Дмитрий Дашко - Спасти Козельск
Да и стража в тот, самый первый, день присутствовала только над вратами. Сейчас же за остриями частокола сплошь торчали людские головы. Стена, обе башни кишели защитниками, точно муравьями.
– Ишь, и у баллисты толкутся! – вслух высказал своё неодобрение самый недисциплинированный в пятёрке – Варвар.
Похоже, всё боеспособное население Козельска поднялось на стену. Не очень-то они, видно, надеялись на войско пришлого князя и его победу!
– Да нет, правильно… – начал было озвучивать опять-таки общую мысль самый большой философ в группе – археолог.
И тут приближающийся снегоход со стены, похоже, заметили тоже. Пришёл в движение, начал опускаться подъёмный мост. Трещина показалась посредине ворот, расходясь шире. Створки не успели ещё распахнуться полностью, а на другую сторону рва уже вывалила целая толпа.
Воднев гнал машину, не снижая хода. Секунды – и все увидели, что во главе очень разномастной «депутации» (тут и подростки с палками в руках, почти детишки, и ремесленники со своим подручным инструментом в качестве оружия, а то и с самыми настоящими бердышами и мечами, и торговый люд, оснащённый сообразно доходу), – словом, в острие этой нестройной «свиньи» стояла княгиня с сыном.
– Обидно, – вдруг иронично всхлипнул Павленко.
– Чего тебе обидно? – не оборачиваясь, поинтересовался князь.
– Мы тут с победой возвращаемся, а нам благодарное население даже самую завалящую триумфальную арку построить не сподобилось.
– Может, тебе ещё и лавровый венок на башку?
– Я бы не отказался. Лаврушка в супе – первое дело! Пальчики потом оближешь.
– Ты погоди. Чует моё сердце, что будут тебе и лаврушка, и петрушка, – многозначительно пообещал майор, не сводя взгляда с подозрительно напряжённого лица княгини.
– Ага, ещё и хрен с женьшенем, – язвительно добавил Морошкин.
– Ну… насчёт хрена я никогда не сомневался, товарищ капитан, – чуть не взял под невидимый козырёк Павленко, но потом смолк, тоже встревоженный обликом встречавшей княгини. – Чёта смурна барышня. Не к добру.
Чуть наклонив голову, с выражением надменным и упрямым смотрела она на то, как князь с боярами, все живы и невредимы, возвращаются на своих богомерзко чадящих безлошадных санях. Широко распахнуты глаза княгини, взметнулись, изломившись, как от боли, брови – а что при этом творится в её душе, не смог прочесть и спец Морошкин. Зато всё понятно с юным князем. Лицо его горит восторгом и восхищением!
Демин негромко скомандовал, Воднев остановил снегоход, не заглушая двигатель. Не прорываться же прямо через ряды благодарных горожан.
– Что скажешь, князь? – молвила княгиня ломким хрипловатым голосом. – С чем вернулся?..
– С победой, княгиня, – не удержав довольную усмешку, отвечал Демин. – А ты чего ожидала?
– Только победы… – кротко сказала та, потупив взор, совсем как чернавка.
Демин ожидал, что княгиня заговорит про Егория, но та молчала. Пауза затягивалась. Вышедший встретить героев народ не то чтобы безмолвствовал – из разношерстной массы его исходил негромкий и не совсем понятный рокот. Ничего похожего на крики «ура!», «да здравствует!» или «слава!», столь привычные уху современного человека, из толпы почему-то не доносилось.
– Ну что ж, – решил прервать это стояние Демин. – Позволь нам, княгиня, продолжить наш путь…
– Да-да! – Феодосия закивала с горячностью человека, только что очнувшегося от тяжелого сна. – Надлежит вам ехать в детинец – там всё приготовлено для чествования победителей. Ждёт нас всех праздничный пир!
– Пировать нам рановато… – пробормотал Демин растерянно. – После боя должно совершить омовение, одежды кровавые переменить… – тут он покосился на товарищей и на самого себя и с досадой сообразил, что с одеждами вышел «борщ». Никакой особой крови на них видно не было.
И даже не известно, как бы дальше дело обернулось, если б на выручку Демину не поспел Морошкин. Вот и наступил момент, когда ему свои «суггестивные методики» удалось применить – на самом высоком местном уровне.
– Посмотри, княгиня, как кровью врагов мы обагрили себя… – громко произнёс он, и в этот момент князь и бояре его и впрямь показались Феодосии, да впрочем, и всем остальным, кто стоял вместе с нею, едва не залитыми с ног до головы красной лоснящейся жидкостью.
– Да, езжай, князь, – княгиня шагнула в сторону. – И скорее приходи в детинец. Там я буду ждать тебя и твоих бояр.
