Самогонщик против армии США (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

— Я тоже воевала в Коруне. И многих убила. Сама за себя могу постоять, — Мюи слезла на землю со своей двухколёсной повозки и продемонстрировала сверкающий металлом арбалет. Явно — не местного происхождения. Как и кобура с пистолетом, подобным тому, что носила Джен и отдала его Фаи. — Мужчины обязаны защищать нас. Но они не всегда рядом.

— Женщины не должны воевать. Наше дело одно — любить и растить детей, — соврала наёмница. — Мне пришлось учиться, правда, другому. Натаскиваю брентских и глейских отпрысков письму и счёту. Родители мои умерли, поместья нет. Но вот, иноземные воины наняли на лето меня в провожатые. Показала им дорогу в Номинорр и скоро еду обратно учительствовать, на восток королевства.

Она улыбнулась, показав клыки, чуть более короткие, чем у Мюи.

Та вздохнула с некоторым облегчением.

По слухам, жена архиглея ревнива до безобразия, изводит подозрениями мужа, себя и окружающих. А тут приехала симпатичная девушка-ант восемнадцати лет, вполне во вкусе Гоша… Всё это настолько очевидно читалась в глазах хозяйки Номинорра, что Фаи едва не прыснула.

А Мюи не могла знать, что Фаи прибыла, желая сделать её вдовой.

— Наверно, учителя на востоке зарабатывают мало, — предположил Дюлька. — Когда вы втроём приехали, и весь двор собрался смотреть, потом удивлялись, как это так: у хрымов каросские кхары, у анта — обычный кабыздох. Не обижайся.

— Пусть моя коровка обижается. А вот твой кхар — совершенно невиданный.

— Нравится? — Дюлька достал ногу из стремени и легко спрыгнул на землю. — Их называют хоррсами. Садись! Хмурр — смирная, не понесёт и не сбросит. Я пойду рядом, поведу под уздцы.

— Слишком медленно, — фыркнула Мюи. — Я двину вперёд. Фаи! Дюлька — не женатый. Готовится на кмита, завидный жених. На него все местные девицы засматриваются.

Она укатила вперёд, нажимая ногами на вращающиеся опоры, арбалет болтался за спиной.

Фаи прикусила губу, чтоб не разулыбаться. Ушастый Дюлька в качестве покорителя женских сердец смотрелся ещё забавнее, чем в роли великого воина, истребителя кароссцев и колдунов.

«Завидный жених» придержал стремя. Забраться на худого кхара оказалось ничуть не сложнее, чем на привычного каросского.

Тронулись. Толчки от движения передавались через седло на пятую точку гораздо ощутимее.

— Дюлька! Ну и в чём преимущество этого животного перед каросским кхаром?

— Хоррс меньше ест и скачет дальше. Двадцать мер в сутки — легко. Может и больше, но тогда придётся день отдыхать. Раньше Гош спрашивал: как купить каросских кхаров, быка и несколько тёлок, не холощёных, на развод. Никто не хотел продавать…

— Ясное дело! — сидя наверху, так, что её колено находилось на уровне оттопыренного уха хрыма, Фаи и разговаривала свысока. — Кхары и волкодавы — главное богатство Кароссы. Если кто-то рискнёт продать племенных на развод, его семью вырежут до седьмой родни… Всё это знают, — добавила она, спохватившись.

— Странно. Бобик, волкодав Гоша, покрыл всех сук Кираха, кого только поймал, а теперь и Номинорра. Крестьяне злятся: щенки рождаются слишком крупные и злобные.

— Кто же ему продал некастрата?

— Гош сам добыл. Молодого совсем. У степных колдунов. Когда ещё в Кирахе жили.

— Вот как… Ты говоришь о Гоше как о старом и близком знакомом.

— Так и есть, — пожал плечами парень. — Он же не сразу архиглеем стал. Поначалу — обычный купец, торговал ниром. Небогатый. Потом добыл серебра и, поклявшись на Камне Правды, что отец его служил сотником, приобрёл выморочное глейство. А затем вырезал родню здешнего архиглея Айюрра и сам занял Номинорр. До этого мылся в реке, облегчался в кустах, ел с солдатами из общего котла, спал на лавке в избе моей матушки. И много воевал.

— Бедняга!

— Из-за войн? — изумился Дюлька. — Так он же во всех победил.

