Александр Прозоров - Аркаимский колдун
– Твоя воля нерушима, всемогущая. – Андрея ухватила за плечо крепкая рука, приподняла, поволокла к выходу.
Студент зажмурился от ударившего в глаза яркого света и… и вдруг понял, что изменилось вокруг: весь мир пахнул цветами! Он пахнул цветущими абрикосами, персиками, жасмином; пахнул розами и плющом, пах свежими травами и недавним дождем.
Мир весной благоухал!!!
Мгновение, которого он не помнил, – в окружающем мире оно растянулось на остаток лета, всю осень и целую зиму!
А может быть, не на месяцы? Может быть, тут промелькнули целые годы? Или даже века?!
Сглотнув, молодой чародей огляделся, еще раз увидев десятки скульптур тончайшей работы со всеми мельчайшими анатомическими деталями, вспомнил букет змей, среди которого живет прародительница скифов, и по спине его побежали холодные мурашки от ужасающей догадки…
– Проклятая баба! – Андрей вскинулся, попытался броситься обратно в храм. – Сколько ты меня здесь держала?! Сколько я пробыл у тебя камнем?!
– Куда-а?! – Сильная рука завернула буйного раба обратно и столкнула со ступеней храма.
Студент-медик пересчитал ребрами все каменные выступы и со стоном распластался на известняковой площадке. Скиф не торопясь спустился к нему, поставил ногу на живот, придавил всем весом. Курчавый темноволосый воин с короткой бородкой, лет тридцати на вид, одетый в длинную, похожую на пальто кожаную куртку с меховым воротом и обитыми мехом плечами, с двумя длинными ножами и вместительной сумкой на поясе, в сапогах с деревянными подошвами, чуть попрыгал и с усмешкой заявил:
– Ты пришелся не по нраву великой богине, жалкий раб. Если я покалечу тебя в дороге, она не осерчает. Может статься, еще и повеселится. Дай мне повод, вонючий дикарь, и я тут же доставлю праматери сию маленькую радость! – Скиф сошел в сторону и с размаху пнул Андрея под ребра. Потом еще и еще, пока колдун не догадался, чего от него добиваются, не скрючился, выворачиваясь, и не встал.
Точно так же, указующими пинками, Иритыш погнал колдуна вокруг храма и через сад, на желтую пыльную дорогу, вдоль которой вытянулся обоз из пяти запряженных лошадьми телег.
– Та-а-ак. – Скиф повернул Андрея лицом к себе, обнажил широкий и короткий медный нож, злорадно прищурился. – Порты тебе, вонючка, ныне токмо мешаться станут.
Он подсунул лезвие под ремешок, с видимым усилием его перерезал, рванул на себя. Штаны, оставшись без поддержки, тут же упали. Толкнув раба, скиф подобрал их, закинул на задний возок, взял оттуда же веревку. Вернулся, походя завязывая петлю, привычно набросил ее на шею пленника – и озадаченно замер. Веревка, так получалось, захватывала сверху наложенную богиней Табити ленту с обережными заклинаниями.
В задумчивости Иритыш подергал Андрею ворот, прикидывая, что можно сделать, – и вдруг с интересом вскинул брови:
– Оп-па! А это еще что?! – Он вытянул за нить серебряный амулет с янтарной вставкой, хмыкнул: – Это ты бабе моей подарок приготовил? Молодец, дикарь, молодец!
Скиф одобрительно похлопал колдуна по щеке, снял украшение, опустил в свою поясную сумку, после чего снял петлю с шеи пленника, обвязал вокруг пояса, другим концом закрепил на борту телеги и крикнул:
– Трогай!!!
Обоз двинулся с места, выползая на дорогу. Натянувшаяся веревка дернула раба, и студент-медик понуро зашагал следом.
Отлучившийся Иритыш вскоре нагнал обоз – но уже верхом, на низкой чалой лошадке, и от нечего делать огрел Андрея плетью:
– Не отставай, вонючий дикарь! Не то поедешь до самого Аркаима вперед ногами волоком! И тогда даже шахта покажется тебе приютом блаженства!
Задолго до сумерек обоз остановился на берегу весело журчащего ручейка. Скифы выпрягли лошадей, отвели их на водопой, стреножили и пустили на лужайку пастись. Пленником никто из обозников не озаботился, и Андрею пришлось самому кое-как протискиваться между молодыми деревцами, благо длина веревки позволяла, и, свесившись над корнями, дотягиваться губами до воды. И лишь когда путники стали устраиваться на ночлег, Иритыш спохватился, сходил к рабу и бросил ему в траву горсть урюка:
– Вот, жри!
Новым днем лес закончился, началась степь. К счастью, весенняя – с зеленой травой, роскошным ковром тюльпанов и влажной землей. Не пришлось мучиться хотя бы от зноя и пыли.