По примеру княгини расступился и стоявший у неё за спиною ремесленно-торговый, нестроевой люд. Снегоход, по нетерпеливо поданной Деминым команде, тут же рванулся вперёд, под арку надвратной башни.
…В детинец пришли полчаса спустя, и впрямь переменив одежды и умывшись. И не только умывшись.
Гридень кинулся навстречу пришедшим, едва они вступили за ограду княжьего дома.
– Княгиня заждалась! Пожалуйте наверх!
– Ничего, ничего… – сквозь зубы пробормотал под нос себе Демин. – Бывало, ждали и дольше…
Феодосия стояла у входа в большой «тронный» зал.
– Добро пожаловать, князь! Добро пожаловать, бояре! – воскликнула она и даже поклонилась в пояс.
Едва Демин вступил в залу, стоявший там князь Василий гаркнул ломающимся мальчишеским голосом:
– Слава победителям! Слава князю Гавриле Мстиславовичу!
И все находившиеся в зале подхватили и заорали в добрый десяток лужёных глоток «Слава, слава!» И ещё что-то уж совсем неразборчивое.
«Однако я ошибался, думая, что провёл здесь тотальную мобилизацию, – мысленно отметил Демин, прищуренным взором обведя честну компанию, покамест стоявшую вдоль стены, да впрочем, и параллельно ломившемуся от яств столу тоже. – Вон сколько уклонистов, оказывается, собралось… И не где-нибудь, а в окружении самой княгини. Она же их всех, конечно, и уберегла. А что же она про первейшего своего наперсника, славного воя Егория, ничего не спрашивает? И так уже всё смикитила?»
А Феодосия, тоже уже, оказывается, следом за пятёркой легионеров вошедшая в зал, спешила к главному из них с огромным серебряным кубком в руках.
– Вот, князь Гаврил, испей нашего отборного мёда в честь победы!
– Погоди, княгиня, – Демин остановил её движением протянутой вперёд руки. – Мёд нам, похоже, ещё рано пить… Поведай сначала, а боярин Егорий пытался нас убить по твоему приказу?
Ну до того майор Демин вошёл в образ князя за истекшие недели, что этот вопрос задал просто громоподобно. Голосом закипающий страшный гнев передал, лицом помрачнел – что твой Перун, если уж не сам Зевс-громовержец, в конце концов. Даже у подчинённых, видевших живьём генерала Пескова, а на экране – разных голливудских злодеев, холодок пробежал по спине и даже чуть дрогнули поджилки – очень может быть.
А княгиня… княгиня лишь самую малость побледнела – в первый момент. Но в обморок от неожиданности не свалилась. Тут же слегка покраснела. В течение нескольких мгновений быстро сменяющиеся неуловимые гримасы на лице отображали сложную гамму чувств. Не меньше, но и не больше. Как сказал бы в свободное от службы время старший лейтенант Павленко, он же Варвар, сызмальства любивший иногда почитать наиболее скандальные произведения отечественной словесности, «мудно получилось».
Эффекта разорвавшейся бомбы не последовало. Княгиня вовсе не растерялась настолько, чтоб, как говорят китайцы, потерять своё лицо. Видно, опыт общения с самыми разными человеческими индивидами был у неё огромный; кое-что она тоже умела и могла, и это, казалось бы, при полном отсутствии знакомства с новейшими «суггестивными методиками».
– Нет, такого приказа я ему не давала, – тихо, но отчётливо и твёрдо молвила она.
– А какой же тогда приказ ты ему дала? – продолжил психологическую атаку Демин, сейчас больше уже похожий на майора, чем на князя.
– Обязана ли я в том отчитываться перед тобой, князь? – всё так же твёрдо спросила княгиня.
Румянец на щеках её сделался ещё ярче.
– Да! – не выдержал, вспылил Демин сильнее, чем следовало. – Егорий – твой человек. И он пытался нас убить – подло, в спину!
– Я ему приказывала добыть мне оружие огненного боя! – тоже почти сорвалась на крик Феодосия. – Убивать вас я ему не велела…
– Вот оно что… Тогда, значит, он сам… – протянул Демин задумчиво, так, что никто, кроме него, и не слышал. – По своей, так сказать, инициативе… Или не по своей, – прибавил он столь же тихо.
В памяти возникло искажённое страхом, лоснящееся от пота лицо Егория. В казарме, едва Морошкин поставил его на ноги и, выдернув изо рта кляп, который на всякий случай запихал перед самым Козельском, довольно грубо оттолкнул к стене, опасаясь, как бы тот снова кулём не грохнулся на пол, боярин, захлёбываясь словами, сам признался во всём. Не понадобилось применять третьей степени…
– Тогда, значит, он сам… – повторил Демин, но уже громко. – Или ты не всё о нём знаешь, княгиня?
