Александр Прозоров - Аркаимский колдун
– А как же мы сами без воды-то, Еундрей?
– Не бойся, я найду, – пообещал чародей. – И называй меня Андреем, в конце-то концов!
Однако пришелец из будущего возложил слишком много надежд на свое умение обозревать землю с огромной высоты – к вечеру он не смог углядеть окрест ни единого водоема, лужи или хотя бы влажного пятна с болотными растениями. Степь, насколько хватал глаз, лежала унылая и однообразная. Только к середине второго дня чародею удалось углядеть небольшой родничок, окруженный сочной зеленой осокой. Через час и лошади, и люди напились вдосталь и дальше двинулись уже по руслу ручья. Рисковать еще раз Андрею расхотелось.
Вечером ручеек слился с несколькими другими и обратился в узкую извилистую протоку. На третий день стал вполне приличной рекой, незаметно раздаваясь с каждым километром, вбирая все новые ручьи и протоки. Направление эта река держала строго на север, словно собиралась в гости к вернувшимся домой беглым рабам.
А затем…
– Вот проклятье! – повел носом Андрей. – Впереди кровь. Затхлая, много. И брошенное мясо. Вороны каркают. Целые стаи. И прочего мелкого зверья собралось изрядно.
Ченосик напрягся, сделал суровое лицо, взял в руку трофейный скифский топорик. Андрей тоже погладил рукоять медного ножа, хотя и понимал, что никакой опасности нет. Запах указывал место, где смерть уже собрала свою жатву и ушла дальше, по другим столь же важным делам.
Вскоре маленький караван выехал на затоптанную, местами изрытую поляну. С нее потрусили в степь лисы, прыснули в стороны крысы и мыши. Недовольно каркая, поднялись в воздух вороны. Зверье и птицы уже насытились и не собирались защищать свою добычу от новых гостей.
На пологом склоне возле реки остались лежать с полсотни людей в штанах и жилетах степняков, уже почти превратившихся в скелеты.
– Скифы? – спросил Ченосик.
Андрей промолчал.
– Неужели наших догнали? – все же высказал самое правильное предположение паренек. – Но как же так? Каким образом?
– Наверное, кто-то из обозников выжил и смог поднять тревогу, – пожал плечами колдун. – Скифов было слишком много, всех не затоптали. Кто-то сумел спрятаться, кто-то оказался легко ранен. Возможно, кому-то из верховых удалось просто ускакать с пути взбесившегося табуна. Если про бунт и побег узнали в ближних кочевьях, то могли быстро послать воинов на перехват. Слишком простой путь домой, слишком много добычи… Беглецам нужно было путать след и уходить налегке.
– Как мы?
– Как мы, – кивнул колдун, не зная, как теперь поступить. Оставить тела гнить непогребенными ему не позволяла совесть. Похоронить всех он не мог чисто физически. У путников не имелось ничего, похожего на лопату. Зверей, способных вырыть котлован нужного размера, Андрей не знал даже теоретически. Кремировать? Даже не смешно! В степи каждая хворостинка на счету. Травы же для погребального костра не накосишься.
– Удачно получилось, что я с тобой возвертаюсь, Еундрей, а не с ними, – сделал неожиданный вывод паренек. – Поехали отсюда скорее, а?
Андрей согласно кивнул и с облегчением пустил скакунов быстрым шагом.
К полудню следующего дня их речушка впала в более полноводную реку, несущую свои воды в западном направлении.
– Глубокая, – оценил препятствие колдун. – Нужно искать брод.
– Да ерунда, Еундрей, переплывем!
– Мы-то переплывем. А вот припасы вряд ли, – покачал головой Андрей. – Продукты все сушеные, кошма войлочная. Намокнут – стухнут или заплесневеют. Одежда кожаная тоже форму потеряет. Зачем нам такая головная боль?
– Для вещей плотик свяжем!
– Вяжи! – согласился чародей.
– А из чего? – Вдоль берега рос только кустарник да тощие осинки.
– Да из чего хочешь! – разрешил Андрей.
– Э-э-э-э… а как ты брод найдешь? – подумав, ответил вопросом Ченосик. – Река-то, вона, за сто шагов шириной, да незнакомая!
– Искать нужно, мой мальчик, искать. Само ничто и никогда не получается. – Колдун спешился, избавил лошадей от ноши, разделся сам. Кивнул пареньку: – А ты хворост пособирай для вечернего костра.
Андрей пошел вдоль берега, высматривая в русле просветы, подсказывающие, что дно подступает близко к поверхности. Там, где появлялась надежда на удачу, – входил в воду, прощупывая путь. Но глубже, чем по грудь, не забирался. Лошади здешние невысокие, на такой глубине спину обязательно захлестнет.
