Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)
Сзади неслышно подкрался проводник Авдей, напомнил про расплату.
– Заплачу, заплачу, – замахал руками Лейв. – Разберусь вот со всеми только. Сам видишь – голова пухнет.
И в самом деле, туповатой башке Лейва было от чего пухнуть! В до того тихий и спокойный острог, словно по колдовству во мгновение ока выросший в дремучих лесах меж Черниговом и Любечем, вдруг понаехала эдакая прорва народу! Парни – будущие волхвы – которых привел Авдей, десять без одного, да двенадцать привезенных Ильманом отроков, да пленники в порубе, да стража… Тьфу ты. Шум от них один, гам, да непотребство, что и говорить… Одначе, с другой стороны, кабы не столько забот, приятно было. Все ему кланялись, знали – кто тут хозяин.
Вечером в летний терем, где с удобствами расположился Лейв, вошел круглолицый Немил. Поклонившись, напомнил с порога:
– Ты, боярин, мне девку обещал.
– Обещал, обещал, отдам, – льстиво улыбнулся Копытная Лужа. Он почему-то – и сам не мог понять, почему? – побаивался этого звероватого парня. – Сперва дело.
Немил вопросительно уставился на него.
– Знаешь, где на болоте старая гать?
– Та, что идет от камня?
– Она… Так вот. Слушай внимательно, дело важное, сам Дирмунд-князь, ежели что не так, спросит! А спрашивает он, как ты знаешь, строго.
Немил сглотнул слюну.
Спаситель Никифора объявился к обеду, так что почти сутки молодому монаху пришлось стоять, привязанным, ощущая спиной шершавую кору дуба. Молодой парень, почти отрок, с круглой, как котел, головой и широким носом с вывернутыми ноздрями. Актер он был никудышный – вышел к дубу напролом, через кусты, словно знал, где и кого искать.
Не подав виду, Никифор сразу же бросился благодарить парня. Тот стоял хмуро, отвечая на расспросы весьма односложно.
– Откуда ты?
– Путник.
– А откуда и куда идешь?
– В Чернигов из Любеча. Говорят, там есть крес… хрис… христе-а-не. – Немил, так звали спасителя, произнес это слово так неумело, что Никифор едва не расмеялся. Сдержавшись, спросил:
– Так ты, видать, тоже христианин?
– Угу, – кивнул Немил и, словно чего-то испугавшись, быстро добавил: – Только недавний. И ищу… этого… покоя и единения!
– Ищешь покоя и уединения? Похвально в столь юном возрасте. Что ж, тебе повезло. – Никифор улыбнулся. – Вряд ли ты обретешь все это в Чернигове. Оставайся здесь, выстроим скит, сладим церковь. Только скажи сначала, кого ты признаешь больше – Папу или патриарха?
Немил замялся, не зная, что и ответить. Буркнул про себя что-то да поскорей отвернулся, вроде как осмотреться. Никифор мысленно рассмеялся. Сам он, конечно же, признавал главным Римского папу, но уважал и константинопольского патриарха, хотя раздор меж западной и восточной церквями с каждым днем увеличивался. Но все же это еще была единая, христианская, церковь.
– Да, пожалуй, я останусь здесь, с тобой, – наконец ответил Немил. – Тут недалеко, через болото, есть одно селение… там живут страшные иду… удо… идолопоклонники, но есть и хре… христиане, я к тебе их потом приведу.
– Хорошо, – с улыбкой кивнул монах. – Что ж, начнем строить хижину.
– А чего ее строить-то? – Немил пожал плечами. – Там, недалеко, за ручьем – заброшенная усадьба. Маленькая, но все есть – дом с амбаром, даже частокол – поправить кое-где только.
Усадебка – а она и в самом деле оказалась неподалеку – на взгляд Никифора выглядела не такой уж и заброшенной. Врытый в землю дом был крепок – словно бы в нем еще не так давно жили, только крыша местами лишилась лапника, словно его нарочно повыдергали, да и частокол лишь кое-где повалился, да так, словно его кто-то специально свалил, изо всех сил навалившись плечом.
В общем, усадебка Никифору понравилась – дико, безлюдно и в меру уютно – он даже прикинул, как половчее перестроить заброшенный амбар в храм, да к месту вспомнил предупреждение Авдея. Погрустнев, он маялся до самого вечера – вместе с Немилом обтесывая колья, а потом, утомившись, уснул здесь же, прямо на лапнике. Странный сон приснился ему: будто бы летел он к светлому солнышку, невесомый, на огненных крыльях, а внизу, далеко-далеко, словно мураши, копошились люди. Никифор узнал среди них молодого бильрестского ярла, Снорри, Конхобара Ирландца. Они глянули на него снизу вверх и пропали, а внизу неожиданно показался Радужный ручей, усадьба Сигурда, фьорды – места, где прошло детство Никифора – раба Трэля Навозника. Затем – во-он она! – показалась хижина в лесу, невдалеке от Ерунд-озера, его хижина, вольноотпущенника Трэля, ах, пожалуй, то было самое лучшее время жизни. Пролетая, Никифор оглянулся на хижину – оттуда, распахнув дверь, вдруг вышли Хельги и Сельма из Снольди-Хольма. Подняв головы вверх, они улыбались и звали Никифора, а он, взмахнув крыльями, полетел к солнцу, чистому, теплому, золотому. И эта чистая солнечная золотая чистота, как только монах подлетел ближе, внезапно, вмиг померкнув, изрыгнулась жирной черно-коричневой грязью, забрызгавшей его с головы до ног. Крылья слиплись, и Никифор камнем полетел вниз. Закричал… и проснулся.
