Константин Калбазов - Еретик
– Вы хотите, чтобы после всего произошедшего мы надели плащи святого воинства и выступили в поход вместе с теми, кто жаждет нашей крови?
– Это было бы замечательно, но это невозможно. Поэтому подобного предложения я и не собираюсь вам делать. Я предлагаю вам добровольно пустить на ваши земли дознавателей Святой инквизиции, каждого из которых будут сопровождать по десятку воинов ордена. Я предлагаю не препятствовать их работе и со своей стороны гарантирую справедливое расследование и суд. В свете последних событий я не сомневаюсь в том, что наказания будут не кардинальными. На людей в зависимости от их вины будет наложена епитимья – насколько строгая, не могу сказать, но могу сказать точно, что костров не будет.
– Спорное утверждение.
– Возможно. Но это единственный безболезненный выход из сложившейся ситуации.
– Сколько будет дознавателей?
– Учитывая серьезность обстановки в наших землях, мы можем выделить для этого только десять дознавателей.
«Учитывая объем предстоящей работы, трудиться им придется не меньше пары лет, как бы не больше, – начал размышлять Андрей. – Какое-то ублюдочное решение, даже не половинчатое. Из разряда тех, когда хотят не получить положительный результат, а лишь обозначить активность, прямо как в нашей дражайшей российской милиции. Так что же ты задумал, хитрый лис Игнатий? Инквизиторская морда, ты и впрямь печешься о роде людском – своеобразно так, но все же заботишься и хочешь его сберечь. Отправишь десяток дознавателей, скорее всего, из тех, кто поплоше, сотню бойцов, а хорошие бойцы инквизиции все сплошь на юге, иными словами – возьми боже, что нам негоже, потому что ты знаешь, что никакое дознание я проводить не позволю и просто всех перебью, иначе они взбунтуют мне все население. Но с другой стороны, решение принято, армия в полном составе уходит на войну с орками, а нас оставляете на потом. А потом непременно будет разброд и шатание, и многие постулаты будут пересмотрены. Вот только, как мне кажется, для меня это не будет иметь никакого значения. Даже если я стану героем этой войны, конец у меня один – ну, может, и не костер: ведь есть же на службе у инквизиции и убийцы, подобные нашему аббату. Настоящий герой – мертвый герой. Могут потом и в святые возвести, а почему бы и нет? Ладно, худой мир лучше доброй ссоры, а там посмотрим».
– Ваше высокопреосвященство, вы правы, судьбы людей мне небезразличны, и я признаю правоту ваших слов. Я готов смириться с принятым вами решением и принять на своих землях дознавателей Святой инквизиции, ибо считаю это самым разумным решением в свете последних событий. Когда на пороге общий враг, не место спорам и взаимным обвинениям. Но мои люди не присоединятся к святому воинству и не наденут плащей крестоносцев, не наденут они и плащей ордена инквизиции.
Игнатий только удовлетворенно кивнул – это был максимум, на который он вообще мог надеяться. Они прекрасно поняли друг друга, понял все и маркграф, как бы все ни выглядело пристойно со стороны. Как собирался Игнатий убеждать дознавателей, для Андрея было загадкой, потому что, каких бы плохих дознавателей он ни собирался сюда посылать, идиотами они не были.
Крепостца все же пала. Да и был ли у ее гарнизона шанс выстоять в подобном противостоянии? Армия, не останавливаясь, проследовала дальше, оставив для подавления сопротивления только по одной пикте против каждой из пограничных крепостей, а всего их на пути армии в промежутке между двумя большими реками было только две. Рассчитывавший поначалу вести наступление по широкому фронту, разделив свою армию на три примерно равные части, Всевластный изменил свое решение, двинувшись одним могучим кулаком. Возможно, его впечатлила та схватка на арене, и он понял, что даже его высокая оценка способностей людей была все же несколько заниженной. Во всяком случае, было так, как было.
В авангарде армии следовали кочевники, воины племен, согласившихся на равный союз с Гирдганом и выставившие двадцать тысяч легкой конницы. Они уже имели большой опыт в плане обеспечения блокирования крепостей, дабы весть о набеге не распространилась в глубь территории, знакомы они были и с тем, что люди использовали голубей для отправки донесений: против этого у них имелись прирученные соколы. Так что некоторое время люди понятия не имели о том, что на их территорию вторгся враг, а в сторону степи потянулись караваны с полоном, сопровождаемые доблестными воинами степи, – армии пока попадались только разоренные поселения, да еще хорошо укрепленные замки, которые степняки только блокировали, предоставляя сомнительную честь их штурма армии союзников. Гирдган относился к этому спокойно, так как иного ожидать и не приходилось: со своей основной задачей степняки справлялись великолепно, а это было главным.
