Беззаветные охотники (СИ) - "Greko"

У мюридов, засевших в Сурхаевой башне, была одна единственная уязвимость — вода. Еженощно они совершали вылазки к речке Бетли, в которую в половодье падал с горы нынче пересохший водопад. Жара стояла страшная. Пить хотелось много. Вот и шастали горцы по ночам вверх-вниз по крутой горе. Ночные перестрелки и мелкие стычки у речки превратились в повседневность.

— Мюриды сами подсказали нам решение, — выступил с инициативой Пулло. — Своими вылазками доказали, что взобраться на верхушку можно.

— Без штурма нам не обойтись, — согласился с ним Граббе. — От артиллерии мало проку. Мы не только не разрушили башню, но и не сбили завал, который слева прикрывает к ней подход. Она так искусно устроена, что саперам ее не разрушить.

— Разрешите, господин генерал, моим орлам испытать судьбу?

— Действуйте, Александр Павлович!

Мало-помалу русские посты подбирались все ближе, страдая от метких выстрелов сверху. Спасали крытые галереи-сапы. Одну, двойную, вели в сторону Старого Ахульго. Другую — попроще — к подножию злой горы Шалатлул гох. К 18-му июля заняли точку, где Бетли впадала в Ашильтинку. От этого места можно было более-менее безопасно добраться до пересохшего водопада у подошвы горы. С противоположной стороны, апшеронцы в одну из ночей поодиночке перебежали по узкой тропе и заняли скат Сурхаевой башни, обращенный к Новому Ахульго. Они не только прервали связь защитников укрепления с крепостью, но и, расположившись между двумя высокими гребнями, оказались в полной неуязвимости от выстрелов и с башни, и с бастионов Нового Ахульго.

На 29-е июня был назначен приступ. Атаковать выпало двум батальонам куринцев — 2-му и 4-му. К ним присоединили тех, кто вызвался охотником. Добровольцы составили первую штурмовую группу под командованием юнкера князя Аргутинского-Долгорукова. Вася в нее вошел, но не без колебаний. Уж больно нереальной казалась задача взобраться на этакую махину.

Ночью, накануне штурма, не спалось. В темном небе творилось светопреставление. Падали и гасли звезды. Неподвижный воздух, раскаленные за день камни, дышащие жаром — как тут уснешь? Рядом вздыхали товарищи. Переживали. Всем предстояла тяжелая и смертельная работа. Такая, к которой никто не привык. Раньше воевали в лесах Чечни. По голым скалам карабкаться куринцы не привыкли. А в прежней жизни, до рекрутчины, и вовсе гор не видали.

Утром, в 9−00, офицеры, сняв свои мундиры и переодевшись в солдатское обмундирование, приказали выдвигаться. Вперед пошли охотники, прихватившие с собой канаты и крепкие веревки. Никакого альпинистского снаряжения и специальных ботинок ни у кого не было. Лишь самые сообразительные перетянули по примеру горцев носки и подъемы сапог кожаными ремнями, чтобы подошва не скользила. Двигались малыми группами, получив задание первыми добраться до впадины почти у самой вершины, имевшей отрицательный уклон. Оттуда, обойдя утес справа или слева, планировали броситься на башню одной командой.

Васе, как унтеру, доверили одну из групп. Он повел ее быстрым шагом к месту падения водопада.

— С ума сошли, унтер? Как вы там взберетесь? — попытался его остановить юнкер из славного княжеского рода тифлисских армян.

Милов лишь отмахнулся. Юнкер смолчал. Наверное, этот Георгиевский кавалер в горской папахе знает, что делает? Вася знал. Заранее присмотрел удобное место. Водопад низвергался с отвесной стены высотой в сорок метров. Но справа от него была узкая промоина в четыре раза короче. От нее в обход основного русла отходил сухой ручей, по которому горцы добирались до воды. Сколько раз за прошедшую неделю Вася вступал с ними в ночную перестрелку!

Загремели пушки. Шесть орудий с трех сторон пытались снести башню или, на худой конец, позволить куринцам избежать обстрела сверху. От ударов ядрами башня тряслась. Обломки камней разлетались шрапнелью. Камни сыпались вниз. Батальоны полезли вверх.

Зрелище карабкающихся на гору солдат было ошеломляющим. Белые букашки на фоне огромной желтоватой горы, имеющей угол наклона в 45 градусов! Весь лагерь с волнением смотрел на это смертельное шоу.

