Николай Побережник - Гнев изгнанников
Тем временем арбалетчики успели сделать залп и свалить троих иноземцев, последнего же железного всадника окружили трое хартов с двусторонними топорами. С наемниками было быстро покончено, похоже, многие из нападавших людей были умелыми вояками. А Хранитель в суете боя успел проползти к последним в нашем обозе саням и попытался их угнать, но не получилось, лошади, сойдя с дороги, проваливались в снег, разворот получался очень медленный и старший обоза успел догнать сани, схватить Хранителя за шиворот и выбросить на обочину.
– А ты что же не дерешься? – разгоряченные боем, ко мне подбежали два крепких мужика, – али портки обделал?
– Он не с ними, он с нами ехал из Городища, – ответил за меня один из хартов, что был в обозе, – но когда Хранитель предлагал ему пойти в судейскую стражу, он сказал, что подумает.
– Так, значит, – один из мужиков пошел на меня, – когда я тебя убью, то заберу твой меч.
– Смотри сам портки не обделай! – ответил я ему и, поднырнув в обратную сторону под брюхом лошади, заскочил на сани и с ноги зарядил «забирателю моего меча»… но тут на меня навалился харт с такой силой, что в позвоночнике что-то хрустнуло, а потом я получил от него же затрещину, отчего в глазах потемнело и я «потерялся» в пространстве и времени…
Пришел в себя и сразу почувствовал затекшие руки, ноги тоже были связаны, на голову мне что-то напялили, неизвестно, сколько я провел времени в таком положении…
– Смотри-ка, очухался, – сказал кто-то и ощутимо пихнул меня в бок, – лежи смирно!
– И чего мы его-то везем? – пробасил кто-то прямо у меня над головой, – ну ладно Хранитель, захватить было велено, а наемник этот нам на что?
– Десятнику виднее…
Ехали долго, лежа без движения я начал даже замерзать, монотонно и глухо стучали копыта лошадей, под полозьями хрустел снег…
– У меня ноги уже ничего не чувствуют, – простонял рядом знакомы голос.
– А ты нам с ногами и не нужен, – сострил кто-то рядом, отчего кругом рассмеялись, я насчитал по голосам четверых.
Ага, значит сани большие, если кроме меня и хранителя в них еще как минимум четверо, похоже, обозники предоставили свои сани налетчикам. Не знаю, сколько еще прошло времени в дороге, когда сани замедлили ход, и стал доноситься посторонний шум, шум жилища… Многодворец? Похоже, и собаки брешут и запах топящихся печей ни с чем не перепутаешь.
– Куда их?
– А загоняй сани в сарай, и приставь человека, пусть присмотрит за ними… и подай-ка меч… Эх, отличной работы меч! Чудной правда какой-то, но хорош!
– Кабы в честном бою ты его взял… – открыл я было рот, но тут же схлопотал в живот.
– Правильно! Ишь, бой ему честный подавай! Присматривай за ними, Хранителя горячим напоите, а этот пусть так, к утру может и дойдет.
Хохотнув, тот, что присвоил себе мой меч удалился, я услышал как распрягли сани, а потом, бранясь, несколько человек закатили их в сарай, скрипнув закрылись ворота и наступила тишина. Лишь с улицы гулко доносились разговоры и смех, стало немного теплее, я повозился и закопался поглубже в соломенную подстилку и раз прямо сейчас меня убивать не собирались, то решил выспаться.
– Эй… Эй, наемник? – начал ворочаться рядом Хранитель, – сможешь освободиться?
– Разве что наколдовать…
– А ты можешь? – не понял шутки мой напарник по плену.
– Ага, если до ветру не сводят, ты еще возишься здесь, я тебе сейчас так полные сани наколдую!
– Эм…
– Лежи смирно…
– Я слышу все! – донеслось со стороны ворот.
– Сводил бы до отхожего места, не срами!
– И правда, сводить бы их, а то потом разить от них будет.
– Ну своди, только наемнику руки не развязывай, поди и так рассупониться сможет, а то он шустрый шибко… видел как он Тилла ногой-то шибанул?
– Ага…
– То-то же.
* * *Атаман Тарин
Хартский многодворец вдали от торгового тракта
Собрать отряд в сотню клинков Тарину удалось без особого труда, достаточно много оставшегося не у дел оружного люда подалось на окраины княжества. Да и хартам, которых коснулся гнев императрицы, было ради чего взять в руки луки и копья. Рубак, к слову, среди них хороших нет, а вот стрелки они отменные. За последние недели окрест торговых трактов отряд Тарина натворил дел – не один обоз, что шел к землям Желтого озера и предназначавшийся для расположившегося в крепости у торгового каменка иноземного войска был уничтожен. В ответ иноземная кавалерия попыталась провести что-то вроде карательной операции, но по большому снегу от кавалерии мало толку, а пехотных отрядов в княжество прибыло еще недостаточно. Хартскими кузнецами и оружейниками были изготовлены арбалеты, по образу и подобию того, что привез с собой Тарин, правда размерами и убойной силой они превосходили прототип вдвое.