— Нет. Из-за того, что человек, привычный спать у костра и жарить на острие ножа сырое мясо, сам сражавшийся с врагами, вынужден жить во дворце, ходить только с охраной и питаться с серебряного блюда. Тоска! Я ему сочувствую.

Дюлька никогда не задумывался о жизни на верхнем этаже, куда может доставить «социальный лифт», и пожал плечами.

— Наверно… Но он не сильно изменился. Здоровается со мной как в прошлые времена.

— Скажешь, ты в его покои беспрепятственно заходишь?

— Зачем? То есть, если дело срочное, объясню страже, ему доложат. Коли надо — пустят. Но какие срочные дела могут быть у простого студента к правителю?

— Он же здесь, во дворце живёт? — безразличным тоном бросила Фаи, словно не нашла другой темы, чтобы поддержать разговор.

— На третьем этаже. Но тебя не пустят. Если только…

— Что — если только? Не мямли.

Дюлька остановился. Замер и хоррс, удерживаемый за уздечку.

— Не уезжай с чужаками. Останься. Будешь учить нас в Сорбонне. Ты же грамотная. А я слышал — учителей не хватает, — он собрался с духом и выпалил: — А ещё ты очень красивая. Оставайся! Попроси у Гоша место в университете.

Она едва из седла не выпала. Этот неладно скроенный сельский увалень… вздумал за ней ухлёстывать! Верно — принял за чистую монету подколку Мюи про «завидного жениха». Вся каросская ватага покатилась бы со смеху.

— Спасибо. Я подумаю, — ответила она и замолчала, чтоб не выдать себя хохотом.

— Давай разворачиваться к дворцу. Кобылку надо вернуть. Да и у меня дела… Но ты вечером приходи. Цирк приехал заморский, большой. С чудными зверями. У гостей архиглея места особые, почётные. И я проберусь. Договорились?

— Хорошо! — она снова умолкла, чтоб не добавить с сарказмом: значит, у нас будет свидание, милый.

Вечером Фаи действительно отправилась на рыночную площадь. Здесь же толклись американцы.

— Что-нибудь удалось выяснить?

— Сплошная чепуха, — отмахнулся Питер. — Познакомились с преподавателями местного так называемого университета. Школы для умственно отсталых. Учителя в нём сплошь из России. За год прониклись местной дуростью. Говорят, переместились сюда благодаря верье, что жил в ладони Гоша. Теперь верья его покинул, и проход домой закрыт навсегда.

— Они в самом деле в этом убеждены, — подтвердила Джен. — Гош наверняка знает — как вернуться на Землю. Но скрывает. Бедняги полностью в его власти.

— Права человека в его понимании… Фаи, для вас это нормально — захватить пленных, заставить служить себе. Но люди, рождённые на Земле, привыкли пользоваться гражданскими свободами, — лейтенант печально покачал головой. — А Гош — настоящий тиран и лжец. Не уважает свободу. Признаёт только насилие и произвол.

Наёмница слушала его в полуха. Трёп американца содержал полезных сведений не больше, чем шум дождя. Вот о верье, покинувшем Гоша… Замечательно! То есть Верун не столь благосклонен к архиглею. И Моуи тоже, коль позволил троице проникнуть в Номинорр. Значит, проблему можно решить гораздо проще, чем представлялось. Только этим двум напыщенным уродам знать подробности не обязательно.

Отстав от них, Фаи нырнула в толпу, заполнявшую рыночную площадь. Слушала разговоры, не спеша к привилегированным местам для семьи архиглея и его гостей, включая Фируха. Наоборот, с появлением там господ городские обыватели и селяне принялись перемывать им косточки. Почти у каждого были родственники или знакомые, трудившиеся во дворце. Через них просачивались слухи о том, как живёт Гош: в быту скромен, занимает отдельную спальню, его супруга — тоже отдельную, рядом комнаты их сыновей. Кто-то спорил: не может быть, чтоб спали порознь, грех это… Кузен дворцового служки уверял: грех не встречаться супругам по ночам. А спальня отдельная нужна, потому что Гош в любое время дня и ночи может принять посыльного с важной вестью. Умчаться по архиважным архиглейским делам. Зачем тревожить жену понапрасну?

Вращение среди болтунов на площади дало наёмнице больше полезного за полчаса, чем за все предшествующие дни во дворце.

Дюльку она видела, но не стала приближаться. Его неуклюжие знаки внимания раздражали.