Цена славы (СИ) - Кас Оксана

Но случай Дана и Арин — немного другое. Диспатч публиковал то, что обычно не рассказывают про айдолов, тем более — на крупных порталах. Бывали случаи, когда в социальных сетях начинают обсуждать какие-то неприличные подробности чьих-то там интимных связей, но это всегда вызывало недоверие. Общество обычно считало, что подобная информация публикуется для привлечения внимания. Но в этом конкретном случае ни Дан, ни Арин не нуждались во внимании. Переписка личная, эмоциональная, поэтому выглядит правдиво. Ни у кого не возникло и тени сомнения, что скрины лживы.

Люди любят обсуждать секс, главное, делать это анонимно. А еще в сети любят осуждать. И строить предположения. В данном случае комментаторы собрали бинго: они обсудили подробности сексуальной жизни Дана, осудили Арин, начали сплетничать насчет того, какие девушки достойны получить такое сокровище, как Даниэль Хан. Как бы сам Дан ни бесился, остановить это он был не в состоянии. Он ведь не может контролировать даже собственный фандом: пауэры не дали Диспатчу заработать на этом, но сами продолжали обсуждать и осуждать.

Дело «Phoebe» и смерть Джэрёна не были политическим скандалом, поэтому его удалось заглушить новостями об отношениях двух очень популярных айдолов. К третьему января все словно забыли о суициде молодого парня, ведь появилась такая интересная и немного неприличная тема для обсуждений: куда Даниэль любит целовать девушек.

И всё же…

Самоубийство Джэрёна с самого начала было странным. Парни из его группы прямо написали, что он был не из тех людей, которые так заканчивают жизнь. Его родители, друзья, сотрудники агентства — никто не понимал, почему он так поступил. Странным был даже выбор места и времени: в доме родителей, где он практически не бывал, именно в то время, когда те пошли обсуждать его будущее со знакомыми, потому что был шанс устроить его в танцевальное училище за границей. Немногочисленные оставшиеся фанаты и просто неравнодушные люди требовали полицию тщательнее расследовать самоубийство, и перед Новым Годом резонанс был действительно большим. Многие считали, что его убили, чтобы он замолчал. Так что дело было даже не в жалости к самому парню, а в желании восстановить справедливость, чтобы скандал «Phoebe» не забросили на середине пути.

Этим делом занимался прокурор Шин, но он не мог разбираться в причинах смерти Джэрёна, потому что тот, предположительно, не выдержал прессинга допросов. То есть прокурор Шин получался свидетелем и даже подозреваемым в этом деле. Следователь Ли, получив это дело, настаивал на версии самоубийства и, по заверениям родителей парня, отказывался разрабатывать другие направления. По его собственным словам — все проверено, это точно самоубийство. Но общественное мнение способно оказывать давление на следствие, особенно когда прокурор Шин одновременно настаивает на дополнительном расследовании. Следователя Ли могли отстранить, но кому-то было очень невыгодно, чтобы обстоятельства смерти Джэрёна стали известны.

Вот и получалось, что первые дни января Дан почти не видел тётиного жениха — Джиён руководил своими подчиненными, пытаясь по горячим следам получить как можно больше улик. Они даже начали сотрудничать с прокурором Шин, который охотно направлял уже своих подчиненных на обыски и аресты.

Виновного найти не удалось. Все ниточки вели к тому самому мужчине, улетевшему в Стамбул утром первого января. Он осел в стране, дипломатические отношения с которой не так уж хороши, да и обвинения не тянули на громкие заявления — организация кражи телефона и оплата публикаций в СМИ не тянет на настолько тяжкое обвинение, чтобы просить руководство страны вернуть подозреваемого любыми способами.

Дан думал, что вся эта возня с попыткой найти того, кто пытался затушить скандал «Phoebe», так и останется историей для своих. Но нет. Третьего января прокуратура раскрыла эту историю, пусть и в заметно урезанном виде. Граждане Кореи узнали, что кто-то пытался отвлечь их внимание от недостаточно тщательного расследования смерти Джэрёна, поэтому заплатил менеджеру Арин за кражу телефона, а редакторам Диспатч за публикацию этой информации как части традиционного новогоднего слива.

