Петр Динец - «Царствуй на славу!» Освободитель из будущего
И вот генерал опять в седле, едет на очередную войну. «Сколько их мне еще предстоит?» – вздохнул он и скомандовал привал.
Глава 6
От пота у Василия щемило в глазах, а уши заложило пушечной и ружейной пальбой, раздававшейся со всех сторон. Кивер на голове, казалось, плавился, а во рту ощущался противный медный привкус. И тем не менее он шел в первой шеренге Нижегородского пехотного полка размерным, как на учениях, шагом, под звуки барабана, задающего темп ходьбы. Их полк, стоящий в резерве, послали контратаковать сарбазов[13], атаковавших левый фланг и теснивших Херсонский полк. Херсонцы отразили до этого натиск шахской конницы, и новая атака превосходящих сил персидской пехоты грозила их опрокинуть. Все это Василий наблюдал с холма, на котором располагался их резерв. И вот теперь пришел его черед. Пушки грохотали с обеих сторон, но русские артиллеристы оказались искуснее, и в течение часа половина персидских батарей полностью затихла.
Нижегородцы шагали четко, развернутыми шеренгами и со штыками наперевес. Сарбазы оказались не очень опытными воинами и дали первый залп за сто саженей, без ощутимого результата. Батальон Василия шел не отстреливаясь, быстрым шагом сокращая дистанцию. Лишь громкое «ура» разносилось вдоль шеренги, но оно тонуло в какофонии боя. За это время персы произвели еще один, последний залп и бросились в штыки. Не доходя сорок саженей до сарбазов, Василий услышал команду «пли» и, остановившись на мгновение, разрядил ружье в неприятеля. Ружейный грохот, пронесшийся вдоль двух шеренг батальона, наполнил воздух пороховой гарью, и у Василия вновь немного заложило уши. Когда через мгновение нижегородцы вынырнули из облака гари, они увидели, что первая шеренга персов сильно поредела и весь их строй, казалось, замедлил шаг от выстрела почти в упор. Еще через несколько мгновений Василий оказался лицом к лицу с персом, одетым в темно-синий кафтан, который что-то кричал и пытался проткнуть нижегородца штыком, но опытный ветеран парировал удар ружьем и в свою очередь проткнул врага штыком. Оглянувшись по сторонам, нижегородец увидел зеленые мундиры своих товарищей, которые, действуя как один, оттесняли персов от русских позиций.
Так как последние сорок саженей после выстрела русские прошли быстрым шагом, они с ходу врезались в ряды персов, и после того как первый ряд был смят в несколько мгновений, остальные два ряда противника не выдержали и побежали. Нижегородцы их не преследовали, поддерживая темп атаки, они попросту раздавили ряды атакующих, и те, кто не успел убежать, были опрокинуты ударом в штыки. Но и те, кто пытался бежать, далеко не ушли, ибо на горизонте появились пять полков генерала Мадатова, которые ударили в тыл отступающим персам. Василий видел, как синие мундиры, окруженные со всех сторон, остановились и начали бросать оружие.
– Кажись, сдаются, – сказал Игнат, указывая на сбившихся в кучу сарбазов, которые, побросав оружие, сели на землю в знак покорности.
– Недолго они воевали, – усмехнулся Василий. – Не чета французам. Вот те, помню, до последнего солдата стояли, – уважительно сказал он, – а енти так, тьфу, и все.
– Да, быстро сумлели. И чего им дома не сиделось? – философски заметил его товарищ. Дальнейший разговор прервался криком поручика, который приказал сопровождать пленных персов в лагерь.
Сражение на левом фланге было выиграно, а на правом все еще звучали пушки, методично расстреливая врага, но вскоре и они смолкли. Лишь к вечеру нижегородец смог смыть гарь с лица и поесть. После окончания сражения требовалось похоронить убитых и разнести раненых по лазаретам, собрать трофеи и привести в порядок оружие. За этими хлопотами и прошел остаток дня. Убитых хоронили быстро, ибо июльская жара могла привести к эпидемии. Пленные персы хоронили своих убитых сами, а затем были отправлены в специально огороженный лагерь. Василий же наслаждался наступлением прохлады после жаркого дня и ощущением покоя, который особенно чувствуется теми, кто взглянул смерти в лицо.
Глава 7
– Эх растудыть ее, – в сердцах сказал Матвей Иванович, когда колесо пушки, сметая камешки в пропасть, лишь чудом осталось на тропе. Шестеро мужиков, напрягая все жилы и упираясь ногами в пыльную дорогу, канатами тянули двенадцатифунтовую пушку по извилистой горной тропе.
– Навались, православные, – крикнул Афанасий, коренастый мужик с небольшой рыжеватой бородой, и потянул канат на себя. Находившиеся позади два солдата с кряхтением вытолкали корпус непослушного орудия обратно на тропу.
