Алексей Калугин - Голем
– Или на крыше позагорать.
– Тоже хороший вариант. Тут ведь весь фокус в том, что каждый сам для себя должен какую-то отдушину найти. Иначе и свихнуться недолго.
Стук молотка, вколачивающего в стену штырь, прекратился.
Сергей выглянул в окно. Володя куда-то исчез. Остались только ящики, на которые он забирался, чтобы дотянуться до очередной ступени сооружаемой им лестницы, которая, по замыслу творца, должна была привести его к небу. Чем-то это напоминало историю с Вавилонской башней. Только там народу было побольше.
– А вы как отвлекаетесь? – поинтересовался Сергей.
Игорь Петрович молча указал обеими руками на микроскоп.
– Но это же работа.
– Бывает, что и увлеченность работой – это только попытка убежать от повседневности.
При этих словах лицо Игоря Петровича странным образом преобразилось. Черты его стали резче, вроде как вытянулись и заострились. Глаза потемнели и будто провалились в глазницы. Сергей не мог в точности определить, что именно произошло. Выражение лица Игоря Петровича нельзя было назвать ни мрачным, ни суровым, ни злым. Оно было отстраненным. А может быть, даже потусторонним. Хотя что именно находилось на той стороне, откуда он сейчас смотрел, догадаться было невозможно.
Игорь Петрович быстро провел ладонью по лицу, будто стирая появившуюся на нем страшную маску. Выключив подсветку, он отодвинул микроскоп. Старенький микроскоп, оснащенный иммерсионным объективом, предоставил ему в пользование бывший учитель Поперекин. Сняв предметное стекло со столика микроскопа, Игорь Петрович аккуратно уложил его в кювету и накрыл стеклянной крышкой.
– Оборудования и приборов для нормальной работы мне явно не хватает, – произнес он, обращаясь вроде не к Сергею, а в некую неопределенную пустоту. – Даже разрешения микроскопа не хватает.
– Для чего? – на автомате спросил Сергей.
– Чтобы во всем разобраться. – Игорь Петрович откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Исследование космоса продвигалось вперед по мере того, как увеличивалась мощность телескопов. Изучение микромира развивалось по мере совершенствования приборов, позволяющих заглянуть в глубь клеток, молекул, а затем и атомов. Мы в наших исследованиях достигли предела, ступить за который нам не позволяет разрешающая способность иммерсионного микроскопа. Мы застряли на уровне клеток и простейших клеточных органелл.
– Вы нашли в грязи клетки?
– В грязи в принципе можно найти все, что угодно, – улыбнулся Игорь Петрович. – Грязь – это основа жизни. Я, разумеется, имею в виду природную грязь, а не промышленные отходы предприятий. Тот самый первичный бульон, в котором отдельные нуклеотиды впервые начали цепляться друг за друга, создавая фрагменты будущих цепочек РНК. Но в нашей уникальной грязи я нашел нечто гораздо более интересное. Нечто такое, чего там, в общем-то, не должно находиться. Я обнаружил в ней множество образований, размером около пяти микронов, напоминающих дрожжевые клетки, однако имеющие явно искусственное происхождение.
– Искусственные клетки?..
– Я не сказал, что это клетки! – Игорь Петрович показал раскрытую ладонь. – Я сказал, что они похожи на клетки. Но, по всей видимости, выполняют совершенно иные функции. Смею предположить, что это своего рода контейнеры, окруженные полупроницаемой мембраной толщиной около десяти нанометров…
– Секундочку! – прервал Кузякина Сергей. – Вы сказали, что эти штуки искусственные. То есть их кто-то сделал?.. Я правильно вас понял?
– Ну да, – кивнул Игорь Петрович. – Это искусственные образования, способные каким-то образом обмениваться информацией и взаимодействовать друг с другом. Мы видели, как грязь обретает некую форму и совершает вполне определенное, я бы не стал говорить, что осмысленное, но весьма целесообразное действие. На самом деле это был результат взаимодействия миллионов крошечных контейнеров. Полужидкая грязь – это всего лишь среда их обитания, которая позволяет им легко перемещаться и быстро создавать нужные для каких-то целей формы.
– Кто мог это сделать?
– Прости, не понял?..
– Кто и зачем создал эти крошечные контейнеры?