Вася отдал свой штуцер одному из солдат. Перекинул через плечо бухту с веревкой. Поплевал и растер ладони. Взял в одну руку штык-кинжал, в другую — свой переделанный из сабли нож. Стал взбираться по пробитой падавшей сверху водой расщелине, упираясь враспор ногами и помогая себе клинками. Поднялся на десять метров, добравшись до удобной площадки. Обернул веревку вокруг тела. Сбросил ее вниз. Вытянул сперва один канат. Закрепил. Потом еще один. Снова закрепил.

— Залезайте! — крикнул солдатам.

Сам начал вытягивать привязанные к веревке ружья. Свою ненаглядную двустволку — в первую очередь.

Группа поднялась и устремилась по сухому руслу как по тропинке. Быстро оторвались от главной группы, выбрав удачный маршрут подъема. Не бежали, конечно, но и не ползли на карачках. Солнце все сильнее жарило камни. Наверху, словно жерло вулкана, дымилась башня.

Стихли пушки. Оба батальона начали восхождение. Две тысячи шли на сотню. Казалось, ничто не могло спасти отчаянных мюридов.

Вдруг сверху полетели камни и бревна. Ускоряясь все сильнее, они оказались эффективнее русских гранат. Сшибали людей, как городошные биты, разбрасывая тела словно пушинки. Или как в адском кровавом кегельбане. От камнепада укрыться было негде. Кругом ни дерева, ни кустика, одни голые скалы. Стоны и крики сменили первое нестройное хриплое «ура!», с которым солдаты пошли на приступ. Гул. Грохот от ударяющихся о скалы камней. Сдавленные вопли искалеченных. Стук барабана. Напрасные призывы офицеров ускорить движение. Треск выстрелов сверху. Под ногами скользкие от крови камни.

Не имея возможности ответить противнику, куринцы растерялись. Самые стойкие, самые закаленные заколебались. Подались назад.

— Не стоять! Не стоять! Вперед! — надрывали голосовые связки командиры и падали один за другим, пораженные то пулей, то камнем, то бревном.

Капитан Рыков 3-й получил контузию в голову от камня и распластался на камнях без сознания. Его потащили осторожно вниз. С каждой минутой прибавлялось раненых. Их не бросали. Десять, сорок, сто… Атака захлебывалась. Все больше оставалось в клубящейся каменной пыли изломанных тел в белых рубахах. Все больше брошенных ружей и патронташей. Раздавленных фляг с водой и брошенных фуражек.

Охотникам повезло больше всех. Начав подъем первыми, стремительным броском они добрались до спасительного скального навеса. Вдали синели горы, по яркому голубому небу неслись легкие облачка, а мимо красных, воспаленных лиц, на расстоянии вытянутой руки, летели и летели камни.

— Эти молодцы наверху оплошки не дают! — прокашлял щуплый рядовой Еромов.

Пролетевший мимо охотников огромный камень, ударившись о землю, с жутким грохотом и свистом устремился вниз. Попадись на его пути человек, останется вбитая в скальные трещины масса из крови и костей. И такие камни летели все гуще и гуще. Спасаясь от осколков и шепча молитвы, солдаты жались к скале. Она тряслась, и люди тряслись вместе с ней.

— Ну же! Разом! Бросимся в обход! — призывал охотников юнкер.

Первые смельчаки попытались выскочить к площадке между нижним ярусом башни и завалом на фланге. Сразу же были встречены залпом. Покатились по камням. Отряд отпрянул назад. Дернулся в обратную сторону. Но там их ждала отвесная стена.

— Подсаживай! Подсаживай!

Выстроилась живая пирамида высотой в несколько саженей. По плечам и головам лезли те, кто полегче. Князь Аргутинский-Долгоруков, Еромов и какой-то моздокский казак добрались до верхней площадки башни. В этом месте она оказалась ниже огромной скалы, к которой была пристроена. Вид русских на вершине ненавистной Сурхаевой башни воодушевил весь лагерь, с тревогой наблюдавший за игрой со смертью, в которой участвовали куринцы по воле генерала Граббе. От подножия горы донеслось дружное «Ура!», тут же сменившееся криками отчаяния. Троих смельчаков сбросили вниз выскочившие наверх мюриды.