Трава зелёная (СИ) - Решетников Александр Валерьевич
Не успели зайти в дом, как меня начал воспитывать отец Лазарь. А я-то думал, что он пацанят поучил и свалил давно. Ага, как же, пропустит батюшка халявный обед.
— Леонид Иванович, вы же сами просили, чтобы я обучил вас русской словесности… — заявил гроза бесов и раб чревоугодия.
— Дорогой, отец Лазарь, — прижимаю руки к груди, — да я всем сердцем. Только обжиться, ещё не успел. Куча мелких забот постоянно отвлекает. Дайте сроку до следующего понедельника. Я к тому времени график чёткий составлю, чтобы и самому учиться, и детей европейским наукам учить.
— А что такое, график? — услышал батюшка новое название. — Корень вроде происходит от греческого слова…
— Совершенно верно, — киваю я, заодно отдаю шубу Марфе, которая соизволила помочь мне раздеться. — График, это некий план, на котором чётко расписано, когда нужно вставать, когда принимать пищу, когда работать или учиться… Смотрите сами, в сутках двадцать четыре часа… Задумано это Господом не случайно. Как известно, он любит Троицу. Поэтому, делим двадцать четыре часа на три и получаем восемь. Восемь часов даётся человеку на сон, восемь часов на занятия делом, и ещё восемь на всё остальное. Сходить, например, в церковь, помыться в бане, принять пищу…
— Хм… — задумался батюшка. — Впервые слышу подобные рассуждения. Хотя, признаюсь, доля разумного зерна в них присутствует. Лишь тогда будет гармония, когда человек с толком рассчитывает время, отведённое на молитву, на труд и на отдых. Всему свой час… А не подскажите, Леонид Иванович, что вы делали у Прохора в мастерской?
— У Прохора-то? — спрашиваю, а сам наклоняюсь над корытом, чтобы Марфа полила мне на руки. Ишь, какой хитрый батюшка, сначала заболтал меня, а потом ненавязчиво поинтересовался моими делами. — Интересовался у него, сможет ли он изготовить мою задумку.
— Что за задумка? — следует очередной вопрос. Белкина, заняв место за столом, тоже внимательно слушает наш разговор.
— Хочу в свою комнату шкаф славянский поставить.
— А что такое, славянский шкаф?
Пришлось объяснять. Тут-то всю одежду в сундуках хранят. Заодно сочинил историю, почему шкаф называется славянским? Якобы к одному шведскому барону в плен попали два солдата из русской армии. Оба хорошо знали плотницкое дело, поэтому он оставил их при себе. К тому же барон был большой модник и содержал солидный гардероб. Для его новых нарядов постоянно требовались сундуки. Но рыться в сундуках выходило хлопотно. Тогда братья-славяне придумали шкаф…
Сразу мои объяснения не прошли. Людям захотелось наглядного примера. Мария Васильевна ради такого дела принесла лист бумаги. Блин, с такими темпами у меня карандаш скоро закончиться. Придётся осваивать производство карандашей. Гусиным пером я рисовать не умею. Писать, пока, тоже.
Сука! Дообъяснялся на свою голову. В результате шкаф захотели все: и батюшка и Мария Васильевна, и приехавший на обед Иван Данилович. Он как раз успел к началу моих пояснений.
— Господа! — обрываю восторги соседей по трапезе. — Давайте сначала определимся с моим статусом…
— А что с ним не так? — удивился Белкин.
— С ним всё не так. Вы, Иван Данилович, наняли меня в качестве кого?
— В качестве учителя по иностранным наукам для своего старшего сына.
— Вот! — поднял я указательный палец вверх. — В качестве учителя для старшего сына и назначили при этом годовой оклад в сто рублей. А вчера я узнал, что более-менее хорошая шуба стоит двести. Получается, что на шубу я смогу заработать в лучшем случае не раньше, чем через три года.
— Вы хотите, чтобы я поднял вам жалование? — с грустью поинтересовался Белкин.
— Да! Хотя бы на рублей пятьдесят. Тогда я буду обучать не только вашего старшего сына, но и младшего, а так же детей Емельяна. В будущем вашим детям понадобятся грамотные помощники. А тут свои, можно сказать, родные…
— Пятьдесят рублей — это слишком много, — стал торговаться Белкин. Жена молчала. Батюшка тоже не встревал в разговор, лишь слушал с любопытством.