На ночлег путники опять остановились рано, солнце стояло еще высоко. Видимо, удобный путь был рассчитан так в незапамятные времена – переходами от ручья до ручья, от водопоя до водопоя. И опять возок колдуна оказался недалеко от берега. Аккурат, чтобы веревки хватало. Иритыш старался устраивать все так, чтобы раб сам заботился о себе. Минимум хлопот – кинул урюка утром и вечером, да в пути пару раз плетью огрел. Вот и вся забота.
Только четвертый переход оказался долгим – до глубокой темноты. И завершился возле обложенного валунами колодца.
– Поставь раба, пусть воду тягает! – предложил кто-то впереди.
– Не велено развязывать, – отозвался Иритыш.
– Тогда пусть траву сосет! – Скифы засмеялись.
Андрей ничуть не удивился бы, если б его и вправду оставили мучиться жаждой. Но кто-то из обозников все же смилостивился – отвязал и привел к луже с мутной глинистой водой.
Что годилось для лошадей, должно сойти и рабу…
Крым обоз покинул на одиннадцатый день – узкий переешек Перекопа было трудно не заметить и не узнать. Дальше скифы повернули направо, и через день к их обозу присоединился еще один, из трех повозок с одним рабом. Бедолагу сразу перевязали рядом с Андреем – чтобы на привалах только одну телегу возле воды ставить.
– Откуда ты, брат? – спросил паренек, едва скифы оставили их одних.
Невольник выглядел намного моложе пришельца из будущего – лет пятнадцать, не более. Тощий, волосы растрепаны, под глазом синяк, лицо и тело исцарапаны. Одежды, понятно, никакой. Андрея это ничуть не удивило.
– С севера… – односложно ответил колдун.
– Все мы здесь с севера, – пожал плечами паренек. – Из каких мест?
Студент промолчал. Его не тянуло к беседе. Андрей все никак не мог свыкнуться с неизвестностью. Сколько он пробыл изваянием? Месяцы или годы? Насколько хватило терпения прародительнице скифов? Заметит ли это Большой алтарь, как теперь изменится время? Может статься, его Катя уже давно состарилась и забыла о юношеской авантюре? Может, ее и вовсе больше нет? А он питает пустые надежды, бегая по этому злобному, взбесившемуся миру, не признающему никаких правил!
Хотя всегда остается надежда, что здешние века по ту сторону алтаря окажутся равны секундам! Поди угадай… Андрей ведь первым в мире пробил толщу времени. Все придется узнавать на своей шкуре.
– Меня варяги у реки подловили. За выдрой погнался, да по склону соскользнул. Тут они меня, словно карася из садка, и вытянули, – посетовал паренек. – Поперва на север везли, там на че-то сменяли, потом еще поменяли. Потом ужо на юг сплавили. За котелок медный скифам отдали. Теперь сюда вот пригнали. А ты как здесь очутился? Тебя как зовут? Меня Ченосиком. Ты как в рабство попал?
– По дурости, – вздохнул колдун.
– Все по глупости попадают. По беспечности да невезению. А зовут тебя как? – повторил паренек.
– Андрей, – все же ответил ему студент.
– Еундрей? Странное какое имя. Первый раз такое слышу. Оно чего означает? Меня вот, например, Ченосиком родители нарекли, ибо на ежика, сказывают, был похож.
Колдун невольно повернул голову к собрату по несчастью. Какая связь между словом «Ченосик» и ежом – он при всем желании понять не смог.
А паренек говорил, говорил и говорил, практически не останавливаясь. Похоже, бедолага провел в плену уже много месяцев и истосковался по собеседнику. Вряд ли скифы тратили время на общение с рабом. Ченосик говорил и говорил, а Андрей, устало вытянувшись на траве, предавался своим мыслям и воспоминаниям.
И понесло же его в прошлое, в этот безумный и совершенно неправильный мир!
Воистину, от добра добра не ищут. В двадцать первом веке он был сильным колдуном, целителем, волхвом достойного русского рода, настоящим арийцем. Чего ему не хватало? Слишком мало силы, власти, известности? Захотел перевернуть реальность, переделать ее под себя?
Переделал. Был достойным человеком с хорошим будущим, стал ничтожным позорным рабом, обреченным сгнить в темных рудниках…
Внезапно его ухо уловило в монологе Ченосика нечто неожиданное, и Андрей открыл глаза.
– …погнали сих бортников. Но славяне вскорости одних токмо мужей крепких чуть не полсотни привели! Как же они на нас все разом навалились!.. Так бежать и пришлось. Уходить от реки. К духам предков, в чащу. Пропало в общем кочевье. Ни пасеки, ни…
– Так ты не из славян? – перебил его колдун.
– Конечно, нет!!! – возмущенно вскинулся раб. – Я Ченосик из рода росомахи, кровь от крови зверя храбрейшего! Неужели по мне не видно?
