Александр Сергеев - Если ты умер (СИ)
Должен отметить, что данное разглядывание, было процессом обоюдным, и меня он рассматривал с не меньшим удивлением. По-видимому, узрел родственную душу. После чего осклабился, демонстрируя не совсем ровный прикус, и перехватив свой посох-дубину наперевес, ткнул навершием в мою сторону:
— Имашшах, что вернуло тебя в тварный мир?
Ну и голос, в нем явственно читалось горячее дыхание саванн, с соответствующими обитателями. Я только пожал плечами, ответив:
— Кто вернул, те уж далече. А моего мнения по данному вопросу они узнать не удосужились.
Похоже его такое объяснение вполне удовлетворило, во всяком случае дубину народной войны он опустил. Впрочем, некоторая настороженность немедленно сменилась совершенно беспардонным любопытством. Задумчиво потирая подбородок и клацая по полу сапогами с набойками, он двинулся вокруг меня, бормоча какие-то мантры. Наконец, удовлетворенный осмотром, кивнул своим мыслям и сложив руки на навершии посоха, отполированного множеством прикосновений, он посмотрел на меня исподлобья. Что, надо заметить, получилось у него на удивление естественно. Умеет человек создать образ мизантропа.
Флак, догадавшийся что его никто на данный момент не слушает, напомнил о себе:
— Мбаи, здесь все же не зоопарк, может пообщаетесь где-нибудь еще?
Тот в ответ бросил на него такой взгляд, что даже мне не по себе стало, а адъютант герцога и глазом не повел, несмотря на недвусмысленные слова этого шамана:
— Будешь говорить много, будет зоопарк, у меня больное воображение и сил в достатке.
После чего повернулся ко мне:
— Имашшах, нам переговорить надобно, идем со мной. Сейчас.
В принципе, у меня тоже накопилось множество вопросов, так что я решил принять его предложение, после чего мы отправились к его дому, который, как он отметил, находится в пригороде. Мы, должно быть, представляли собой колоритнейшую пару. Сами посудите — рыцарь, гудящий как консервная банка с давно протухшей мясной начинкой, да шаман с лексиконом соответствующим представителю племен с богатыми традициями в одной, несколько специфической, области кулинарии.
По пути мы лишь пару раз остановились у лоточников, где мой спутник приобрел основательных размеров окорок, и нимало не смущаясь окружающей толчеи принялся на ходу смачно откусывать от него приличных размеров куски. Второй остановкой стал продавец чего-то напоминающего пиво, в бочонках, литров на двадцать каждый. И вот так, с дубиной в петле за плечами, окороком в одной руке и емкостью с хмельным напитком на плече, он и двигался по людной улице, напоминая ледокол. Он даже не пытался уворачиваться от прохожих, если кто-то попадался на его пути, то такого незадачливого типа представитель малых народностей дальнего юга просто брал на таран, не снижая темпа движения. Высказывать претензии, в общем, как-то никто не пытался. Постепенно, по мере удаления от центра, численность людей вокруг уменьшалась вместе с достатком жильцов. Дома становились все ниже и более массивными, за ними прятались прилепившиеся к стенам хибарки совсем уж жалкого вида. То ли сараи, то ли жилье малоимущих граждан, не разберешь. И уже на подходе к городским воротам, мы наткнулись на удивительных представителей местного общественного дна. Шестерка грязных типов, вышедших развязной походкой из проулка, была грязной в самом буквальном смысле, оная субстанция едва не отваливалась с них пластами. Даже я, лишенный обоняния, умудрялся ее осязать, казалось еще немного и запах станет видимым. Более того, эти красавцы органично вписались бы в общество панков, существуй такое сообщество в здешнем мире. Самые причудливые прически, выстриженные какими-то клоками, обилие колец и прочих металлических украшений, ювелирная ценность которых неуклонно стремилась к нулю, и самое главное — самые разнообразные следы травм. От рваных ноздрей, до непременной деревянной ноги и одного глаза у предводителя. Только попугая и не хватает, вылитый Джон Сильвер был бы. Честно говоря, я представлял себе грабителей немного по другому — здоровые громилы, шириной эдак в половину моего роста, произошедшие от гориллы и по какому-то недоразумению природы, или по божественному недосмотру, получившие зачатки разума и членораздельной речи. А тут, какие-то доходяги, как будто сбежавшие из приюта для калек. Бросив взгляд на их вооружение, я поправился — очень злые калеки. Не сказать чтобы оно выглядело внушительно, но толстые палки, последняя треть которых окована металлом как-то не слишком миролюбиво выглядит, как и кистени, в руках у двоих крайних типов.
