Дайсё-ян. Книга первая (СИ) - Константин Лер

- А, это! – вдыхаю я. – Творческий процесс. Часто, какое-то событие провоцирует мою память, вспомнить очередной, потенциальный хит. Например, сейчас, этим событием, стал мой неудавшийся полёт на матрасе.

- Что же это за песня такая, про ковёр-самолёт?

- Скорее, про ковёр-вертолёт! – улыбаюсь я на её ассоциацию. – Давай закончим с физическими упражнениями на сегодня, и пойдём завтракать?

- Не боишься снова взлететь?

- Твой, мы плашмя дотащим, а мой, понесём через коридор. – набрасываю я план действий.

Так и поступаем.

- Зачем столько этажей под землю? – интересуюсь я у Маши, разглядывая пульт с кнопками, когда, после обильного завтрака, мы поднимаемся наверх, на уцелевшем, грузовом, лифте. Ещё на подходе замечаю, что пострадавшая от моей несдержанности кабина пассажирского лифта, сиротливо стоит на первом этаже, с распахнутыми дверями. Внутри неё возятся пара рабочих, заменяя, разбитые мной накануне, зеркала на новые. При помощи специальных присосок, они поднимают зеркало и переносят на место монтажа, устанавливая его на горизонтальные направляющие.

При виде Марии, один из рабочих, в этот момент занятый попыткой водрузить свою сторону, засмотревшись на девушку, промахивается мимо. Второй, отвлекается чуть раньше, забывая о своих обязанностях.

Следствием потери координации действий, между рабочими, становится резкий перекос несчастной стекляшки, которая, потеряв опору, с одной стороны свешивается в бок. Внезапное изменение удерживаемого веса, переставшего соответствовать применяемым усилиям, приводит к закономерному результату. Тяжёлое зеркало падает на пол и с громким треском лопается, рассыпаясь на множество осколков.

Дзынь!

В ответ, на вопиющую порчу чужого имущества, Мария, лишь одаривает лучезарной улыбкой оконфузившихся рабочих, в этот момент растерянно озирающихся по сторонам. Видимо, в поисках нового зеркала.

- Не переживайте, - обращается она к ним, - я попрошу управляющую компанию покрыть стоимость убытков. Только, пожалуйста, в следующий раз будьте осторожнее.

Оба рабочих часто-часто кивают, словно китайские болванчики. А затем, как по команде, уставляются на меня, явно демонстрируя, кто здесь настоящий виновник. Это успеваю прочесть в их взглядах - «И откуда узнали?», - прежде чем, с пылающими от стыда ушами, вхожу за девушкой в кабину соседнего лифта. Поднимаемся.

- Смотри, - начинает объяснять Маша, показывая пальчиком на кнопки сверху вниз, - цокольный этаж – там кухня, прачечная, СПА с баней, комнаты персонала и охраны. Дальше, парковка и складские помещения, технический этаж, на котором находятся все те штуковины, от которых веет скукой, но без них дом не сможет нормально функционировать, и последний – бомбоубежище.

- Тут есть баня? – задаю ей вопрос, вычленив, из рассказа девушки, наиболее полезную для себя информацию.

- Да, тут есть баня. – отвечает мне Маша. – Я не любительница, но Лёша, просто обожает париться. Это он настоял на её наличии.

Разочарованно вздыхаю. Каким бы не было моё сознание, но это тело – девичье. И находиться голышом, в одной тесной комнате с парнем, никакого желания я не испытываю.

«Другое дело – с Машей попариться. Плеснуть на раскалённые камни воды - поддав жару. Массируя тело пройтись друг по дружке, дарующими расслабление и изгоняющими любые хвори, берёзовыми веничками, распаренному, окунуться в ледяную воду, завернувшись в простыню, посидеть в предбаннике за кружкой холодного кваса… Но, ей не нравится. Блин!» - грустно вздыхаю, в то время, когда лифт приезжает на этаж, и мы покидаем его кабину, выходя в коридор. – «Придётся париться в одиночестве»

- Так, ты вообще не ходишь в баню? – на всякий случай решаю я уточнить у девушки.

- Почему? – удивлённо отвечает она. – Хожу. Только, не настолько часто, как это делает Алексей. Раз в пару недель, может, если время свободное есть. Обычно, в Нью-Йорке я не задерживаюсь надолго. – продолжает она пояснять отсутствие ажиотажа. – Либо, в разъездах, либо в Питере живу - в России. А у меня там всё сильно скромнее. Персональной бани нет.