Там же рассказали кое-что, что вызвало сочувствие по отношению к Арин. Как оказалось, она доверяла этому менеджеру. Доверяла настолько, что он знал о ней практически все. Забрав телефон, он сменил пароли, тем самым лишив ее возможности отключить аппарат удалённо, а потом скопировал всю имеющуюся информацию и сделал скриншоты, чтобы после этого выключить телефон и выбросить в реку. Все как в шпионском романе.

… Дан, проезжая на своем автомобиле мимо главного входа в здание Person, увидел целую колонну венков у входа и пару грузовиков на другой стороне дороги, на небольшой парковке рядом с кафе. На надписях на стенах грузовика хейтеры требовали исключить его из группы, а на венках пауэры писали, что они всегда с ним и поддержат его в любой ситуации.

Где-то месяц назад на главной странице Person опубликовали обращение к фанатам. Оно показалось людям забавным и его много обсуждали в сети: в тексте была просьба выражать свою любовь и негодование венками или заказанными видеороликами — напротив здания есть уличный экран, где можно демонстрировать рекламные видео. А улица не особо широкая, трафик загруженный, парковка громоздких грузовиков увеличивает количество аварий, а посетителям кафе и бутиков негде парковаться.

То есть те, кто пригнал грузовики, вряд ли являются поклонниками Pop Heroes: пауэры давно предпочитают слать букеты и венки. Но и без этого знания Дан понимал, что его из группы за такое не выгонят.

Глава 13

Цветок

Pop Heroes должны были приступить к работе только пятого января, потому что у них впереди был напряженный январь с подготовкой к Грэмми. Дан приезжал в агентство второго, вернулся и третьего. Немного волновало, что он вроде как мог провести время с семьей, как и хотел… но собственная нервозность не позволяла просто сидеть с бабулей на диване перед телевизором и смеяться над тем, что происходит на экране.

Он писал музыку. За тексты не брался, потому что слова в голову приходили сплошь нецензурные, ведь в сети все еще обсуждали подробности его личной жизни. Поэтому сидел в наушниках, стучал по клавишам, создавая длинные музыкальные фразы, преимущественно для фортепиано. Причем сам не все мог сыграть в задуманной скорости — слишком долго не практиковался и, пальцы уже не могли двигаться так же ловко и быстро.

Клавиатура синтезатора, подключенного к оборудованию студии, стучала достаточно громко, в наушниках играла создаваемая музыка, а сам он был слишком погружен в собственные мысли, чтобы обращать внимание на окружающее пространство. Обычно Сонхи за ним действительно присматривает, а Дан едва ее замечает. Она может тенью ходить у него за спиной, делать чай или кофе, ставить перед ним кружки и тарелки с перекусом, а он лишь спустя несколько часов работы понимал, что его чай все это время оставался постоянно горячим. Так и сегодня — Дан потерял счет времени, работая с музыкой, но вот, закончив, привычно взял со стола кружку с чаем, отхлебнул — горячий. И тут же вздрогнул — Сонхи до завтрашнего дня гостит у мамы, ее не может быть здесь. Повернулся на стуле — и обнаружил в студии Бёль. Она сидела на диване с ногами и что-то напряженно писала в блокноте.

Дан снял наушники, и неловко кашлянул. Бёль вздрогнула.

— Давно ты здесь? — спросил Дан, когда та посмотрела на него.

— Привет, — неловко улыбнулась Бёль. — Узнала, что ты здесь, решила показать свои тексты… не хотела беспокоить.

Она говорила, будто оправдываясь, хотя это Дану должно было быть неловко — неизвестно, сколько часов она тут его менеджером подрабатывала, делая кофе и чай, чтобы «гений» не отвлекался от работы.

— И поэтому ты решила готовить мне кофе? — улыбнулся он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Спасибо. Хотя и не стоило, это не твоя работа.