Юрий Корчевский - Атаман. Гексалогия
Вот и Коломна.
Жил я пока в небольшой избе, из вновь построенных, дожидаясь, пока достроят каменный дом в кремле. Завершат постройку крепости, возьмутся за арсенал, храм, дом воеводы — этот план я видел у итальянцев на бумаге.
Я отпер дверь, вытащил нож и обошел скромную избу. Нигде никого. Вещи на своих местах. Не похоже, что в доме побывал посторонний. Но с этого дня я, уходя, привязывал тонкую черную нитку к дверной ручке, а подходя, проверял — цела ли она. Замок амбарный на двери для умелого человека — не преграда. Он только с виду огромный да неприступный, а открыть его кривым гвоздем можно.
Прошла неделя, вторая, и когда я уже несколько успокоился, вернувшись со службы, обнаружил: нитка на двери порвана!
Я сразу насторожился, достал пистолет и взвел курок. Вошел в избу и тихо обошел комнаты. Нигде никого нет. Но кто-то посещал без меня избу — в этом я был уверен. Порвана моя нитка, и еще — в избе присутствовал еле уловимый запах чужого человека.
Я проверил деньги — целы, кое-какие бумаги — не тронуты даже. Что за загадка? Ведь этот чужой зачем-то проникал в избу. Но зачем? Вдруг неизвестный приоткрыл раму, чтобы ночью влезть бесшумно? Я проверил окна — заперты.
Понять, зачем приходили, было решительно невозможно. Может — подбросили в укромное место записку или письмо, чтобы затем — якобы случайно — найти и обвинить меня в заговоре или предательстве? Скорее всего, так. Но самому искать — муторно, воспользуюсь-ка я чудесным порошком.
Я проверил, заперта ли дверь, зажег свечу и бросил в пламя несколько крупинок чудесного порошка из кожаного мешочка, который постоянно носил с собой. Эх, тает запас!
Появилось облачко, затем в нем проступила внутренняя обстановка избы.
Вот закрывается дверь, от нее отходит человек. Так — кто это такой? Лицо явно незнакомое, одет — как служивый. Из писарей, что ли?
Он прячет за отворотом кафтана кожаный мешочек. Совсем непонятно — видение крутилось дальше.
Черт! Да он вытряхнул из мешочка змею! Я заметил, как она уползла под мой топчан. Затем в руках незнакомца появился лист бумаги. Он покрутил головой, явно выискивая, куда бы его пристроить. Ага — подходит к иконам в углу и сует бумагу за них, сложив вчетверо, а затем удаляется. На этом видение пропало — закончилось действие порошка.
Вот сволочь Шклядин! И наверняка не сам, а по наущению Ивана Телепнева. Ведь в стычке со мной Телепнев потерял большую часть своих ратников. На поле-то убиты были почти все, ушел сам князь и с ним — еще один человек. Да только дружина у него состояла не из одного десятка. На встречу со мной князь взял чистых боевиков, а ведь у него и специалисты были — вроде тех, кто мог незаметно проникнуть в любое помещение, открыть и закрыть любые сложные замки. Не его ли ратник у меня в избе действовал?
Так, раздумывать не время. Сначала надо избавиться от змеи.
Я вытащил саблю. Кончиком ее вытянул из-под топчана сапоги, таким же образом за лямку вытащил переметную суму.
Вот она! Блестит чешуей, свернувшись в клубок. Проткнув ее острым концом сабли, я вышвырнул ее тело из-под топчана, порубал на куски, нанизал на саблю, как на шампур и бросил в помойное ведро. Сроду недолюбливал и побаивался этих ползучих гадов. Как чувствовал, что когда-нибудь мне придется с ними столкнуться. Гадюка это была или какая-то другая змея — к чему разбираться? Думаю — не ужа безобидного подбросили.
Покончив с одной проблемой, я подошел к иконам и, пошарив за ними, нашел и вытащил бумагу. Так, что там намудрил Телепнев в этот раз? Усевшись за столом, я стал читать:
«Здрав буди, воевода Михайлов! Как мы с тобой и договаривались ранее, стража во дворце подкуплена. Будь в Москве после Успения Пресвятой Богородицы. Ратников возьми поболе, но из числа преданных. С нами Бог! Твой Василий Шуйский».
Вот же сволочь! В коротенькой писульке и мое имя, и Шуйского. Обоих измазали в грязи. По тексту понятно, что готовится заговор с целью свержения государя.
Я присвистнул. Да если Василию в руки попадет такая бумага, кончится арестами — моим, Шуйских — всех братьев. А под пытками у палача можно любого оговорить. Ах ты, сука такая, Иван! Одной бумагой — сразу по всем своим противникам!
Первой мыслью было — сжечь подметное письмо! Коли подбросили, то неспроста. Скорее всего, надумают предлог для вторжения в избу, и явятся толпою, чтобы свидетели-видаки были, да и вытащат бумагу на свет божий. И тогда уже не отвертишься. А бумага эта пригодилась бы мне — хотя бы тому же Шуйскому показать, чтобы знал, откуда ветер дует, и какие козни против него Телепнев учиняет.
