Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – король
Оторвав себя от двери и снова усадив за стол, я прошипел зло:
– Да пусть хоть весь мир одемократеет! Всем назло останусь мужчиной и рыцарем… И даже сам над собой не стану смеяться. Ну, по крайней мере, не сейчас вот так сразу. Потом… не знаю.
Наконец распределил, кому куда идти, а кому оставаться в Сакранте, проложил маршруты, определил время, а если с погодой будут нелады – ранняя весна или слишком поздняя, Аскланделла внесет коррективы.
Петухов здесь не слышно, однако чувствую, что лег под утро, снова не высплюсь. В висках бьется пульс, слышу отчетливо шум крови, это же какие великие мысли должны бы сейчас рождаться, но почему-то думаю про всякую хрень, даже какие-то жопы поплыли перед глазами… не заснуть бы в дороге, в мороз многие вот так, а просыпаются кто в раю, кто в аду.
Итак, я кронпринц Сакранта, наследник трона. Но здесь мне ловить нечего, король Леопольд еще не стар, а удавливать его не стану, это вроде бы нехорошо. Но главное то, что в Гиксии у меня еще больше власти, там я вообще принц-регент, как бы правлю королевством… хоть и не правлю, однако же могу править!
Нет, не стану туда влезать и выказывать свои права. Даже не запущу лапу в королевскую казну, ее пока еще не стали называть государственной, потому это не преступление, а как бы добыча… нет, мне ее доверили на добровольной основе, а за доверие нужно платить доверием, иначе сам себя уважать не буду, а это вообще, говорят, плохо, хотя демократы бы не поняли моих терзаний. Да я и сам себя иногда плохо понимаю, амбивалентника хренова.
Что еще… ах да, мне принадлежат еще две трети Турнедо, я же граф Армландии, а в той я вообще после моих громких побед почти герой из древних легенд.
Ламбертиния тоже моя, хотя сперва придется об этом кому-то напомнить быстро и жестко, только надо подумать, как это сделать. К Барбароссе настолько теплое чувство, что даже не знаю, как реагировать на его действия.
Ну не утерпел, не утерпел, сколько лет готовился прыгнуть на это маячащее перед глазами герцогство, но явился я и опередил!.. Какое разочарование… И уже совсем было смирился, но тут нашествие несметной армии Мунтвига, я ринулся защищать свои северные земли, но что может сделать мальчишка против опытного полководца, что уже двадцать лет водит армии?
И когда от меня никаких вестей, то Барбаросса не выдержал… То ли сам, то ли поддался уговорам своих лордов, но важно ли это? Они вторглись в земли, что под моей защитой, вытеснили с боями мои войска, тем пришлось отступить в Вендовер, увозя и эльфийку, и теперь я просто обязан реагировать на оскорбление…
Не отомщу, как они это понимают, – потеряю всякий авторитет и уважение. А здесь с уважением теряют и власть.
Я только-только смежил веки, как Бобик, исполняя обязанности петуха, громко и сладко зевнув, подошел к кровати и встал на меня передними лапами, придавив, как бревнами.
– Чего? – спросил я спросонья.
Он повернул голову к двери. Я вслушался, в самом деле кто-то переступает с ноги на ногу. У Бобика такой слух всегда, а у меня, когда сильно сосредоточусь.
– Вот сам и принимай, – буркнул я.
Он опустился на все четыре, подумал и пошел к двери. Я сбросил одеяло, сел, зевая и потягиваясь, а в дверь деликатно стукнули.
– Зигфрид, – крикнул я. – Почему ты его не зарубил на месте?
Дверь приоткрылась, Зигфрид просунул голову, ехидно заулыбался, видя меня сонного и всклокоченного.
– Колебался, – объяснил он. – Вдруг не совсем одобрите…
Я махнул рукой.
– Впусти. Это Альбрехт, он с утра безобидный.
Он сказал удивленно:
– Верно. Мне бы так видеть сквозь двери!
– Бесстыдник, – сказал я.
Альбрехт вошел свеженький, одет с иголочки, щеголеват, но это у него всегда, на лице жадное нетерпение.
– Ну как маршруты?.. Доброе утро, ваше высочество.
– Не трусьте, граф, – сказал я. – Вы отправитесь с первым же отрядом. На то Плато Лягушек…
– Ракушек, ваше высочество.
– Сюзерену нельзя указывать такое, – сказал я, – пусть Ракушек, какая разница? Может быть, лягушки той эпохи носили на спине ракушки?.. Или на животе, чтобы не царапать пузо? Лягушки, как и люди, тоже разные бывают.
– Простите, ваше высочество, – сказал он смиренно, – я так-то не подумал, что раньше могли жить другие лягушки.
– Потом, – сказал я, – попрете без остановок дальше на юг. Там я вас встречу. А карту забирайте прям сейчас. У кого головы дырявые, пусть сделают себе по копии, а то заблудятся.