— Это не много. Особенно в свете того, что я помогу вам, Иван Данилович заработать…
— Как поможете? — тут же заинтересовался хозяин дома. Наверное, вспомнил про водку высокой очистки.
— Очень просто. Вот вы все здесь сидящие захотели обзавестись славянским шкафом. Я могу наладить выпуск таких шкафов, а так же другой мебели. Но для этого нужно объединиться в товарищество. Вчера, Иван Данилович, ваши гости меня спрашивали о деле… Мои предложения их не заинтересовали. Сегодня я предлагаю лично вам и отцу Лазарю вложиться в мебельное производство. А чтобы наши изделия со временем никто не стал копировать, надо выправить патент на монопольное право.
— Что такое, монопольное право? — спросил батюшка. Пришлось объяснить популярно. Поняли быстро. Нечто похожее в России существовало. Многие желали единолично торговать тем или иным продуктом.
— И ещё, Иван Данилович, я хочу заключить с вами письменный контракт…
— Вы не верите моим словам? — несколько обиделся Белкин.
— По вопросам веры, обращайтесь, пожалуйста, к отцу Лазарю, — съехидничал я. — А у нас идёт деловой разговор. Дела же требуют порядка. Я хочу, чтобы в контракте были полностью прописаны мои права и обязанности. Так же прошу вписать туда срок, на который вы нанимаете меня на работу. Подобные контракты — это нормальная практика в любой европейской стране и в России тоже. На русскую службу нанимается много моих соотечественников. И все они заключают контракт. Вы, как государственный служащий, должны знать об этом.
Белкин знал. По лицу было видно. Но, видать, не придавал подобным «мелочам» большого значения. Вдобавок сказывался уровень образования. Плюс хитрожопость. Всё-таки бумага — это уже документ, так просто не отмахнёшься. А слова всегда можно подзабыть или переиначить. Я по своему времени помню, как из-за какой-нибудь мелкой бумажки приходилось оббегать кучу кабинетов, прежде чем её получишь. Пока набегаешься, с ума сойдёшь.
Спасибо отцу Лазарю. Он признал мою правоту. А дальше мы сочиняли контракт. Для начала заключили его на пять лет. По истечении этого срока контракт можно будет перезаключить, то есть продлить. Потом полностью расписали мои обязанности и права. За бесплатно брать на себя лишнего совершенно не хотелось. Годовой оклад мне определили в сто пятьдесят рублей. Выплаты будут производиться раз в месяц. Так же я буду иметь проценты с доходов от наших совместных предприятий. Всем сидящим за столом я намекнул, что мебельное производство — это только начало. У меня много других задумок, но для этого нужно списаться с европейскими учёными. Прежде всего, я имел в виду подсолнух. Изготовление брикетов из лекарственных трав тоже значилось в этом списке. А ещё я держал в уме карандаши, зажигалки, керосиновые лампы и другие вещи. Как говорится, война план покажет. Пока же буду в основном заниматься сбором информации.
Набросав черновой вариант контракта, и пылко обсудив разнообразные моменты, мы переписали его набело. Переписывали уже на гербовую бумагу. Нашлась такая у Белкина. Составили три копии, чтобы у каждого был свой экземпляр. А после обеда договорились отправиться к главе Боровского уезда, то есть к воеводе. Без его подписи документ не имел силы. От этой новости я чуть «уху не съел». Кроме того, нужно было внести меня в списки местных жителей… Сука, а чего вчера молчали?! Воевода-то как раз сидел рядом со мной…
Обсуждая поездку в воеводскую канцелярию, Белкин спросил, где мой дорожный паспорт? Хорошо, что мне хватило ума не задавать вопросов, а то бы прокололся. Оказывается, у меня имелся документ, разрешающий следовать до Боровска. Нашёл я его в дорожной сумке среди других бумаг. Кстати, чтобы уехать куда-нибудь из Боровска, мне нужно снова обращаться к воеводе. Дорожные паспорта выдавались только с его разрешения. Иначе меня могли схватить и посадить под арест. А вдруг я шпион, разбойник или беглый крестьянин? Кстати, богатому помещику ничего не стоило прихолопить совершенно левого человека, даже иностранца, если тот путешествовал без должных документов. Ситуацию мог усугубить низкий социальный статус путешественника. Ну, кто станет искать безродного? Короче, не новости, а полный трэш!
