Иван Оченков - Приключения принца Иоганна Мекленбургского
– Я больше вам ни слова не скажу! – с ненавистью во взоре отвечал мне молодой ярл.
– Да не больно-то и хотелось. Эй, ребятки, приковать его к штурвалу – и пусть правит. Если мы налетим на мель, то не спасать!
Дальнейшее наше путешествие проходило без приключений. На следующий день мы пришли на рейд Стокгольма и бросили якорь. Пока мы ожидали портовых чиновников, я приказал убрать от греха нашего неудачливого пирата к его подчиненным. Тут ко мне опять подошел давешний моряк и, почтительно сняв шапку, спросил:
– Нижайше прошу прощения у вашей милости! А что вы будете делать с «Красоткой Лизхен»?
– С какой еще красоткой, дружище?
– Да так называется наш флейт, уж не обессудьте.
– Господи, и кому только пришло в голову назвать так это корыто? И почему я должен с ним что-то делать?
– Ну как же, ваша милость. Капитана-то люди господина ярла укокошили и «Красотку» – то нашу почти и захватили. А вы возьми и отбей, так что теперь она вроде как ваша! Тем более что родных у капитана все одно нет и имущество вроде как выморочное. И не извольте гневаться, ваша милость, а только зря вы нашу «Красотку» корытом обозвали. Суденышко оно знатное и ходкое, ну а что вид запущенный – так это дело поправимое.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее, что-то я не видел до сих пор, чтобы корабли бесхозными были.
– Ваша правда, господин, но чего уж тут подробнее. Корабль вы взяли в бою, мы это подтвердим, и не сомневайтесь даже. Груз принадлежал покойному, так наследников у него нет, опять же что в бою взято – то свято. Ну дадите, конечно, на лапу кому положено в порту, так уж заведено. И оформите корабль на себя.
– Что же, прибыток – он всегда лучше, чем убыток, а тебе, любезный, какая в этом корысть?
– Да как вам сказать, ваша милость, уж больно вы хозяин щедрый да удачливый, я про таких и не слышал. Не один год хожу, всякое бывало, а таких деньжищ и не видывал. К тому же вам ведь нужен будет человек приглядывать за судном, а я бы у вас послужил, раз такое дело. Вы не сомневайтесь, я и грамоту знаю, и службу корабельную, да и вообще не подведу. Шкипер, конечно, нужен будет, ну да мне и места боцмана станет, а вам свой человек не помешает.
– Тебя как зовут, такого ушлого?
– Да все Карлом Рюмме кличут, уж больно имя мне мудреное дали родители при рождении.
– Это как?
– Klim Rymin, ваша милость.
– Клим, ты что, русский? – перешел я на язык еще не родившегося Пушкина.
– Свят-свят! Вы что это, ваша милость, тише, услышит кто! Вы что, по-нашему говорите?
– А чего тут такого, я еще полдюжины языков знаю.
– Колыванец я. Для шведов все равно что эст, им без разницы. А с Москвой у них сейчас нелады – еще подумают, что подсылы.
– Подожди, как война, король Карл Девятый вроде как заодно с Василием Шуйским против Сигизмунда.
– Ага, как же, заодно, с такими друзьями и врагов не надь. Так и смотрят, где чего плохо лежит, как пить дать откусят от Москвы Новгород, басурмане!
– Небось подавятся, а ты что же, за Шуйского или как?
– Мое дело сторона, а только, ваша милость, какой с Шуйского царь? Эх, как Ивана Васильевича не стало, нет порядка на Москве.
– А что ты все – Москва да Москва, не вся же Русь Москва?
– Это верно, а только сами рассудите, ваша милость, у Жигимонта в Литве немало землицы-то русской, и в войске его православных немало. А род природного государя пресекся, видать, за грехи наши.
– Ты, кстати, сам-то какой веры держишься, болезный?
– Эх, ваша милость, обасурманился, чего там! Лютеранин я теперь.
– Ладно, мне до того дела нет. Порешим так: сладится дело – будешь на моем корабле боцманом. За жалованье не бойся, не обижу. О, глянь, портовые стервятники показались! Ну пойдем, боцман, встретим.
Дело и впрямь оказалось несложным, чиновники вполне удовлетворились нашим рассказом и полученными комиссионными. На следующий день в портовой конторе капитан над портом Олле Юхансон торжественно вручил мне документ, согласно которому принц Иоганн Альбрехт Мекленбургский стал судовладельцем.
– Поздравляю вашу светлость с прекрасным приобретением, вы оставите вашему судну прежнее название?
– «Красотка Лизхен»? Нет, пожалуй, моя светлость предпочтет название «Благочестивая Марта». (Не знаю, написана ли уже эта пьеса, но такое имя мне больше нравится.)
– Желание вашей светлости – закон! Мы немедленно внесем необходимые изменения. Кстати, вы поднимете мекленбургский штандарт?
– Я полагаю, да. Какой же еще.
– В таком случае вам необходимо переставить судно ближе к цитадели – все-таки вы не подданный нашего доброго короля.
– Поближе к пушкам? Что же, это разумно, никаких проблем. Я отдам необходимые распоряжения.
