Дайсё-ян. Книга первая (СИ) - Константин Лер

«Какое красивое!» - откуда-то, издалека возникает незваная мысль. Одной рукой прижимаю, кусок материи бежевого цвета к груди, другой провожу по ткани сверху вниз, разглаживая по контурам тела.

Словно во сне, наблюдаю, как Маша мотает головой в отрицательном жесте и забирает из моих рук платье. Идёт за другим.

- Вот это примерь.

Девушка ловко облачает ЮнМи в очередное платье, на этот раз небесно-голубого цвета. Расправляет складочки, одёргивает подол.

- Пожалуй, оно не для брюнетки. – задумчиво произносит она, разглядывая замеревшую подопечную. – Давай-ка, добавим экстравагантности.

Она, так же ловко, стягивает с ЮнМи наряд и снова идёт к горе тряпок на кровати. А я осознаю, что сам уже не участвую в процессе примерки. Своим телом полностью завладела истинная хозяйка. И она наслаждается этим процессом.

Следующее платье, которое приносит Маша, оказывается самым удачным, из предлагаемых вариантов отобранных ею. Поясок и обувь, девушка вручает ЮнМи после финальной примерки, выудив их из глубин гардеробной.

- Нравится? – любуясь делом рук своих, спрашивает у меня Маша.

- Очень! – ловя взгляд девушки, неожиданно для себя, отвечаю ей. Наверное, что-то такое она рассмотрела в моих глазах, потому что, улыбка Марии настолько лучезарна а глаза светятся счастьем, что я не выдерживаю и обнимаю её. Просто, обнимаю, выражая благодарность, за всё то, что она для меня делает. Благодарность, за минуты безмятежности, проведённые вдали от ненавистной Кореи и всех настоящих корейцев с их чокнутым менталитетом. Благодарность за заботу и понимание, за участливость и бескорыстность. За терпение.

Маша осторожно высвобождается из моих объятий и уходит к своему столу с трельяжем. Возвращается, держа в руках небольшой, бело-стального цвета кулон в виде колеса Дхармы с восьмью спицами. Центральная часть кулона представляет собой своеобразную колыбель, которую создают сходящиеся спицы. В центре колыбели, плотно зажатый с восьми сторон, расположился крупный, красный камень.

- Я купила его давным давно, в Бирме. Это платина и настоящий рубин. Не знаю, зачем купила, так ведь, ни разу и не надела, с тех пор. А тебе, кажется, подойдёт.

Маша встаёт за моей спиной, вытягивает руки с кулоном над моими плечами и протягивает цепочку вокруг шеи ЮнМи. Приподнимаю волосы, чтобы не мешались, а девушка застёгивает крохотный замочек и расправляет цепочку.

В две пары глаз любуемся отражением украшения в зеркале, а в моей голове всплывает воспоминание об этом мистическом символе: «Благая эмблема буддизма – «Дхармачакра» – колесо закона. А восемь спиц в колесе – это символ «Благородного восьмеричного пути» – «арья-аштанга-марга», каждая из которых обозначает ступени пути, по которому прошёл Будда. Пути к просветлению, освобождению от страданий и кармических перерождений в сансаре - круговороте рождения и смерти в шести мирах, ограниченных кармой. Пути к нирване».

- Спасибо! – говорю я девушке, а сам, борюсь с подступившим к горлу комом, от нахлынувших эмоций. – Очень символично.

- Пожалуйста! – с улыбкой на губах, отвечает она мне.

Маша отходит на несколько шагов от ЮнМи и ещё раз, окидывает критическим взглядом проделанную работу.

- Оставляем? – задаёт она дежурный вопрос, при этом, вряд ли ожидая отказа.

- Оставляем. – подтверждаю я общий выбор.

- Тогда, Юна, через полчаса жду тебя у лифта. – распоряжается девушка. – Мне ещё себя в порядок приводить.

Ухожу в свою комнату, где скидываю с себя обновку, быстро принимаю душ, обсыхаю, завернувшись в полотенце, и надеваю свежее бельё. Снова облачаюсь в, предложенный Машей, выходной наряд, и неожиданно, обнаруживаю себя вертящимся перед зеркалом, которое имеется и в моей гардеробной.

Мне определённо нравится то, что я в нём вижу. Не смотря на худобу, сломанный зуб, неприлично отросшие волосы, по которым, явно плачет парикмахер и некоторую бледность кожи.

