Чужие степи 7 (СИ) - Ветров Клим

Заметил боковым зрением в последний момент, вильнул резко, и только чувствую удар сильный, да боль в плече.

Больно, но адреналин глушит. На раздумывания времени нет, штурвалом туда-сюда, земля с небом наперегонки местами меняются, а чёрный истребитель с рёвом мимо проходит.

Не теряя его из виду, кое как выравниваю машину, и привычно добавляя оборотов, топлю в облака.

А время будто замирает. Вниз скорость хорошо набирается, быстро, а вверх как-то не очень. Сердце бьётся — вот-вот выпрыгнет, дышать тяжело, головой кручу во все стороны, и тут Андрей стрелять начинает.

Не понимаю сначала куда, немец вроде вперед ушёл, и никак не может позади оказаться. Но поворачиваюсь, а он на хвосте висит.

Тут уже не до облаков, земля с небом опять вперемешку, но вроде отстал. Только выдохнул, а Андрей снова стреляет. Выстрелы почти не слышны, но стрельбу ощущаю всем телом. Головой кручу, ну как так? Куда он палит? И тут вижу немец сверху пристраивается. Но откуда? Он ведь только что пролетел вниз, и за такое время никак не может оказаться над нами. Второй? Похоже.

Роняю машину на правое крыло, штурвал на себя тяну, и едва не вырубаясь от перегрузки, молюсь об одном — чтобы крылья не отпали. Самолёт без крыльев летать не может, а парашютов у нас нет.

Немец пытается предугадать, но такого манёвра не ожидает, и на мгновение попадает в прицел.

Этого достаточно. Трассер упирается прямо в кабину, уходит ниже, и закрутившись вокруг своей оси, мессер летит к земле.

И тут уже без разговоров, из штопора ему не выйти. Но радости нет, руку почти не чувствую, и в глазах темнеет.

В голове только одна мысль, — облака.

Выравниваю машину, штурвал на себя, газ «в пол», но тут замечаю промелькнувшую сверху тень, это второй истребитель, всё таки я был прав. Планы меняются, до облаков не дотяну, но и делать чего не знаю. Кручу головой, никого не вижу, хотя это ничего и не значит. В машине хорошо, посмотрел налево, посмотрел на право, а тут прилететь может откуда угодно. Сделает сейчас круг, да зайдёт снизу. Или сверху, как коршун на мышь. Чувствовать себя мышью не приятно, но никаких других сравнений в голову не приходит.

Выстрелы опять скорее чувствую, чем слышу, и уже выделяю знакомые нотки, это Андрей подключился. Куда стреляет непонятно, но оно и неважно, главное уйти от погони.

Не знаю как техника выдержит, мотор ревёт так, будто вот-вот взорвётся. Тяну штурвал, а сам думаю про тягу поменянную, нагрузки запредельные, не лопнет ли?

А немец снова на хвосте, и надо опять крутить. Наверное был бы я летчиком, поостерегся бы такие финты выделывать, но я не летчик, и меня не учили, поэтому полагаюсь только на собственные ощущения.

Скорость. Просто жизненно необходима скорость. Немец чуть придавит тапок, и как пращей пущенный вылетает. А у меня техника не предназначена для таких ускорений. Но надо.

Штурвал от себя, обороты на максимум, и к земле. Сколько тянуть? — Не знаю. Всё по наитию. Скорость почти четыреста, самолет трясёт так, что кажется уже немного, и каюк. Оборачиваюсь, — немец не отстает. Это для меня быстро, а он даже не напрягается. Но подождём.

Скорость ещё растет, земля уже пугающе близко. Триста, двести, сто — из-за всех сил тяну на себя, даже травку уже вижу в подробностях; цветочки, листики. Штурвал потяжелел так, что кажется сухожилия лопнут, напрягаю всё что можно, последние резервы жгу, усилия такие что глаза из орбит лезут, но не зря, в последний момент, но он всё же поддается.

И в небо. Разогнавшись до немыслимой скорости, одним махом преодолеваю расстояние до облаков, и уже там выравниваю машину. Немец еще внизу отпал, не выдержал, отвернул, и у меня теперь фора. Надо уходить.

Видимости ноль, иду по приборам, хорошо не впервой. Главное теперь на «воздух» не лезть, чем дальше успею отойти, тем меньше шансов что он опять прицепится. Оборачиваюсь, Андрей сидит уткнувшись в стекло. Не понятно что с ним, но явно не уснул. Скорее всего ранен, или убит.

