Сергей Щипанов - По ту сторону
Мне никак не удавалось подняться – мешали чёртовы снасти, в которых я окончательно запуталась, пока билась в них, словно рыба в сетях.
Что делать?!
Сознание захлестнула волна паники.
«Нож», – подсказал внутренний голос, и я достала своё оружие, подарок Ивашки Рябова, которое носила на бандитский манер за голенищем сапога.
Наверное, блеск стали в моих руках привлёк внимание рыжего громилы с тесаком. Он спрыгнул откуда-то сверху, и, увидев меня с ножом, прорычал:
– Nasty dog! (Паршивая собака)
Верзила замахнулся тесаком.
У меня от страха язык прилип к гортани. Не могла ни кричать, ни защищаться, лишь инстинктивно прикрыла голову рукой.
Но удара не последовало.
Меня окатило тёплым.
Выстрел утонул в общем грохоте. Я увидела, как из прострелянного горла противника ударила фонтаном кровь. Верзила повалился прямо на меня.
Сознание балансировало на гране истерики. Я отчаянно барахталась, силясь спихнуть мёртвое тело.
Наш капитан пришёл на помощь – отвалил труп в сторону и протянул руку.
– Вставай, Джек!
В другой руке Роде держал пистолет, из которого ещё вился дымок.
В этот момент и его настигла пуля.
2
«Придётся тебе примерить пеньковый галстук».
Непонятно где и когда слышанная фраза гвоздём сидела в голове.
Я неотрывно смотрела на покачиваемую ветром верёвку с петлёй на конце. Она была переброшена через рею.
Печальный итог жизненного пути «джентльмена удачи».
Трагическая развязка моего путешествия в шестнадцатый век.
Я и ещё один из наших, немец Шутте – единственные оставшиеся в живых члены команды – сидели на палубе со связанными за спиной руками. «Сирена» стояла на якоре у берега Лесё, куда её отвели англичане, отбившие корабль у захватчиков-пиратов. Всех тяжелораненых противников они добили, а легкораненых не оказалось (располосованная саблей щека Шутте и моя ушибленная нога не в счёт). Трупы побросали за борт.
Поразительно, но страха, как такового, не было. Инстинкт самосохранения почему-то отключился. Было лишь осознание неизбежного и тупая покорность предназначенной к закланию жертвы. Шутте, товарищ по несчастью, бормотал молитвы, готовясь предстать перед Всевышним – очевидно, тоже смирился со своей участью. Я наблюдала за происходящим вокруг отрешённо, как к не имеющему ко мне отношения.
Между тем нас собирались судить. Англичане со свойственной им педантичностью, прежде чем повесить двоих преступников, решили соблюсти формальности. Пять корабельных офицеров во главе с капитаном «Святого Эдмунда» (так именовался захвативший нас корабль) образовали состав суда.
Джентльмены расположились тут же, на палубе, усевшись на бухты канатов, ящики, бочонки. Один исполнял обязанности секретаря: положив на колени дощечку, что-то писал гусиным пером. Капитан, совсем молодой ещё человек в чёрном сюртуке, хмурился. Было заметно, что ему неприятна роль судьи и вся эта процедура, напоминающая спектакль, только с настоящей казнью в финале.
Порывами налетал ветер, гоня волну и раскачивая израненную «Сирену». Жалобно скрипели реи. С одной из них, по обе стороны от мачты, свисали две верёвочных петли.
У меня на одежде, волосах и лице запеклась кровь. Не моя – застреленного Роде матроса-англичанина. Естественное желание смыть её с себя, точнее, его невыполнимость, доставляли почти физические страдания. Но скоро и им придёт конец.
Первым судили Шутте. Матросы помогли ему подняться и поставили перед лицом судей. Руки оставили связанными.
– Ваше имя? – задал вопрос капитан.
– Пауль Шутте, – спокойно ответил пират.
Секретарь записал.
– Вы обвиняетесь в разбое, убийствах, причинении вреда подданным её величества королевы Англии. Что можете сказать в своё оправдание?
Шутте молча пожал плечами.
Суд был скорым.
Офицеры перебросились несколькими короткими фразами. Капитан поднялся и, взяв у секретаря запись, зачитал приговор:
– Суд, в составе офицеров флота её королевского величества мичмана Вильяма Адамса… – перечислил звания и имена судей, – под председательством капитана Роберта Хоума, рассмотрел дело по обвинению Пауля Шутте в разбое, убийствах, причинении вреда подданным её королевского величества, и приговорил означенного преступника к смертной казни через повешение. Приговор привести в исполнение немедленно.
Закончив чтение, капитан едва заметно вздохнул.
Я, чтобы не смотреть на казнь, закрыла глаза. К горлу вдруг подступила дурнота исчезли звуки – в уши будто воду налили. Я «уплыла».