- Значит, сегодня вечером, я смогу вытащить тебя, попариться? – с надеждой в голосе спрашиваю я Машу.

- Смочь то сможешь, - скептически осматривая меня, отвечает она, - только, не рановато тебе париться, по состоянию здоровья?

- У финнов есть поговорка: «Париться может всякий, кто способен дойти до бани». - отвечаю я девушке, пресекая попытку ограничить свои хотелки. – Назови хоть один вменяемый аргумент, который бы не позволил мне посещать это славное изобретение человечества? – Девушка молчит, а я продолжаю. - Единственный факт, который мог бы отвадить меня от парилки – это наличие гипертонии. У ЮнМи её нет, что подтвердит любой, квалифицированный специалист.

- Хорошо, - принимает капитуляцию Маша, - будет тебе баня.

Девушка ненадолго задумывается, потом берёт ЮнМи за руку и тащит в свою комнату.

- Маша? – ошарашенно вопрошаю я. – Моя комната в другой стороне.

- Я только что вспомнила, - объясняет она свой манёвр, - что тебе нечего надеть. А ЮнМи нужно хорошо выглядеть, на приёме в службе по гражданству и миграции.

- Так, мы сейчас туда едем? – спрашиваю у девушки, не спеша переступать порог её обители.

- Да. – отвечает она, пытаясь затащить упирающегося меня в комнату. – Юна, ты чего, не хочешь красиво выглядеть?

«Чего это с ней?» - гадаю я, какая муха укусила не в меру настырную девушку. – «Пытается пробудить во мне женскую сущность - ЮнМи? Так, «насильно мил не будешь», не хочу я сейчас на тряпки глазеть. Мне бы, лучше, штаны, да что-нибудь, с длинным рукавом – худобу прикрыть» - Тут я вспоминаю ещё об одном моменте:

- Маша, всю мою красоту убьёт единственная улыбка, или попытка заговорить. – демонстрирую я девушке сломанный зуб, указывая на него, для наглядности, пальцем свободной руки.

- Не убьёт. – категорическим тоном отвергает она мои возражения. – Пойдём, глянешь. Если не понравится, тогда сам выберешь, что захочешь.

Что поделать, плетусь вслед за девушкой, в её святая святых, на экзекуцию.

Перед зеркалом, в полный рост, стоит ЮнМи. На ней короткое, прямое, тёмно синее платье, фасона «рубашка», покрой которого выражается наличием застёжек в виде пуговиц по всей длине и двумя клапанами, имитирующими карманы на груди. Длинные рукава платья закатаны до локтя, а чёрный, с серебром, поясок, подчёркивает линию талии девушки. На её ногах красуются, чёрного цвета, летние ботильоны на среднего размера каблуке, с открытым носком. Вкупе с андрогинным типажом лица девушки этот наряд придаёт ей немного загадочный, но, в тоже время, притягательный вид.

Стою, оценивающим взглядом на себя в зеркало гляжу. Офигиваю. Не ожидал я, такого, честно говоря. Сколько себя, в этом теле помню, всегда старался дистанцироваться от всевозможных платьев. Слишком уж девчачья одежда, не подходящая к моему образу хулиганки. Исключением, разве что, были наши походы с ДжуВоном по ресторанам. Но там, как говорится, положение обязывало. А тут, рядовое, в общем, событие, только, мою ЮнМи, словно с цепи спустили…

…Без особого энтузиазма, пройдя за Машей в её гардеробную, сначала, наблюдал, как девушка, проходя вдоль рейлов с платьями, снимает одно за другим несколько моделей разного фасона и цвета. Затем, со всей этой грудой тряпок она выходит в комнату и сгружает её на кровать. Я же, остаюсь в гардеробной, возле большого зеркала во всю, смежную с ванной, стену.

- Раздевайся! – командует девушка.

«Ну, раздевайся, так – раздевайся» – не спорю я с ней. Скидываю пижаму, остаюсь в одних трусах. Стеснения – как не бывало.

«Видимо, что-то перегорело во мне, после последних, наших обнимашек» - решаю я, когда Маша, держа в руке одно из отложенных платьев, подходит ко мне и критически оглядывает мою худую тушку. Она прикладывает платье к моим плечам и просит повернуться лицом к зеркалу.