«Кажется, самолюбованием я раньше не страдал» - приходит осознание данного факта. – «И уж точно, не имел желания подолгу крутиться перед зеркалом. А сейчас не оторваться. Что со мной? Неужели, на меня так Мария влияет? Вряд ли» - покопавшись в себе, нахожу я нужный ответ. – «Моему мужскому сознанию глубоко пофиг на эти женские истерики, вызываемые красивыми нарядами. Мне, главное – это удобство. А вот ЮнМи можно и уступить. Сделать приятное «моей девушке», дав покрасоваться в таких желанных для неё нарядах.

Видимо, ЮнМи дорвалась-таки до обожаемых ею тряпок, раз, всё чаще, я теряю контроль над телом в такие моменты – доуступался! И Маша этим пользуется, заставляя меня терпеть монотонный процесс бесконечных примерок»

Вспоминаю, что Маша, последнее время, чаще стала обращаться ко мне по паспортному имени - ЮнМи.

«Зачем ей это?» - задаю себе очевидный вопрос, и тут же на него отвечаю. – «Без понятия! Может, не смотря на заверения девушки, ей комфортнее обращаться к собеседнице по её визуальному гендеру? А может, по другой причине, которую Маша не торопится раскрывать. Как-то реагировать на это? Думаю, бессмысленно. Ничего не добьюсь от неё, кроме очередного скандала, который, на этот раз, может и мордобоем закончится – себя, любимого»

- Пф-ф!

«Если ей нравится, пусть называет Юной. В конце концов, из её уст это имя звучит совершенно иначе, чем из уст всех тех людей, от которых я его слышал в последние два года своего пребывания в девичьем теле. Как будто, Маша, каждый раз знает, к кому именно обращается. Не просто к девочке, перенёсшей амнезию, но к тому, на ком хочет видеть больше контроля, в соответствующий момент»

Выхожу в коридор, видимо, раньше назначенного времени, поэтому топчусь возле закрытой двери в комнату соседки. Внезапно, из её комнаты доносится громкий, яростный вопль, за которым следует звук удара и чего-то ломающегося. Врываюсь в Машину комнату, чтобы застать девушку, держащую обломки своего ноутбука в руках. Судя по состоянию ни в чём не повинной железки, его сломали поперёк. Возможно, ударом об колено. Вокруг Маши, по ковру, рассыпаны мелкие обломки, и клавиши клавиатуры.

Она поворачивает голову на звук моего героического появления и удивлённо смотрит на меня. Замечаю, как в её изумрудных глазах гаснут искорки гнева.

- Что случилось? – спрашиваю девушку, и показываю на искалеченный компьютер. – Он тебя обидел?

- Нет. – отвечает мне она. Просто, под руку попался.

А затем, с очаровательной улыбкой на губах, тоном, не предвещающим ничего хорошего, заявляет:

- Тебе придётся вернуться обратно, в тюрьму.

Ошарашенно смотрю на девушку, пытаюсь привести мысли в порядок, которые, после Машиных слов, внезапно рассыпались на тысячу осколков. Как недавнее зеркало, выскользнувшее из рук нерасторопных рабочих.

«Может, она так шутит? Или, говорит образно, намекая на запрет выходить из её дома? Не понятно. Знать бы, что твориться в голове у этой красавицы…» - опускаю взгляд на раскуроченный ноутбук, две половинки которого всё ещё находятся у Маши в руках, - «…и, чудовища, в одном лице» - тут же добавляю нелестный эпитет к своей мысли.

- Ты шутишь, наверное? – на всякий случай интересуюсь у неё.

- Не шучу. – вздыхает она. – Это единственный, доступный нам способ легализовать пребывание ЮнМи на территории США.

- Маша, я не вернусь в корейскую тюрьму. – уже осознавая серьёзность девушки, возражаю на её заявление. – Не для того я оттуда сбегал, чтобы снова оказаться в её застенках.

- Серёж, речь не о корейской тюрьме. – обнадёживает меня девушка. – Речь о местной. Точнее, об американской иммиграционной тюрьме, на границе с Мексикой, в которую попадают все нелегальные мигранты, пытающиеся попасть оттуда на территорию США.

За время, пока Мария занималась моим гардеробом – на выход – рабочие закончили своё дело, убрали осколки и убыли восвояси, дожидаться нового зеркала. А Карл – вот ведь заботливый – пригнал восстановленную кабину на этаж, дабы хозяйка оценила проделанный труд.