В комнате для завтрака свечи по моему приказу зажжены все, здесь уже помнят мои странные вкусы, слуги и управитель по завтраку неподвижно застыли у стен.
Слуга распахнул двери и провозгласил в пространство:
– Ее Высочество принцесса Аскланделла!
На пороге появилась императорская дочь, полная спеси и высокомерия, все та же мощная башня волос, умело перевитая лентами, бледное и нежное лицо, на котором особенно грозно смотрятся не по-женски густые черные брови, пусть и красиво изогнутые, как древки натянутых луков, а приковывающие внимание глаза стали как будто еще светлее, в них нет голубизны, во всяком случае, не больше, чем в льдинах на вершинах самых высоких гор.
Однако, как мне почудилось, в ее обычно бесстрастном и холодном взгляде промелькнуло нечто теплое, во всяком случае, я ощутил, как оно вошло в меня и разлилось по груди.
За нею вошли все три фрейлины, Джоанна тайком улыбнулась мне, однако Аскланделла отослала их небрежно-властным движением пальцев.
Я вскочил и, опережая слугу, отодвинул ее кресло и выждал, когда ее высочество принцесса и дочь императора Вильгельма изволит подойти к столу.
Поблагодарив меня таким же кивком, как поблагодарила бы и слугу, она села и выжидающе посмотрела большими внимательными глазами.
Я быстро пробормотал молитву, ограничившись только первым куплетом, и она с видом удовлетворенной добродетели взялась за нож и ложку.
По ее лицу не прочесть, рассказала ли Джоанна, как провела ночь, но, уверен, рассказала. А если и попыталась приврать, то Аскланделле не соврешь, я вообще-то не уверен, смогу ли успешно соврать я сам, а это уже уровень просто зашкаливающий.
Возможно, она и привела с собой фрейлин лишь для того, чтобы показать лишний раз, что фрейлины – это ее служанки, у них нет от нее тайн.
У меня мелькнула мысль, что сама Аскланделла могла и послать Джоанну ко мне в постель, только с какой целью, вариантов настолько много, что, если все буду перебирать, останусь голодным.
На этот раз не создавал в ее тарелке никаких лакомств, эта ночь и разозлила, сейчас кажется почему-то, что моя воздержанность именно от того, что это Аскланделла и послала Джоанну в мою постель. Это как-то обидно даже, снова она на облаке, а я копаюсь в навозе, да еще и вот так на виду, это вообще ни в какие ворота.
Она несколько раз поднимала на меня взгляд, я держу морду, как тот утес среди волн, что диким мохом оброс, но, чувствую, все же понимает что-то или улавливает, а кому это понравится.
– Ваше высочество, – произнесла она тихо, – чувствую по вашему задумчивому сопению, что вы уже седлаете коня.
– Ваше высочество, – ответил я, – вы потрясающе правы, что меня, честно говоря, убивает.
– Правда?
– Нет, – уточнил я, – больше пугает! Сперва пугает, потом убивает. Наповал. Как это у вас получается?
– Женская интуиция, – ответила она. – Хотя нужна ли какая-то интуиция, чтобы понять по вашему лицу и сопению, о чем думаете?
– То есть, – сказал я, – ваша интуиция всего лишь наше мужское простодушие?
– И не только простодушие, – ответила она и посоветовала: – Кушайте, ваше высочество. А то нас очень уж внимательно рассматривают, а вы этого не любите.
Глава 2
Я быстро зыркнул по сторонам. Кроме слуг в комнате уже выстроились вдоль стены Альбрехт, Клемент, Мидль, Сулливан и еще около десятка лордов, ибо присутствие при завтраке сюзерена считается великой честью.
Мерзавцы, сразу отвели взгляды. По рожам вижу, все еще надеются, что у их лорда что-то наладится с дочерью императора.
Да я лучше с айсбергом…
– А вы пейте, – посоветовал я. – А то, знаете ли… Тоже смотрят!
– Вот видите, – сказала она наставительно. – А что вы такое пьете?
– Тоже вино, – ответил я. – Хотите?
– Хочу, – ответила она просто.
Я создал пару фужеров с гранатовым соком и виноградным, у обоих настолько насыщенные цвета, словно и вправду вино.
Аскланделла отпила из одного, из второго, взглянула на меня с вопросом в прекрасных глазах на абсолютно безмятежном лице.
– Да, прекрасное вино, – произнесла она. – Не туманит голову, верно?
– Мне нужна ясная голова, – ответил я. – С вами же общаюсь!
– Спасибо за комплимент, ваше высочество.
– Это не комплимент, – пояснил я.
– А что?
– Трусливое признание, – ответил я чистую правду, но заулыбался во весь рот, дескать, пошутил, ну как умею, солдатский юмор. – Если после завтрака вы не отправитесь сразу же рассматривать свои бриллианты…