Обо всем этом Глок узнал только сейчас, спустя трое суток после того, как пикта, в которой он служил, наконец смогла сломить сопротивление этих людишек и все же овладеть крепостью. Подумать только, неполные три сотни людей продержались почти трое суток против четырех тысяч орков, а ведь здесь были не дикие степняки, а регулярная армия Закурта. Конечно, здесь не было осадной артиллерии, применялись только полевые катапульты, но для этих глинобитных стен и этого должно было хватить с лихвой. О потерях говорить вообще не хотелось. Пал и его добрый друг, с которым он прошел не одну кампанию. О том, что Брон так и не выплатил ему проигрыш, думать не хотелось – хотелось просто разорвать каждого из оставшихся в живых. Только тридцать пять израненных защитников крепости смогли захватить орки. Люди сражались с отчаянием загнанного в угол зверя, даже не помышляя о сдаче. С таким отчаянным сопротивлением он сталкивался нечасто. Если каждая их крепостца будет обходиться армии Закурта такими же потерями, то победа достанется очень дорогой ценой.
Голова раскалывалась от нестерпимой боли, но боль означала то, что он все еще жив. Жив. А к чему ему жить, если все его люди пали? Сэр Бард прекрасно помнил, что в пролом, который все же пробили легкие орочьи катапульты, хлынула волна врагов. На этот раз противник приближался особенно медленно, плотно прикрывшись щитами, словно черепаха панцирем. Успев на своей шкуре испытать меткость лучников гарнизона, орки были куда более аккуратны.
Сэр Бард собрал у пролома основные силы сильно подточенного гарнизона. Выжить у него не было никакой надежды – было только острое желание продать свою жизнь за как можно более дорогую цену. Но в душе все же засела обида. Обида на то, что своим стойким сопротивлением он никак не мог помочь ни королевству, ни людям вообще, потому что лишь малая часть несметного полчища задержалась у стен его крепости, остальные просто проследовали мимо. Оставались голуби, которых он выпустил одной большой стаей в надежде на то, что ловчие соколы степняков просто не успеют угнаться за всеми птицами, несущими тревожную весть. Но это все было уже в прошлом, а тогда он готовился к последней схватке в своей долгой воинской жизни. Но, как видно, не судьба.
Глухо застонав, он открыл единственный глаз – левый Бард потерял еще во время второго штурма, а единственный правый заплыл кровоподтеком настолько, что его небесно-голубого цвета уже нельзя было рассмотреть. Русые волосы были спутаны и сбиты в колтуны уже спекшейся кровью. Сквозь пелену он сумел разглядеть, что поблизости маячит высокая фигура орка. Заметив, что человек пришел в себя, вражеский солдат, именно солдат, а не воин, ухватил его за волосы и поволок за собой. Боли комендант не почувствовал – вероятно, ее заглушали другие, более болезненные ощущения.
Путь был недолгим, и вскоре сэра Барда бросили у ног еще одного орка, после чего последовал доклад на рычаще-лающем языке, абсолютно непонятном рыцарю, но то, что это доклад, ухо большую часть прослужившего в армии человека уловило безошибочно.
– Господин цербен, вот этот человек и есть их командир.
– Это точно?
– Да, господин цербен. Я лично видел, как он командовал, когда мы штурмовали пролом, он же и цербена Брона сразил. Доспехи с него уже потом стянули – хорошие были доспехи, офицерские.
– Подними его.
Тело охватила резкая боль, голову прострелило так, словно по ней только что ударили тяжелой дубинкой, хотя его никто не бил, в глазах поплыли разноцветные круги, причем их было так много, что из-за их мельтешения сэр Бард ничего не видел. Но совсем скоро острая боль сменилась пульсирующей, которая была так же сильна, но тем не менее количество кругов значительно уменьшилось и он сумел рассмотреть стоящего перед ним орка.
Высокий, крепкий даже для орка, на морде множество мелких шрамов, самый большой слева на подбородке – вероятно, от меча, так как заметно, что треть клыка срезана как раз по направлению шрама. Не иначе как кто-то в свое время дал маху, ну и пожалел об этом, потому как в орке угадывался ветеран, прошедший горнило не одной схватки.