– Понятия не имею, – развел руками Игорь Петрович. – Насколько мне известно, современные земные технологии не способны ни на что подобное. Хотя, конечно, мои научные интересы лежат в совершенно иной области. А в последнее время я, по понятным причинам, и вовсе, можно сказать, находился в отключке… Хотя, конечно… – Игорь Петрович прижал указательный палец к губам. Как будто пытался самому себе запретить говорить. – Существуют всякие секретные военные разработки… Если не у нас, так за рубежом… – Он сделал паузу. И вдруг решительно взмахнул рукой: – Нет! Если бы велись подобные разработки, я хотя бы краем уха услышал об этом. Слухи распространяются сами собой, вне зависимости от уровня секретности. А создание самоорганизующихся наноструктур – это же… – Игорь Петрович запнулся, как будто ему не хватало воздуха. На самом деле он не сразу смог подобрать нужное слово. Что, надо сказать, случалось с ним очень нечасто. – Нечто запредельное! – наконец выдохнул он. – То, что перевернет все наши представления о том, как организован наш повседневный быт!
– Это каким же образом?
Сергею было не до конца ясно, что именно приводит в восторг Кузякина. То есть он понимал, что речь идет о каком-то выдающемся открытии, но разобраться без посторонней помощи в том, как именно оно должно перевернуть все его представления, оказалось непросто.
– Радикальным! – решительно взмахнул рукой Игорь Петрович. – Нам станут не нужны все те груды хлама, которыми мы себя окружаем, рассчитывая на то, что когда-нибудь они нам могут понадобиться. Скажем, мне не нужно будет держать дома шесть стульев на случай, если вдруг придут гости. Если ко мне придет гость, которому некуда будет присесть, я просто дам задание моей домашней системе обеспечения, она задействует самоорганизующиеся наноструктуры, которые, собравшись вместе, примут форму стула. Причем не какого-нибудь, а именно того, который я пожелаю. С прямой или выгнутой спинкой, высокого или низкого, мягкого или жесткого. Какого угодно! Точно так же будет создан комплект столовой посуды для гостя. И шахматы, если мы вдруг надумаем разыграть партию. Или телескоп, если нам захочется посмотреть на звездное небо. А после того, как эти предметы станут нам не нужны, они исчезнут, обратившись в мириады наноструктур. Из которых позже я вновь смогу создать все, что мне потребуется.
– А где эти самые наноструктуры будут храниться, когда они не нужны?
– Да где угодно! Все зависит от личной фантазии. Можно сложить из них куб и задвинуть его в угол. Или – создать античную статую. А можно, чтобы не мешались, растянуть тонким слоем по стенам и потолку.
– Или свалить их в яму с грязью, – усмехнулся Сергей.
– Грязь, как я уже говорил, – это среда. Микроконтейнеры, которые мы в ней обнаружили – кстати, нужно дать им какое-то название, – не могут летать по воздуху. Для того чтобы самоорганизоваться в некую пространственную структуру, им требуется полужидкая пластичная среда, которая позволяла бы им легко перемещаться с места на место и не мешала создавать необходимые формы.
– А откуда эти микроконтейнеры знают, кому из них в какую сторону двигаться, чтобы собраться в тот же стул?
– Они ничего не знают. Мы имеем дело не с живыми существами. Они подчиняются не разуму и даже не инстинктам, а заложенной в них программе.
– Значит, внутри этих контейнеров микрочипы?
– Что-то вроде того. Только еще меньше. Я не могу рассмотреть в микроскоп, что там у них внутри. Полагаю, мы имеем дело с чем-то вроде нанороботов, объединенных в гештальт-организм.
– Нанороботы, гештальт-организм и внеземные технологии, – подвел итог Сергей. – Здорово смахивает на фантастику.
Игорь Петрович улыбнулся и постучал пальцами по краю стола, как будто пытался вспомнить какую-то простенькую мелодию.
– Ты этого, наверное, уже не помнишь, но лет двадцать тому назад фантастикой был сотовый телефон. А тридцать лет назад тебя подняли бы на смех, начни ты кому-нибудь рассказывать про персональный компьютер с десятью гигабайтами памяти. Сезон Катастроф, до того как он начался, тоже, наверное, считали фантастикой. Пространственно-временные разломы и аномальные зоны по всей планете – форменное безумие, которое в наши дни стало неотъемлемым фактом существования человечества. Интересная особенность человека заключается в том, что он очень легко ко всему приспосабливается и быстро воспринимает все новое. То, что сегодня кажется совершенно невообразимым, через пару дней становится до смешного обыденным. Ты хотя бы раз держал в руках настоящий виниловый диск?
Сергей отрицательно покачал головой.
– Вот видишь, – улыбнулся Игорь Петрович. – А я в свое время не представлял себе жизни без них. У меня была большая коллекция, около пятисот штук. А потом – бац! – появились компакт-диски, и моя коллекция винила превратилась в груду старого, никому не нужного хлама.
