Спартачок. Двадцать дней войны (СИ) - Журавлев Владимир А.

Майор молча проводил его взглядом… и неожиданно для самого себя перекрестил.

— Я тебя вытащу, коммуняка, — пообещал он. — А то, понимаешь ли, и поговорить не с кем…

— Серега, это он про что? — недоуменно спросил замполит.

— Про что, про что… про пустыню. В которой Мухаммед проповедовал. И будешь ты, Витя, одним из его радиоактивных эмиров. Обещаю.

Майор мрачно полюбовался растерянным другом, подхватил автомат и похромал встречать родную морскую пехоту, преобразившуюся временно в подземных червей. Но на то она и морская пехота: после моря ни высоты, ни подземелий не боится!

Глава 18

День двадцатый и последний

Замполит обреченно смотрел в небо. В зимнее ясное небо, грозу и смерть военных. Для военных лучше всего низкие тучи, желательно с туманом, снег с дождем сутки напролет и подвал поглубже. И тогда есть вариант, что выживешь. А посреди поля при ясном небе — верная смерть. Которая почему-то не приходила. Хотя, казалось бы — чего проще? Вот вам группа бойцов на минном поле, бери любой дрон и гоняй их, как испуганных зайцев. Не попадут под сброс, так нарвутся на мину. Если нечего сбросить на головы трем дуракам, тоже не беда — просто передать координаты артиллеристам. Уж один снаряд им не жалко. И туранской артиллерии хватает, гремит не смолкая всего километрах в трех от Кара-су.

Но день тянулся себе неторопливо и даже как-то мирно, а смерть не спешила.

Замполит вздохнул и с тоской понял, что придется действовать самому. А какой красивый был вариант достойно уйти! Командир бригады, конечно, сволочь конченая, но со своими представлениями о справедливости. Достойно оценил вклад штурмовиков в прорыв туранской обороны, которые имели глупость выжить в сумасшедшем штурме, где полегла половина бригады. Не расстрелял предателей-офицеров у ближайшей стенки, не загнал под позорный трибунал с лишением званий, наград и денежного довольствия. Просто приказал разминировать один из выходов на трассу Кара-су — столица. Днем. Великодушно дал возможность погибнуть офицерами и героями.

Одного не учел командир бригады — некоего сержанта Грошева. Чертов коммуняка занимался разминированием, как будто родился с щупом минера в руке. Еще и глазами недоуменно похлопал, мол, любой офицер обязан владеть всеми солдатскими специальностями. Всеми! Миндец. И ведь он реально владеет. А еще стреляет так, что уже седьмая туранская птичка упокоилась на минном поле. А сейчас ему с майором, видите ли, непременно надо отдохнуть, поболтать о том о сем! Вот и уселись на краю воронки, свесили ноги и болтают…

— Вниз!

Грошев и майор резво скатились в воронку, пригнулись. Замполит сжал зубы и остался сидеть на месте. Но не смог — майор с силой дернул за ногу и стащил вниз. И тут же грохнули прилеты, три в стороне и один совсем рядом. Замполит отстраненно оценил: если б остался сидеть на месте, была бы верная, легкая смерть. Не дали, суки, уйти легко… И туранцы суки, могли бы кассетником вдарить!

Он выбрался из воронки, зажмурился и пошел на минное поле. И шел, пока грубо не схватили за плечи.

— Сдурел? — рявкнул майор.

— Пусти, — тихо прошипел замполит в ответ.

— Понятно, — неодобрительно сказал майор. — Но знаешь что? Ты эти замполитские штучки насчет офицерской чести оставь для гражданки, хорошо? Когда погибнем, тогда и погибнем, а самому нарываться — это некошерно.

— Тебе, может, без разницы, — буркнул замполит. — А я должен погибнуть офицером. Без моей пенсии дочкам на что жить? На зарплату мамы-продавщицы⁈

— Вот с-сука… — озабоченно пробормотал майор. — Так… давай так: живем спокойно до вечера, договорились? А там либо ишак сдохнет, либо султан помре… или нас прибьют. Хорошо? На крайняк сам тебя пристрелю, обещаю! Веришь? Вот и топай обратно, не стой тут, как указатель «на Берлин»!

После чего грубо развернул друга и потащил обратно к воронке. Замполит попробовал вырваться, но безуспешно. Медведь — он и есть медведь. В тельняшке.

На край воронки замполит опустился на остатках воли. Вдруг затрясло всего, и в ногах такая слабость, что шага не сделать.

— А Замполлитра у нас, оказывается, герой, а не придурок! — как ни в чем не бывало сообщил майор и уселся рядом. — Так на чем мы остановились? На лучших сортах сала? Ах, не, на коммунизме! Вот скажи, коммуняка — а я в вашем коммунизме смог бы жить? Я не именно про себя, а обобщенно! Простым, как дважды два, в вашем мире место есть — или все жутко идейные и гениальные?

— Тебе? — переспросил Грошев и рассеянно поглядел на небо. — Тебе… а почему нет?

— Потому что не коммунист! В гробу я видал вашу идеологию!

— В гробу ты видал не нашу, а вашу коммунистическую идеологию, — заметил Грошев хладнокровно. — Так я ее видал там же. Мертворожденная конструкция. А мы… ушли далеко и сильно не туда, если коротко.

— И вашу в гробу видал! И любую другую!

— Но со мной как-то уживаешься? — улыбнулся Грошев. — А я вообще-то не самый компромиссный тип. Страж закона, холодное сердце, стальные руки, верность коммунарским принципам! До сих пор не прибил — значит, с коммунарами ты совместим. И вообще наши адаты основаны на простой, понятной человечности. Действуй по совести и не ошибешься.

— Но я не гений, — сказал майор уже серьезно. — Я простой дубовый офицер, таким и на гражданке останусь. Ваши коммунисты утверждают… м-да… ладно, «не ваши» коммунисты утверждают, что каждый человек талантлив в чем-то своем! Так вот, вранье это! Большинство людей бесталанны, вокруг себя вижу, и не переубедишь! И что им у вас делать? Жить своими мелкими страстями? А как? Обогащаться нельзя, за зависть, клевету и грязные сплетни, если не врешь, у вас сразу морду бьют… и работать надо! Вот что я, лично я буду делать в вашем счастливом будущем? Я же простой российский офицер, в вашем понимании вообще никто, потому что «не владею всеми солдатскими специальностями» и не желаю владеть! А у вас же, в будущем, все без исключения ЛИЧНОСТИ!

— Это ты в меня сейчас плюнул? — спокойно уточнил Грошев. — Да, я творец. И что? Знаешь, сколько от этого проблем? А люди у нас разные, это обязательное условие выживания цивилизации. Тупых нет, научились эту гадость лечить, а в остальном… разные мы. Хватает и очень простых, без них никакого коллектива не получится.

— Ох и скользкий ты, как юго-восточная жаба! — пожаловался майор, потянулся поскрести подбородок и с сожалением передумал. — Поллитра, чего молчишь? Помогай его прижать! Ладно, буду конкретно бить! Как я могу у вас жить, если выпить не дурак, и нравится? Вот как нажрусь на халяву, у вас же оно бесплатно!

— Нажраться и здесь ничто не мешает, — пожал плечами Грошев. — Однако ж не нажираешься? А выпить и я не дурак. Главное — себя контролировать. Но непереносимость алкоголя мы умеем лечить, сам понимаешь.

— А я еще буен во хмелю! — злорадно сообщил майор.

— И что? Хватаешь девушек за руки, тянешь в кусты? Громишь витрины магазинов? Думаю, что нет. Орешь на улицах и нарываешься на неприятности на танцах? Ну, это у нас быстро лечится, и лекарства не нужны. Пару раз по роже получишь и шустро поменяешь поведение. У нас, знаешь ли, в стороне никто не останется, адаты.

— В караоке ору! — хмуро признался майор.

— Да ори на здоровье. У нас прекрасная звукоизоляция, и большинство кластеров формируются из индивидуальных жилищ.

— Ладно, выкрутился… Но какие стимулы у меня будут работать, если можно не работать? У вас же всё есть, и всё бесплатно? Сяду в личном доме на берегу моря и буду вино хлестать да на пляж ходить — красота! А вы на меня будете пахать!

— А хороший вопрос! — признал Грошев. — В общем виде ответа нет, а если конкретно для тебя…Ну… пашут у нас роботы, большинство производств полностью автоматизированы, так что сиди у моря, никому ты там не помешаешь. Но лично ты точно не усидишь. Для начала придется учить язык.

— Чего?

— Того. Вот эта дрянь, которой вы тут пользуетесь — она к русскому языку какое отношение имеет? Две трети лексического ядра — заимствования, грамматика нерегулярная, англицизмы сплошь и рядом, фонетика плывет…