Из обморока меня вывело похлопывание по щекам. Чуть приподняла веки – в глаза бросились ноги, обутые в сапоги, качающиеся в паре метров над палубой. Едва не отключилась снова, но меня грубо подняли и крепко держали за плечи. Несколько мгновений ошалело мотала головой, потом сознание прояснилось, я встретилась взглядом с капитаном. Его голубые глаза смотрели скорее сочувственно, нежели осуждающе.
– Вы в состоянии отвечать? – спросил джентльмен.
Я кивнула.
– Назовите ваше имя.
Имя? Какое из многих? Джек, Яков, Снежана?..
– Жанна… Демина Жанна, – с трудом выговорила я. В горле ком стоял.
– Как? – переспросил судья. – Повторите ещё раз.
Я прокашлялась.
– Меня зовут Демина Жанна. Я женщина.
Судьи переглянулись и принялись разглядывать меня, не скрывая изумления.
– Пусть докажет, – предложил один из них.
Остальные поддержали:
– Да. Пускай разденется, мы желаем убедиться.
Капитан молча кивнул.
– Снимите с него одежду! – крикнул матросам кто-то из судей.
– Не надо! – воскликнула я и добавила. – Я сама… Развяжите мне руки.
– Развяжите, – приказал капитан.
С меня сняли путы, и я принялась тереть запястья, чтобы восстановить кровообращение.
Стояла в окружении двух десятков мужчин, ждущих, когда начну раздеваться. Если не сделаю это сама, они всё равно сорвут одежду, а я не хотела, чтобы грубые мужланы лапали меня похотливыми руками.
Шальная мысль – добежать до борта и броситься в воду – промелькнула в голове. Я даже сделала движение, пытаясь изготовиться к броску, но затёкшие ноги не слушались. Едва не плюхнулась задом. Стоящий рядом матрос цепко ухватил за руку. Нет, вздор. Прорваться через столь плотный заслон – такое только в кино бывает.
В очень плохом кино.
А жадная до зрелищ матросня пялила зенки, подмигивала, скалила гнилые зубы.
Чёрт с вами – смотрите!
Второй раз за время пребывания в этом проклятом веке мне пришлось раздеться, подчинившись чужой воле. Только случай с Сидонией не шёл ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас.
И опять я стояла обнажённой. Со всех сторон доносились смешки, непристойные комментарии и глумливые пожелания, среди которых самым невинным было: повесить меня прямо так, голой.
Судьи тоже посмеивались, перебрасывались репликами.
Драма обернулась фарсом.
Из опасного преступника, грабителя и убийцы, я превратилась в объект насмешек для одних; другие же видели во мне жертву, над которой можно безнаказанно надругаться.
Но я по-прежнему не боялась. Вместо страха были злость и презрение к этой разнузданной толпе. И желание, чтобы всё скорее закончилось.
Я стояла, стиснув зубы, ёжась на холодном ветру, и повторяла про себя: «Господи, пошли мне лёгкую и быструю смерть».
Лишь один человек не участвовал в глумлении над беззащитной женщиной – капитан.
Он по-прежнему хмурился и молчал.
Видя, что подчинённые совсем распоясались, неожиданно крикнул:
– Всем замолчать! Здесь суд, а не балаган! Дайте ей что-нибудь, прикрыться.
Кто-то из матросов протянул кусок парусины. Я обернулась им, прикрыв тело от бёдер до подмышек.
Суд продолжился:
– Почему вы носите мужское платье, мэм?
В голосе капитана я уловила нотку сочувствия.
– Это долгая история, сэр, – ответила я уважительно. – В двух словах могу пояснить, что вынуждена притворяться мужчиной, поскольку оказалась одна в чужой стране и опасалась надругательств.
– Вот как? Из какой же страны вы прибыли?
– Из Московии, сэр.
Судьи удивлённо переглянулись. Видимо, русские девушки – не частые гости в матушке-Европе.
– Как вы попали на пиратский корабль? – задал капитан резонный вопрос.
– Я поступила на судно «Единорог» лекарем, сэр.
Опять изумление на лицах судей. А капитану, похоже, мои слова понравились:
– Вы можете это доказать, мэм?
– Конечно. У меня есть копия договора. Она лежит в сундучке, в моей каюте.
Послали за сундучком матроса. Тот принёс и поставил у ног капитана запертый ларец.
– Ключ в кармане – камзола, сэр, – подсказала я, кивнув на валяющуюся одежду.
Сказать по правде, мне очень не хотелось, чтобы в сундучке рылись посторонние. Однако выбора не было.
Капитан не стал копаться в барахле, достал, как я подсказала, со дна бумаги: копию договора и рекомендательное письмо господина Мариуса. По мере изучения документов лицо его просветлело.
