дэс с интересом смотрел на меня. — Что там дальше?
— Дальше красный обращается к народу, народ восторженно внемлет. О, теперь на колени встали. — я продолжала вести свой репортаж.
— Сейчас клятву Хаалу приносить будут, — сообщил Эд. — Они это каждый день повторяют.
— Тоска-а, — зевнул Нат.
— Да, ладно вам, — обиделась я за змеевиков. — Вон, как стараются. Красный на меня смотрит, хочет чего-то. Не, еще не убивает, дальше поет. Хорошо поет стервец, — расчувствовалась я.
— Заткнись! — заревел взбешенный верховный жрец.
— Сам заткнись! — рыкнули на него мои соратники. — С принцессой разговариваешь.
Обряд окончательно превратился в фарс. Думаю, великий Хаал бился головой об стену от тоски по торжественности момента. Но финальным аккордом стал издевательский голос от входа:
— Все веселишься, Иванова? Я смотрю, у тебя день без приключений, деньги на ветер, — привычно переврал поговорку мой бывший заведующий.
— Серебряков! — я чуть не завизжала от радости. — Как же я рада видеть твою самодовольную физиономию!
— Я тоже скучал, любимая, — хмыкнул принц Алексиан, и добавил с явным намеком, от которого я невольно поежилась. — О-очень скучал, а как ждал встречи.