– Кажись, обошлось, – сказал Григорий, вытирая пот с лица. Высоко в горах даже днем стояла прохлада, но солдаты, погрузив всю свою амуницию на небольшую коренастую лошадку, были в одних рубахах.
Фельдфебель Матвей Иванович, старший в их отряде, вытащил флягу и сказал:
– Две минуты на отдых и вперед. Нам ешо две версты осталось.
Остальные, сев на валуны, тоже достали свои фляги, перед тем как продолжить этот нелегкий путь.
Их полк, как змея, растянулся по извилистой горной тропе, что шла над обрывом. Генерал Ермолов, разбив при Караклисе войска Эриванского сердара, вторгся на территорию персидской Армении. Дорога пролегала через два труднодоступных горных хребта, которые в прошлом уже останавливали русские войска. Но генерал, известный своим упорством, взяв с собой лишь одну дивизию, состоявшую из закаленных ветеранов, и осадную артиллерию, решил неожиданным маневром появиться под стенами Эривани[14]. Немало русских солдат навсегда остались в этих горах, сорвавшись в пропасть. Но они шли вперед, прокладывая дороги, строя мосты и таща на себе артиллерию и припасы там, где не могли пройти лошади.
К концу августа 1826 года русская армия, совершенно неожиданно для персов, появилась перед Эриванью. Город, стоявший на скалистом берегу реки Занги, имел двойные стены и ров с водой. Взять его с ходу не представлялось возможным. Поэтому Ермолов приказал начать осадные работы.
– Ничего, робяты, – приговаривал Матвей Иванович, – сноровисто орудуя киркой, – вот Еривань енту возьмем, а там, глядишь, и война закончится.
– Да уж, приголубим нехристей двенадцатифунтовым, – зубоскалил Григорий, возясь с лафетом. – Оно, конечно, стены тут каменные, но уж построены больно неказисто. Мы в них вмиг брешь проделаем.
– Ты енто, Григорий, не загибай, – ответил Матвей Иванович, – тута аж две стены, да ешо ров с водою засыпать надобно. Неделю можем провозиться.
Небольшой отряд артиллеристов готовил позицию для обстрела, вгрызаясь в каменистую почву. Обозные уже подвезли ящики со снарядами, которые сложили в небольшом углублении. «От греха», – прокомментировал это Матвей Иванович, потому как осажденные тоже имели свою артиллерию, пытаясь нарушить ход работ русских саперов.
В самом городе, где в основном жили армяне, разгорелись нешуточные страсти. Население города призывало сердара сдать город русским, но Хусейн-хан Каджар отказался, надеясь за толстыми крепостными стенами дождаться подмоги от Фетх Али-шаха. На всякий случай были взяты в заложники семьи влиятельных армян, дабы предотвратить возможное пособничество русским. Большинство ханской армии погибло или попало в плен при Караклисе, но в городе находился пятитысячный гарнизон, усиленный остатками разбитой армии. На стенах имелась многочисленная артиллерия, правда, обслуга при пушках состояла в основном из армян, которые сочувствовали русским, а посему нечего было удивляться ее неэффективности.
На следующий день заговорили осадные орудия, методично превращавшие каменные станы в щебень. Русские саперы под огненным прикрытием рыли штурмовые траншеи в сторону крепостных стен. Остальные солдаты готовились к штурму, тренируясь на импровизированных укреплениях, сколоченных из бревен. Но до штурма не дошло. Армянское население города взбунтовалось и, вооружившись дедовским оружием, вышло на стены. Видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, сардар выкинул белый флаг, и ровно первого сентября русская армия вошла в город.
Население города встретило русских солдат с ликованием. Для них это значило освобождение от персидского ига. Многие предлагали разместить солдат у себя в домах, но Ермолов, соблюдавший осторожность, приказал, чтобы солдаты селились отдельно, а многих и вовсе оставил вне стен Эривани, на всякий случай.
Расчет Матвея Ивановича вошел в город с одной из пехотных колонн. Солдаты шли по узким улочкам, среди каменных и глиняных домов с выцветшими на солнце стенами. Кое-где улочки были вымощены камнем, и тогда солдатские сапоги и колеса пушек эхом отзывались среди древних каменных стен. В центре города высились минареты главной мечети, там, где сарбазы побросали оружие. Целая гора из ружей, сабель и пистолетов возвышалась на главной площади, перед входом в мечеть. Вокруг нее мухами вились интенданты, составляя списки и распоряжаясь, куда свезти все это добро. Наконец, пройдя почти весь город, усталые солдаты добрались до домов, которые отвели им под постой. Необъяснимо как, но ротный квартирмейстер сумел организовать баню, использовав в качестве основы местный хамам.