Недолго думая, я взял чистый лист бумаги, написал на нем начало и окончание постов и православную молитву. Посмотрев, что получилось, улыбнулся, сложил лист вчетверо и положил за икону. Пусть почитают, подивятся. Так, теперь бумагу подброшенную надо запрятать понадежнее. В сарай или конюшню нельзя — вдруг за избой наблюдают издали? Надо здесь где-то место для тайника найти.
Я огляделся. Обстановка в избе скромная, если не сказать, — аскетическая. И прятать-то некуда. А впрочем — лето, печь топить не надо — спрячу-ка туда. Если уж будут обыскивать, то в печь полезут в последнюю очередь.
Я запустил руку в печь, нащупал уступ за чугунной решеткой и сунул туда бумагу, завернув ее в тряпицу. Вроде не видно. Для верности присыпал ее пеплом, а сверху наложил колотой лучины. Вот теперь порядок!
Поужинал скромно — огурцами со ржаным хлебом и копченой рыбой, запил ядреным квасом и — в постель.
Незаметно сморил сон. И не подозревал я тогда, что допустил ошибку. И спас меня случай.
Время было к полуночи, когда в дверь осторожно постучали.
— Воевода, открой!
Я прислушался: голос тихий, незнакомый. Не убийца ли это по мою душу?
Я поднялся с постели, взял в левую руку пистолет, взвел курок; в правой зажал нож. Подошел, как был — босиком и в исподнем — к двери. Прижался к стене сеней, чтобы, если выстрелят через дверь, меня не зацепило, и спросил:
— Кого нелегкая принесла в ночь глухую? Добрые люди по домам сидят.
— От Кучецкого я, с посланием, — раздался приглушенный голос.
Я отодвинул засов, ударом ноги резко распахнул дверь и приставил нож к горлу ночного визитера. Фу ты, и в самом деле лицо знакомое: видел у Кучецкого, один из слуг его.
— Ты один? Проходи!
— Неласково ты, князь, гостей встречаешь. — Визитер потер ладонью шею.
— Подожди, сейчас огонь зажгу.
Я почиркал кремнем, запалил масляный светильник. Свет тусклый, неровный, а после ночной темени прямо по глазам резанул.
— Чего Кучецкой передавал, давай бумагу.
— Нет бумаги, на словах велено обсказать.
— Так говори!
— Телепнев Шуйским бумагу подбросил. Подкупил ихнего тиуна и дал ему письмо, чтобы он в доме его спрятал. Да тиун только вид сделал, что согласился. А сам тут же князю бумагу и отдал. В бумаге той твое имя значится. Барин мой сказал — плохая бумага, от нее беды многие быть могут. Меня сразу к тебе послал — пущай, говорит, воевода дом свой осмотрит со всем тщанием.
— Уже осмотрел. Есть такая бумага.
— Ну, значит, счастлив ты, барин, коль и сам о подставе узнал, и милостив к тебе Бог, хранит от супостатов.
— Погоди, сапоги обую, тянет что-то по низу.
Я взял сапог, натянул. Взялся за второй. Что-то он по весу от первого отличается. Я перевернул сапог, и… из него выпала змея. Как ошпаренные, мы отскочили в стороны. Черт! Найдя одну змею, я успокоился. Видимо, на то и расчет был у злоумышленника. Ежели найду случайно одну — решу, что заползла ненароком. Скорее всего их две и было, только я проморгал этот момент, когда видение смотрел.
Мы оба одновременно схватились за сабли. Змея уже поползла под топчан, но мы ее перехватили с двух сторон и изрубили.
— Весело ты живешь, князь! — озираясь, промолвил визитер. — Надеюсь, — крокодилов нигде не прячешь?
— Шутник! Это уже вторая змея за вечер. Ночной гость присвистнул.
— Думаешь, гады сами в избу заползли?
— Полагаю, нет. Специально подбросили; Так Кучецкому и доложи.
— Ответ будет?
— Передай — спасибо за предупреждение. И еще… Я заколебался. Отдать визитеру найденную мной бумагу? Нет, пожалуй, рискованно. Гонец один, уснет на отдыхе, не приведи Господь, — обнаружат письмо недруги мои. Или, не ровен час, выследят от моего дома и схватят. Тогда — хана! Письмо есть, гонец в наличии. Точно — дворцовый заговор готовят.
— Нет, на словах передай — вскорости сам приеду. Гонец поклонился и вышел в сени.
— Князь, ты бы еще у себя пошарил. Две змеи — это серьезно. Никак, душегубы энти сгубить тебя схотели.
— Перебьются. Счастливо добраться.
Я запер дверь и резко выдохнул. Только тут до меня дошло, что я снова был на волосок от смерти. Ведь если бы я утром сунул ноги в сапоги, как всегда это делал, то тут бы мне и конец пришел. Ну, Телепнев, тебе это так просто с рук не сойдет! Я пока еще не знал конкретно, как ему отомщу, но если он убить меня захотел, то я ему отвечу аналогично.