Пройдя примерно с километр вниз по течению, несколько раз слазив в воду и изрядно продрогнув, колдун плюнул и вернулся к лошадям. Плюхнулся на землю возле охапки хвороста.
– Завтра вверх по реке схожу, – махнул он рукой. – Если ничего не нащупаю, то твоя взяла. Попытаемся соорудить что-нибудь плавучее.
– Коли хвороста на охапку есть, так чего из него поплавки не сделать? – кивнул паренек, крутя в руках коричневый булыжник.
– Чего там у тебя?
– На вот, кремень нашел… – Ченосик прищурился, примерился другим камнем, ударил. Что-то заныл себе под нос, ударил еще раз, потом снова. Подобрал с песка отколовшуюся пластинку длиной с палец, запел громче, спустился к реке, глянул на свое отражение и… стал быстро и ловко брить с головы путанные запыленные волосы.
У Андрея от неожиданности отвисла челюсть. Умом он, конечно, понимал, что твердость кремня заметно выше, чем у стали, а стеклянный скол будет явно острее бритвы. Но одно дело – теория, и совсем другое – столь наглядное и прикладное ее подтверждение.
Колдун встал рядом с товарищем, критически глянул на свое отражение.
Если у лесовика прическа была просто спутана, то его имела одно-единственное определение: колтун.
– Ченосик, ты меня потом побрить сможешь?
– Ага, – кивнул паренек, ополоснул голову из реки; дождался, пока вода успокоится, и продолжил свое занятие.
– Это у вас обычай такой? – спросил его Андрей.
– Ага… – Ченосик высунул язык от старания. – И жучки не заводятся.
– Тьфу, зря спросил! – поморщился студент-медик. – Сразу голова зачесалась.
– Ништо! Побреем, сразу все пройдет. И свежесть сразу приятная появляется!
Лесовик оказался прав. Избавившись от волос, Андрей сразу почувствовал себя бодрее и… как-то чище, здоровее. Правда, макушка слегка чесалась.
Путники развели костер, поставили на камушки котелок с водой. В свете огня Ченосик разложил свою жилетку, все тем же осколком кремня решительно отсек нижнюю треть, сильными решительными взмахами нарезал на получившемся куске полоски бахромы. Поднялся, отправился в прибрежный кустарник, вернулся со стеблями желтого и сухого, немного подгнившего прошлогоднего репейника. Хорошенько поломал, несколько раз протянул между камнями, еще потер меж ладоней, протянул. Поковырял ногтями, рывком отделил тонкую серую нитку, несколько раз ободрал ногтями и вернулся к жилетке. Расстегнул сумку Иритыша, достал шило и иглу, уселся ближе к огню и в его свете принялся методично дырявить кожу. Отрезанную полоску паренек подшивал на грудь, через спину и опять на грудь, примерно наполовину закрывая ею прорези для рук. В итоге вместо уродливого «пальто» без рукавов прямо на глазах чародея создавалась опрятная, скромно украшенная жилетка.
– Чего раньше не переделал? – спросил Андрей.
– Так камня хорошего не попадалось, Еундрей, – пожал плечами Ченосик.
– Взял бы скифский нож.
– Дрянь ножи, плохо режут, – отмахнулся лесовик. – Ими токмо друг в друга тыкать хорошо, глубоко в людей входят. Да и то недолго. Тупятся.
– Да, я уже слышал, – признался колдун. Заглянул в котелок, только-только начинающий пузыриться, подсунул под него несколько веточек. Спустился к реке, пару раз ополоснул зябнущую голову, оглянулся на спутника:
– Может, ты и расчески делать умеешь? Гребни для волос, в смысле. Из того, что вокруг растет или под ногами валяется?
– Тут кость широкая нужна, – протаскивая иглу через наколотые дырки, пробормотал Ченосик. – Череп бычий, волчий али медвежий. Ну, или щепа липовая. А тебе зачем, Еундрей? – поднял он голову. – Чесать-то уже нечего!
– Под мышками остались, – ответил студент.
– А-а… – ухмыльнулся юный лесовик. – Так возьми скифский. Иритыш им, вестимо, бороду вычесывал. Для твоей нужды должно хватить.
– У нас есть расческа?! Что же ты молчал! – Андрей подскочил, сунулся в открытую поясную сумку, поворошил содержимое и достал желтый бронзовый гребешок в три пальца шириной, с частыми-частыми зубцами и чеканкой в виде плетущейся листвы на рукояти. – То, что надо! Ченосик, ты девственник?
– Еундрей, ты меня пугаешь! Что ты хочешь сделать со мной этою штукой?
– Я хочу тобой пожертвовать, лесовик! Дабы разведать ближайший удобный брод.
Спустя полчаса они сидели на берегу реки. Паренек вертел в руках кусочек коры с выцарапанным на ней корявым многозубцем и послушно повторял вслух заговор, что шептал ему на ухо чародей:
