Дмитрий Дашко - Спасти Козельск
Заложив крутой вираж, Воднев бросил «кречета» во вторую атаку. Снова со стороны солнца.
Пикируя на месиво конских и людских тел, в которое превратилось вражеское войско, старлей включил имеющиеся на беспилотнике сирену, работающую на почти ультразвуковой, раздирающей уши и душу частоте, и лазер, вообще-то предназначенный для уничтожения вражеской оптики. Рывками поводил его «жалом».
Трудно сказать, удалось ли попасть лучом в глаза многим коням и воинам противника. Но кто-то наверняка получил свою дозу нестерпимого огня, принятую, вероятно, за последнюю вспышку солнца, поскольку сразу вслед за нею наступала уже полная темнота. Сумятица в остатках татарского войска приняла апокалиптические масштабы… А тут ещё Игорь разгрузил «кречета» от прицепленных под крылья стрел-срезней. Планируя, они понеслись к земле, каждая находя там свою жертву.
Казалось, что от беснующихся в предсмертной агонии врагов поднимались вверх белесые клубы не то дыма, не то пара. Ветер рвал их в клочья, снова собирал в спиральные завихрения. Будто духи смерти трудились над уничтожением этого скопища людей и животных. Или же напротив: то души погибших отлетали на небо…
И в этот момент в комнату вошел Демин. Ощутимо разомлевший, с непривычными масляными глазами.
– Не понял! Это что тут происходит? – недоуменно произнёс он.
– Проводим историческую реконструкцию «Никола Тесла и Тунгусский метеорит»… – начал Свешников подчёркнуто отрешённым, лекторско-интеллигентским тоном.
Майор только сверкнул на него глазами. Видно, в очень приподнятом настроении находился.
– Отражаем атаку только что подошедшего вражеского тумена, – буднично пояснил Морошкин. – Подошёл, как и ожидалось.
– Атаку? – переспросил «князь». – Я так понимаю, шрапнельные НУРСы применили? Сколько осталось?
– Шесть, командир, – отрапортовал «боярин». – Ещё на один такой же залп хватит. И всё… Если новые какие появятся… или этим недобиткам удастся снова в кулак собраться, крыть будет особо нечем… Принимать будем по старинке: кто с мечом к нам придёт…
– Ну и как, должны новые появиться? – Демин снова обратил взгляд на историка, к нему вернулся знакомый всем командирский тон, в зародыше отбивающий всякие поползновения на шутки.
– Согласно имеющимся историческим данным – не должны… – произнёс Свешников не вполне уверенно.
– Будем уповать на верность этих данных… – протянул Демин задумчиво.
– А как насчет «снова собраться в кулак»? – посмотрел он уже на Морошкина. – Твои соображения?
Все, как по команде, с особой пристальностью уставились на экран. Но понять происходящее по картинке на мониторе было трудно.
Всадники то метались беспорядочно, то вроде сбивались в небольшие группки, чтобы тут же снова разбежаться в разные стороны.
– Я считаю, что потери личного состава противника не превышают пятидесяти процентов, – начал Морошкин медленно и негромко. – Может, и меньше. Если судить по обстрелу лагеря татар, тогда сначала тоже…
– Так может, и хрен с ними, с этими пятьюдесятью процентами? – довольно резко оборвал его Демин. – Пусть живут… Тем более что, – и на лице у него вдруг заиграла кривоватая улыбка, – каннибалы, например, по слухам, никогда не съедали всех своих бледнолицых гостей. Одному всегда дозволялось бежать. Чтоб вернулся домой и остальным дорогу заказал, мол, какие здесь обитают дикие и кровожадные люди…
– Нет, тут так не получится! – Морошкин вскинул на командира встревоженный взгляд, казалось, сам готов был вскочить с табуретки. – Пятьдесят процентов! Как пить дать оклемаются и снова попрут! А у нас только шесть «нурсов». Да и обычный боезапас пообсох…
– Так что мы тут сидим? – оборвал его Демин резко.
Жесткие складки неожиданно проступили на его лице. И этот человек только что улыбался!
– Надо действовать!
– Так мы не сидим! – возразил Морошкин, в голосе прозвучала обида. Тон тоже непривычный для капитана, которого обычно ничем было не прошибить. – Отряды Стыря и Ракши уже отправлены, чтобы добивать недобитков…
– Хорошо, – сказал Демин уже серьёзно.
Обратившись к Водневу, спросил:
– Горючка ещё есть? И для «кречета» и для «Урана»? – и в ответ на утвердительный кивок старлея повторил:
– Хорошо. Очень хорошо. Дело обстоит так, что ни полтумена, ни треть тумена, ни даже четверть мы тут оставить не можем. Расценивается как невыполнение боевой задачи. Ну, разве что и впрямь отпустить одного-двух монголов: пусть расскажут своим там, в Орде. А пока их четверть тумена, группа, слушай приказ. Выступаем сейчас в конном строю, в полном составе. Без нас Ракше со Стырём не справиться.
Все дружно, как один, поднялись. В общем молчании читалась такая же общая тяжкая мысль: в конном строю до монголов часа два ходу…
– В конном строю только малая дружина Егория, – сказал, как рубанул, майор, с усмешкою глядя на понурые фигуры подчинённых.
– Типа, лейб-гвардия княгини? – мгновенно задумался Свешников.
– Типа! – отвечал Демин.
– Этого… этого гуманиста с мечом?! – изумился Морошкин. – И после всего, что о нём узнал, не боишься иметь этого хмыря под боком?!
– Я его в городе оставлять боюсь! – отрезал майор. – За ним нужен глаз да глаз в самом прямом смысле… Под присмотром, думаю, особо не дёрнется…
– Ну, коль так… – пожал плечами Морошкин.
– А я не понял, – подал голос Павленко. – Он – в конном строю, а мы – в пешем, что ли?!
– Мы – на санях за «Ураном». Оттуда будем… капитан Морошкин будет управлять «кречетом». Так что беспилотник срочно вернуть сюда и дозаправить.
Глава 22
И всё равно на переход два часа и ушло. Равняться, как всегда, пришлось на самых медлительных. Лошадей старались особо не гнать – в бою запалённые кони ни к чему. Сечу в подробностях сначала увидели на экране монитора, шагов с полутысячи уже собственными глазами. Однако даже в бинокль было не понять, на чьей стороне перевес. Впрочем, благодаря камере «кречета» стало ясно, что бой распался на отдельные стычки: русские и монгольские всадники бились один на один.
Схватка была горячей. Знатных рубак хватало и среди монголов (впрочем, некоторые из степняков имели вполне европеоидные черты лица, что наводило на определённые мысли: то ли импортные наёмники, то ли свои же отечественные предатели-перебежчики), так что русичам приходилось нелегко. Исход не редко заканчивался не в пользу дружинников.
– Как бы не покрошили наших! – не выдержав, прокричал Воднев. – Не ожидал я от монголов такой стойкости.
Демин велел прибавить ходу. Прежде мягко урчавший мотор «Урана» затарахтел непривычно громко, сани на шишковатом насте ощутимо затрясло. Конники по правую и левую руку, только что скакавшие вровень со снегоходом, сразу оказались позади, отставая всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Напротив, малюсенькие всадники на таких же малюсеньких коняшках, что смешно метались впереди, стали расти на глазах. И пробиваясь сквозь тарахтенье мотора, начали доноситься звуки боя: крики людей и животных, лязг железа по железу.
Да, камера «кречета» не обманула: вместо стройного и методичного уничтожения деморализованного ударом с воздуха противника на поле творилось не пойми что…
– Месиво… – буркнул себе под нос Морошкин, но услышали все.
Демин кивнул. Тяжестью вооружения русские витязи превосходили врага, но в единоборстве этот перевес мог и не играть столь уж важной роли. Не так надо было бить противника, не так. А как учил ещё Наполеон – общая слаженность подразделения в разы увеличивала ударную мощь перед столь же отважным, но разрозненным и недисциплинированным врагом. Это вопреки его пресловутой фразе про большие батальоны. А тут типа честный рыцарский поединок, прямо спорт какой-то…
– Машина, стой! – скомандовал Демин.
Воднев плавно остановил снегоход, не глуша мотор, который тут же перешёл на едва слышное урчание.
С «большой земли» в экспедицию взят был мощный мегафон, чтобы прямо голосом подавать команды на поле боя. И хотя сейчас аккуратно зачехлённый «матюгальник» лежал в бардачке саней среди прочего снаряжения, которое прихватили с собой на всякий случай, воспользоваться аппаратом «князь» опять не решился.
Когда ещё только готовили ополчение для обороны Козельска, всех бойцов, а особенно командиров, обучили различать команды, подаваемые обычным горном. «Меньше мистики будет», – резюмировал такой выбор Демин, и Морошкин с ним согласился.
– Труби «общий сбор», – приказал майор Павленко.
В свое время, когда обязанности горниста-сигнальщика оказались возложены на него, Варвар слегка закуксился, но поскольку не умел унывать подолгу, то скоро переменил отношение на диаметрально противоположное; дул в горн не только охотно и самозабвенно, но и с разной неуставной придурью, приводя русичей в полный восторг.