– Вот и чудесно, как все-таки приятно иметь дело с вашей светлостью! Не то что эти грубые мужланы местные негоцианты. Можно ли спросить вас о ваших дальнейших намерениях?
– Ну, для начала мне необходимо быть представленным ко двору его величества Карла Девятого. Я хотел бы предложить ему свою шпагу. К сожалению, я никого не знаю в Стокгольме…
– О, понимаю, понимаю. Дело в том, что его христианнейшее величество сейчас в отъезде и будет не раньше чем через неделю.
– Весьма досадно! Ну что же, придется подождать. Будет время заняться делами, распродать груз.
– Вот как раз об этом я и хотел с вами поговорить. Королевское жалованье, к сожалению, не такое большое, и я занимаюсь кое-какими делами… ничего серьезного, но я мог бы быть вам полезен при продаже груза. Вы еще очень молодой человек, и вас могут, как бы это помягче сказать…
– Обмануть?
– Да, ваша светлость, к сожалению, не все подданные нашего доброго короля кристально честные люди и могут попытаться нажиться на чужой неопытности. Кроме того, вам совершенно нет необходимости ожидать его величества. Кронпринц Густав Адольф сейчас здесь, и вам было бы полезно познакомиться с ним.
– Оба ваших предложения весьма заманчивы, но вряд ли к принцу так просто попасть.
– Все это действительно непросто, но и не так уж сложно. Юный принц весьма дружен с членом риксрода Акселем Оксеншерной, а я веду с ним кое-какие дела, так что я мог бы…
– Посодействовать? Замечательно! На том и порешим, вы, скажем, с завтрашнего дня займетесь моим грузом. Я целиком доверяю вашей порядочности и надеюсь на вас. А я отправлюсь к достойному господину Оксеншерне с вашим рекомендательным письмом. Немедленно.
– О, ваша светлость! Вы так стремительны! Но дело в том…
– Что в этом порту вы не единственный посредник?
– Я немедленно пишу письмо господину Оксеншерне!
– Кстати, не подскажете ли, старый ярл Юленшерна с королем?
– Именно так, а вы знакомы?
– Лично нет, но кое-что слышал о нем.
– Очевидно, ничего хорошего? Послушайте дружеского совета, ваша светлость, не упоминайте об Юленшерне в доме Акселя. Они друг друга терпеть не могут.
Вернувшись на теперь уже «Благочестивую Марту», я поначалу не узнал своей благоприобретенной собственности. Новоявленный боцман мгновенно взял команду, выражаясь по-кавалерийски, в жесткие шоры, и к приходу хозяина все сверкало. Палуба отдраена, медяшка блестела, такелаж уложен. Короче, глаз радовался. Я благосклонно кивнул своему помощнику и позвал к себе в каюту на серьезный разговор его и своих приближенных.
– Вот что, друг мой Карл, корабль теперь мой, и ты, как и договаривались, будешь на нем моей правой рукой. Формально боцманом, а по сути – мое око и ухо. Если что приключится неподобное – не взыщи, спрошу с тебя. Сейчас дам тебе денег, закупишь провизии, потом прикинешь, что станет рассчитаться с командой, включая долю за Карла Юхана. Если кто пожелает мне служить – смотри так. Тех, кто, как и ты, бился до конца с пиратами, бери без разговоров. Тех, кто по трюму прятался, – на твое усмотрение. С кого будет толк – возьми, кто не глянется – гони. Мне трусов не надобно, на место уволенных набери новых. Чтобы дело корабельное знали да в бою под банками не прятались. Внял ли?
– Понятно, ваша милость, как не понять, все исполню, как велели. Сам было хотел просить, чтобы команду сменить, значит. Ненадежные оне…
– Еще прекрати меня называть «ваша милость», я принц и буду герцогом, поэтому «ваша светлость».
– Прошу прощения, ваша ми… ой, светлость ваша! Извиняйте, мы это от темноты!
– Так, по кораблю, пожалуй, все, ах да, называется он теперь «Благочестивая Марта». Теперь ты, Кароль! Ты назначаешься лейтенантом моих мушкетеров. В бою ты с ними ловко управляешься, я доволен. Наберешь еще человек двадцать – тут, я смотрю, народу много без дела трется. Кого попало не бери, приглядывайся. Мушкетерам, бывшим в бою, то есть всем, как получим выкуп за нашего благородного разбойника, выплатим премию. Так и скажи им. Учреди крепкий караул, а то мало ли, Юленшерны захотят сэкономить. Ты, Болеслав, будешь пока прапорщиком, или, как говорят шведы, фендриком. Твоя задача – разберись со всем оружием, что есть на борту, и с тем, что от прежнего хозяина осталось, и с пиратским. Потом обежишь всех здешних оружейников, узнаешь цены и все прочее. Приценись, сколько станет наши мушкеты переделать из фитильных в кремневые. Как вспомню возню с фитилями в бою – дурно делается. Кому что не ясно? Vorwärts! А вас, мой дорогой Манфред, я попрошу остаться! Мэнни, ты мой секретарь или где? Пойдем в закрома, считать денежки. Так, я не понял, вы еще здесь?
