Александр Баренберг - Голем. Книга 1
Людвиг Виттельсбах, высокий, хорошо сложенный блондин тридцати трех лет от роду, как мне было точно известно из интернета, отложил обглоданную кость, вытер руки об шустро подставленное внимательно наблюдавшим за действиями хозяина служкой полотенце. Сыто отрыгнув, неторопливо отпил вина из красивого серебряного бокала и лишь тогда, наконец, повернул к нам свое гладко выбритое, в отличие от большинства окружающих, лицо:
— Мне докладывали, что вы вчера в городе какое-то непотребство устроили? Убивали, колдовали и призывали дьявола! Так? — герцог нахмурил брови, хотя и было заметно, что он пока без особой серьезности относится к этим обвинениям.
— Это все грязные наветы, ваше светлость! Все было наоборот! — воскликнул мой спутник. — На нас напали, когда мы мирно прогуливались по городу, никого не трогая. Меня попытались убить. Только в самый последний момент мой новый глава охраны Ариэль вмешался и убил нападавшего. Мы всего лишь защищались! А потом обидчики вообще собрали вооруженную толпу и собирались устроить погром. Тогда Ариэль испугал их простым фокусом, привезенным им из путешествий по Востоку! — врал Цадок, не запинаясь. Заметно было, что в общении с сильными мира сего многоопытный купец собаку съел и чесал как по писаному. Я пока, со своим знанием языка, скромно помалкивал.
Герцог перевел взгляд на меня. Под его внимательным, оценивающим взором захотелось съежиться.
— Почему я должен верить тебе, хитрый еврей, а не честным ткачам? — местный босс не сильно впечатлился прочувственным выступлением Цадока. — Пока не вижу ни единой причины!
Весьма прозрачный намек трудно было не понять, и мой спутник разразился многословной речью, истинный смысл которой сводился к тому, что в случае вмешательства герцога в конфликт о его мелком долге еврейским купцам никто более не вспомнит и даже возможны новые кредиты. Людвиг покивал головой:
— Ну что же, думаю, можно уладить это дело. Но, кроме всего прочего, — он многозначительно взглянул на нас, — вы должны заплатить, в соответствии с городскими установлениями, компенсации семье погибшего и всем раненым. А также внести специальный сбор в ратушу.
Цадок открыл было рот, чтобы начать торговаться об окончательных условиях сделки, но тут у так и оставшаяся открытой-после нашего прихода двери раздался шум. Ближние к входу стражники вдруг склонились в глубоком поклоне, а в середину зала быстро ворвался человек в характерном, расшитом золотом одеянии. По одежде, а также по странному головному убору с большим крестом на лбу, трудно было не догадаться, что это местный духовный лидер. Епископ Мюнхенский Отто (по другим источникам — Оттон, «домашнее задание» я выполнил тщательно) Второй, собственной персоной. Редкой мерзости тип, если верить сохранившимся отзывам современников. Впрочем, возможно, это навет — за свою долгую и бурную жизнь он многим тут наступил на любимую мозоль, являясь, по-сути, фактическим руководителем города. Герцог-то бывал здесь только наездами. А возможно — и совсем не навет. Сейчас узнаем!
Епископ ждать себя не заставил и сразу же перешел в наступление:
— Эти отродья сатаны уже здесь, я так и знал! — завизжал он таким мерзким голосом, что у меня сразу же добавилось доверия найденным в Сети отзывам имевших с ним дело современников. — Сын мой, как ты допустил их с свой дом?
Слегка ошарашенный вторжением герцог развел руками:
— Ваше святейшество, а что мне было делать? Мои подданные, а евреи Мюнхена — это МОИ поданные, — он сделал ударение на предпоследнем слове, подчеркивая, что, в отличие от христиан, евреи епископу не подчиняются, а вот герцогу — вполне, — пришли с жалобой. И я обязан ее рассмотреть!
— Эти ваши подданные вчера призвали диавола, на глазах сотен добропорядочных горожан! — продолжал с неистовой энергией буйствовать епископ. И это действовало. Некоторые из присутствующих рыцарей положили ладони на рукоятки мечей. Убедительно вещает, гад! Даже внешность очень подходящая! Вот если снять с него эту дурацкую шапку и пририсовать квадратные усики — будет на одно лицо с другим персонажем, тоже убедительно вещавшим в этом самом городе, только на семьсот с небольшим лет позже. Тогда это закончилось (закончится?) не лучшим образом. Да и сейчас к тому идет!
Я обернулся на Цадока. Тот, видимо, растерялся перед лицом епископа, и не готов был сразу ответить. А времени терять нельзя! Пришлось выйти вперед:
— Уважаемый монах! — я специально решил сразу же обострить. — Есть ли у тебя доказательства твоим словам?