— Ну че уставились, господа хорошие? — наконец разродился один из них. — Гоните звонкую, канис!
Мы с Мбаи только переглянулись, после чего он прогудел, как церковный колокол:
— Я не понимаю тебя имашшах, жить надоело?
Как я и ожидал, к долгим философским диспутам данная публика склонна не была, предпочитая разрешать сомнения с помощью грубой силы и численного преимущества. Так и сейчас, догадавшись, что всерьез их не восприняли, орлы городских трущоб прибегли к своему излюбленному аргументу — насильственной экспроприации чужой собственности. Точнее, только совершили попытку, причем для ее пресечения, мне даже вмешиваться не пришлось. Находившийся на плече бочонок, внезапно врезался в наиболее говорливого представителя этой шайки, сметая тщедушное тело, последовавший за ним недоеденный окорок так же нашел свою жертву, которая с проклятьями терла глаза, аккурат по которым и пришелся мясной презент. Остальных же Мбаи уработал с помощью своей палицы. И не просите, я не могу называть ЭТО посохом. Уже через пару ударов, горизонт расчистился. Вот чему я никогда не перестану удивляться, так это способностям такой публики к бегству. Если у них что и получается хорошо, так это драпать, когда прижмут хвост. Надо ли удивляться, что менее удачливых подельников они так и оставили позади, на милость победителя, за которым осталось поле боя?
С сожалением осмотрев останки своей закуски, шаман, вздохнув, только махнул мне рукой, и двинулся все в том же направлении, бережно перевесив свой рабочий инструмент за спину. Будь я проклят, если череп, минуту назад окрасившийся кровью нападавших, не был снова желт, как и положено приличной старой кости, несмотря на то, что его никто не вытирал. Да и ухмылка у него какая-то нарисовалась, сытая. Я встряхнул головой, списав увиденное на невнимательность, хотя даже будь оно именно так, можно было бы и не удивляться.
До жилища Мбаи мы добрались уже скоро, не прошло и десяти минут. По традициям жанра, ему полагалось бы обитать в хижине с чучелом крокодила под потолком, однако этот дом сделал бы честь любому купцу. А с другой стороны, здесь маги, по сути и были теми же купцами, разве что продавали несколько специфические товары и услуги, которые тем не менее, пользовались немалой популярностью среди населения.
Открыв калитку, не имеющую никаких запоров, более того, единственным ее украшением оказался лишь затейливый орнамент. И было у меня подозрение, что он тут далеко не для красоты. Внутреннее убранство двора, так же отличалось определенным стилем, охарактеризовать который одним словом можно было как «запустение». Вымахавшие в человеческий рост и засохшие по осени сорные травы, деревья, с капами и грибами-вешенками обосновавшихся на них, явно не свидетельствовали об уходе за садом. Дорожка к дому, из потемневшей от времени брусчатки, была устлана прошлогодними листьями, которые никто не потрудился убрать, и даже снег был убран ровно настолько, чтобы можно было пройти.
Дверь в дом, в отличие от калитки, была уже намного основательнее. Окованная медными полосами, с бронзовым кольцом, зажатым в пасти некой мифической зверюги. А я то ожидал, как минимум звонка. Как ни странно, даже такая основательная дверь так же не была заперта, во всяком случае Мбаи просто потянул ее на себя, и кивком головы предложил мне заходить, что я и сделал. Убранство гостиной, в целом колебалось между бардаком и роскошью, а если точнее, то аккуратно сочетало одно с другим. Насаженные на кочергу фрукты, запеченные в камине, стояли прислоненными к резному столику инкрустированному множеством камней, заляпав его поверхность вытекшим и уже застывшим соком. Слипшиеся от пролитого вина шкуры на полу, которое уже давно успело высохнуть, оставив после себя красное пятно, на каменном полу по соседству. Во всяком случае, мне кажется что это было вино, хотя может и нет. На верхних полках стеллажа угнездились статуэтки, вповалку, как будто небрежно убранные и забытые, а на остальных разместились коробки и банки, с самым разнообразным содержимым: травы, камни, в некоторых что-то скреблось, другие безмолвствовали… Выглядело все это как некий гибрид жилища завзятого холостяка с подсобным помещением заводской столовой. Не хватало только вечно пьяного грузчика для антуража.