Нависнув над столом в скромной хижине, Тарин разглядывал подорожный лоскут, думая о том, куда вести отряд, когда уже не будет большого снега… тяжело скоро будет прятаться по лесам, люди приходят, да и некоторые из не покорившихся императрице родов обещали послать своих дружинников.
– Ну, что скажешь, мой увечный друг? – Тарин обратился к Вансу, что присев на медвежью шкуру у печи, курил трубку и о чем-то крепко задумался.
– Скажу, что когда сойдет большой снег, будет славная рубка.
– Да уж, главное, чтобы к тому времени железные всадники по ночам нас не перебили.
– Как схорониться в ночном бою, мы уже придумали, в свете костров доспехи иноземцев хорошо видать, чем этот доспех пробить, у нас тоже есть… главное – место хорошее найти для лагеря, оружный люд прибывает.
– Атаман! – дверь скрипнула и внутрь хижины вошел десятник в сопровождении дружинника, – мы разбили таможенный пост в одном дне пути.
– Где? – Тарин поманил десятника рукой и кивнул на подорожный лоскут: – Покажи…
– Вот тут, у моста через Кривую протоку, – десятник ткнул пальцем с материю, – а еще Хранителя пленили! И, похоже, что лазутчика из наемников… я слышал, Хранители собирают судейскую стражу из наемников, а те поганят по окраинам княжества.
– Лазутчика?
– Да, из наемников, шустрый, сволота, и оружья всякого при ем… и главное вот, – десятник положил на стол арбалет, – в оружейной лавке такое не купишь, у него в бауле лежал.
– А баул да ранец, как бой начался, он в кусты, к протоке забросил! И меч вот его, чудной какой-то, – дружинник, что был вместе с десятником, шагнул вперед и положил на стол меч, – я его с бою взял, позволь атаман, я себе меч этот оставлю.
Тарин с Вансом переглянулись…
– И где этот лазутчик? – Тарин взял в руки меч, вынул его из ножен и внимательно осмотрев, передал Вансу, – узнал?
– Еще бы!
– Так в сарае, на окраине многодворца их заперли, ага, и Хранителя и наемника этого, – довольно улыбаясь ответил десятник.
– Веди! – Тарин схватил с большого сундука в углу кафтан и шапку, – живой он хоть, лазутчик этот?
– Вроде живой.
Глава двадцать девятая
Хартские земли.
Северные леса
Из чуткой дремы меня вывел лязг засова и скрип ворот сарая. «Уже утро?» – подумалось мне, и я обрадовался тому, что меня наконец куда-нибудь поведут. Судя по шагам и шарканью ног, народа в сарай заявилось человек пять. Меня бесцеремонно потянули из саней, поставили на ноги и стянули с головы тряпки. То, что на дворе совсем не утро, я понял сразу – за воротами темень, кто-то держит лампаду почти перед моим лицом, а за ее светом я никого не могу увидеть, только тени. Ко мне навстречу шагнул силуэт, и я сразу понял, кому он принадлежит.
– Вот оно как, воевода в разбойники и лихоимцы подался?
– А ты, стало быть, с Хранителями дружбу водишь, – Тарин вышел на свет и пристально разглядывал меня.
– Ну, видишь, как судьба распорядилась, – хмыкнул я и, щурясь, посмотрел на Тарина.
– Веревки долой с него! – распорядился Тарин.
– Сбежит!
– Не сбежит, – Тарин продолжал меня разглядывать, потом взял из саней мою шапку и нахлобучив ее мне на голову сказал, – есть-то хочешь?
– Не то слово! И я бы выпил.
– Пойдем…
Мы прошли мимо опешивших моих сторожей и направились по узкой тропинке в снегу к покосившемуся домишке, в окне которого горел свет.
Пока я работал ложкой, уничтожая уже вторую миску похлебки и запивая ее крепким медом, Тарин и Ванс сидели у печи на лавке и тихо переговаривались, поглядывая на меня и, вероятно, отпускали в мой адрес какие-то свои солдафонские шутки. Я наконец набил живот, допил кружку меда и покосился на свой ранец и баул, которые принесли за мной следом.
– Табачок поди к рукам уже прибрали, – я встал и прошел к ранцу, увидев открытый клапан бокового кармашка, убедился в своем предположении и вернулся к столу лишь с трубкой.