— Я не монах! Я, волею Господа, епископ города Мюнхена! — возмущенно заверещал тот.
— Мне все равно! — с подчеркнутым безразличием ответил я. — Я в вашей монашеской иерархии не разбираюсь. Зато разбираюсь с тем, что надо делать, когда тебе бросают ложные обвинения. Я еще раз спрашиваю — готов ли ты ответить за свои слова?
Отто за номером два, почувствовав неприкрытую угрозу в моих словах и вспомнив, видимо, о вчерашних событиях, отступил назад, под защиту стражников герцога. Но сдаваться, разумеется, не собирался:
— Какие еще нужны доказательства? Все видели огонь, дым и чувствовали богомерзкий запах серы после того, как ты взмахнул рукой!
Эти слова вызвали бурное одобрение окружающих. Некоторые уже в открытую вытащили мечи из ножен. Плохо! Одну магниевую «гранату» я с собой, конечно, взял, да вот как поджечь ее — не подумал. Нечем поджечь! А секирой я даже от одного не отобьюсь! Нужно разрулить ситуацию мирно.
— Монах сказал глупость! — пошел я в наступление. — Получается, что в любом доме, из трубы которого идет дым, находится сатана! И любой благочестивый алхимик, использующий серу для богоугодных поисков философского камня — продал душу дьяволу!
Епископ, не готовый встретить такой наглый отпор, вместо того, чтобы поддержать схоластическую дискуссию, для которой наверняка имел навыков не меньше, чем у меня (хотя, участие в наших ученых советах — та еще практика в пустопорожних прениях!), брызгая во все стороны слюной, заорал:
— Не тебе меня учить, грязная скотина! Я прав и все это видят!
— А мне вообще плевать на то что ты лепечешь! В соответствии с буллой вашего Папы евреи подсудны только мирской власти! — выдвинул свой главный козырь я. Такая булла на самом деле была. Только вот, когда и каким именно Папой она была издана, а также — что конкретно в ней говорилось мне было неизвестно. Знал бы — подготовился бы лучше. А теперь получилось — пальцем в небо!
Но, вроде бы, угадал. Епископ, с губ которого уже были готовы сорваться очередные проклятия, вдруг заткнулся и повернулся к герцогу с молчаливым вопросом. Тот неуверенно заерзал в кресле («а чо сразу я?!!»), но деваться было некуда: высшая мирская власть в герцогстве — это он и есть. Задача перед бедным Людвигом стояла непростая. С одной стороны, возражать против слова церкви очень чревато, с другой — от евреев герцог имел немалый личный профит, да и понимал, что их присутствие создает здоровую конкуренцию. Изгнать общину — и городские цеха мгновенно взвинтят цены на свои товары. Кто им помешает — купцов-христиан еще очень мало, непопулярная это пока и не сильно одобряемая церковью профессия, как и ростовщик. Так что альтернативные товары в город будут завозить только от случая к случаю.
Но, однако ж, против церкви не попрешь! Нажалуется епископ Папе — враз отлучат! Это, конечно, не конец света, но очень неприятная ситуация. Герцог наморщил лоб в последней попытке найти компромиссное решение, а я, сжав «гранату», начал озираться в поисках ближайшего источника огня. Помирать — так с музыкой! И тут из-за кресла Людвига выступил парень лет двадцати на вид, судя по всему — один из приближенных герцога:
— Ваша светлость! Я готов на Божьем Суде доказать виновность этого еврея! — приняв напыщенную позу, заявил он.
Блин, это еще что за хрен собачий появился на мою голову? Совсем безбашенный, судя по всему — епископ же прямо объявил, что я страшный еврейский колдун, связанный с сатаной! И после этого он решается бросить мне вызов? Только законченный фанатик на такое способен! А герцог-то как оживился! Еще бы — теперь можно переложить ответственность за решение на другого, а самому остаться «чистеньким» и с прибытком в любом случае. Да еще и развлечься! Соответствует ли такой поединок всем тонкостям рыцарских и церковных обычаев его, разумеется, нисколько не интересовало. Поэтому, остановив движением руки пытавшегося возразить что-то епископа, Людвиг с притворным беспокойством осведомился у инициативного дебила:
— Генрих, ты хорошо подумал? Ты же еще так молод!
— Ваша светлость, мой сеньор, во имя Господа я готов на все! — подтверждая мои худшие подозрения, пафосно воскликнул тот. Настоящий моджахед, блин!
Герцог встал и сделал официальное лицо. Все присутствующие тоже встали.