Над головой его холодно мерцали звезды.
Подобрав валявшийся рядом плащ, Никифор направился к жилищу. Дверь дома была распахнута. Нагнувшись, монах заглянул внутрь: подложив под голову скомканную рубаху, на широкой лавке у очага спал Немил. На шее его висел небольшой крестик, а рядом с ним, на груди, алело изображение волка.
Так вот он откуда! Никифор вздрогнул, вспомнив рассказы друзей об отроках-волках, безжалостных и жестоких убийцах, до самой смерти преданных своему хозяину – Черному друиду Теней. Бежать, бежать немедля, как и предлагал поступить Авдей… Бежать…
Никифор прочел молитву. Бежать? Но ради чего тогда он здесь остался, дождавшись вот этого странного парня? Для того чтобы действовать. А раз так…
Усмехнувшись, монах натаскал в жилище лапника и, сложив его у очага, спокойно заснул. На этот раз ему ничего не снилось.
Вдоволь натешившись с приглянувшимся отроком, Лейв Копытная Лужа выглянул на улицу, отдышаться. Неслышно прошмыгнул мимо возвратившийся Грюм – отвел отрока обратно в амбар, к остальным. Рано еще было их выпускать на волю, рано. Хоть и лес вокруг, и болота, а подадутся в бега – лови их потом. В дальней избе послышался смех, и Лейв недовольно повел носом. Там жили вновь прибывшие парни – будущие волхвы, ждали приезда Дирмунда. Князь лично отбирал их по одному ему известным принципам. Впрочем, и для других, если хорошенько вдуматься, они не были тайной, как еще вечером просветил Лейва проводник Авдей, общавшийся с будущими волхвами две седмицы подряд и довольно быстро их раскусивший. Кто-то из этих парней был непроходимо туп, кто-то жаден, а кто – маниакально жесток. Кто-то всей душой жаждал власти, кто – уважения, а кое-кто – страха. Все это обещал каждому из них Дирмунд, и парни ему верили. Верили и очень боялись. А кроме Дирмунда и Авдея, похоже, не уважали никого. Ладно, приедет вскорости князь, потом уедет, кого с собой заберет, а кого и оставит, вот тех-то и надобно будет приучить к уважению и полному – полнейшему – послушанию. Ох, обалдуи – отправили их нести караульную службу, чтоб привыкали, так на тебе – ворота до конца так и не заперли, лишь чуть прикрыли, после ухода обидевшегося Авдея-проводника. А чего обижаться-то? Подумаешь, проводник, эка птица! Что, раньше с ним Лейв плохо рассчитывался? Нет, утаивал, конечно, часть серебришка, не без этого, но ведь платил же, пока нужен был Авдей. А сейчас и без него многие этот лес знали, да и болото – ничуть не хуже. И, скажите пожалуйста, зачем же тогда платить проводнику? Куда серебро девать, Лейв и без того знал – конечно, к себе в сундук, куда ж еще-то? Ишь, обиделся, получив вместо всегдашних пяти монет две. Можно было б и этого не давать, выгнать к лешему, воинов кругом хватало. И своих, и пришедших. Ушел, дверью хлопнув. Ха! Скатертью дорога, не больно-то кто и печалиться станет, кричать: «Вернись, вернись, Авдеюшко!» Нет, не нашлось таких. А вот ворота зря не закрыли – поленились. Ладно, пусть до утра постоят открытыми – утром начальника ночной стражи ткнуть носом, эва, так-то ты службу несешь! Да каждого – без еды на сутки. Экономия неплохая получится, и верещать никто не будет, вон, повод-то, на одной петле болтается. Собственно, их, ворота-то, недавно и повесили – аккурат перед приездом Ильмана. Только неча этим про то знать. Всегда тут ворота были. Всегда! И сторожить их нужно как следует, а не так, как вот сейчас. Ну, ужо дождетесь утречка! Осторожно подобравшись к воротам, Лейв вытащил шкворень – чтоб не закрыли раньше времени – и, спрятав его под плащ, довольный, отправился спать. По пути хотел было пнуть шарахнувшегося от него воина – на башне должон быть, а не тут шастать! Не достал, чуть было не поскользнулся и погрозил ему кулаком. Ничего, завтра выясним, чья очередь была сторожить. Ну, точно, вся ночная стража без жратвы останется, а так им и надо, пусть знают!