Тяну ещё минут десять, так чтобы наверняка, и осторожно опускаю машину ниже.

Вроде никого. Теперь сесть куда-нибудь, помочь Андрею. Кручу головой, пытаясь найти хоть какие-то ориентиры, и с удивлением понимаю что нахожусь совсем недалеко от устья, а значит и от лагеря.

Ну точно. Как так вышло? Но оно и к лучшему, там Росица, поможет вытащить его, да и вообще…

Сажусь максимально близко к палатке, глушу мотор, и откинув колпак, выпрыгиваю. Рука уже не болит, но двигается плохо. Андрей в прежней позе, и непонятно, жив ли вообще?

Росица бежит со стороны реки, запрыгиваю на крыло, наклоняюсь над напарником, он весь в крови, но вроде живой пока, едва заметно, но дышит.

Кое-как отстегнув ремень, тащу его из кабины, и вдвоем с девушкой мы укладываем Андрея на траву. Куртку с рубахой срезаю ножом, на теле два пулевых отверстия, оба навылет. Ладно хоть пули доставать не надо, и то хлеб.

Бинт, вата, спирт — оставили пол литра, думали выпьем, протираю аккуратно вокруг, заливаю немного в раны, и поддерживая на боку, бинтую.

Бледный, потный, но живой. И это хорошо.

Росица осторожно касается моего плеча. Оборачиваюсь, всё в крови, но судя по отсутствующим болевым ощущениям, процесс заживления уже идёт.

— Пустяки, царапина. — отмахиваюсь я, чем вызываю понятное недоумение. Девушка хочет сказать что-то, но бумаги под рукой нет, поэтому пытается объяснится жестами.

— Ничего страшного, говорю же. Давай лучше Андрюху куда-нибудь перенесём, не лежать же ему на траве…

Из куска брезента и пары жердей сооружаю носилки, осторожно перекладываю раненого, и вдвоём с Росицей тащим его к палатке.

Мыслей в голове ноль. Все планы насмарку, хочется жрать и матерится. С едой так всегда когда восстанавливаюсь, а вот матерюсь редко, но сейчас прямо потребность.

Ну а чего? С Андрюхой непонятно, но даже если выживет, в «строй» встанет не скоро. Самолет побили, не столько «немцы», сколько я сам со своими виражами. Он изначально не был предназначен для таких нагрузок, а сейчас ещё и старенький, непонятно даже как не развалился?

И эти ещё, евреи чёртовы, теперь точно прошерстят всю округу, не успокоятся пока не найдут. Два борта им угробил, и это как минимум! Летают они конечно так себе, не шатко не валко, на этих — не знаю как называются, но для себя давно решил, мессеры, так вот, на мессерах они должны были меня уработать как раз плюнуть, но не смогли. Мне вообще показалось что ребята не просто неопытные, а еще и побаиваются скорости с какой летает этот красивый истребитель. И если опыт дело наживное, то страх так и останется.

Но да ладно, опыт опытом, у меня его тоже не так чтобы много, а вот лагерь вполне могут и обнаружить. Что у нас тут из «недвижимости»? Кукурузник, установка и палатка. Их бы всех маскировочной сеткой укрыть, да и следы пребывания людей спрятать. Так-то здесь и нет особо ничего, но мусор подсобрать надо, кострища прибрать, ну и вообще, привести территорию к общему знаменателю с округой.

— Ты смотри за ним, я пока машиной займусь, потом слетаю кое куда, но вернусь быстро, не переживай. — собрав мысли в кучу, сообщил я Росице. Она и так-то сидела возле Андрюхи, но мало ли…

Мотор еще не остыл, поэтому полез сначала по остальному. Протянул то что прослабло, где-то поправил, нашёл дырки от пуль, убедился что ни на что они не влияют. Обошлось, поцарапали можно сказать. Одна очередь пришлась по моей кабине, вторая по Андрюхиной. Боялся за канистры с бензином, но нет, в них не попало. Так что хоть и пришлось поковыряться, но в целом состоянием машины остался доволен. В мотор только не полез, ограничился визуальным осмотром. До базы недалеко, смотаюсь туда-обратно, тогда уже и посмотрю что к чему. Нареканий особо нет, но проверить всё равно надо.

Достал сетку, натянул на кукурузник, хватило только на половину. Еще в прошлый раз думал взять дополнительно пару сетей, на базе их целая куча, но как-то отвлёкся, а потом и вовсе забыл.