Андрей Посняков - Крестоносец
Ратников на миг опустил глаза — не может быть! Впрочем, почему же не может?
— Скажи нам, уважаемый, кто этот человек? — кивая на комтура, вежливо обратился к вошедшему брат Дитмар.
— Этот? — одноглазый прищурился. — Это некий Мисаил, новгородец, бояр Онциферовичей верный пес!
— Так-так… — ухмыльнулся капитульер. — Все слышали, господа? А вы, герр Майкл, что на это скажете?
— Скажу, что он лжет, — Ратников равнодушно пожал плечами. — Я его не знаю.
— Не знаешь? — неожиданно взвизгнул одноглазый. — Ты — не знаешь? Ты… Кривого Ярила забыл, да?
Кривой Ярил… служка рода Мишиничей… а заодно и работорговец… из тех…
Откуда он здесь взялся? Ха… откуда. Потому и взялся, что…
— Что такое происходит, брат Дитмар? — встав на ноги, Ратников гневно повысил голос. — Я знать не знаю этого гнусного проходимца! Да и знать не хочу!
— Его многие из новгородцев помнят, — гнусно ухмыльнулся Кривой Ярил. — Во Пскове есть люди… Я их уже называл.
— Мы их спросим, — жестко кивнул брат Дитмар. — Обязательно спросим, так что… — он резко повернулся к Ратникову. — Уж придется вам, герр Майкл, проехаться с нами в Плескау!
Глава 8
Осень 1241 года. Псков
В узилище
Не в добрый час пришли они туда, ни с чем и вернулись обратно.
Из летописей аббатства МуриЛязгнул засов, и тоненький луч дрожащего света едва занимавшегося осеннего денька, похоже, что бессолнечного, хмурого, упал на земляной пол, с набросанной на него гниловатой жесткой соломою.
— Входи, располагайся, герр! — издевательски хохотнув, стражник — тучный, с чем-то похожим на свиное рыло лицом, кнехт кивнул на охапки соломы. — Тут теперь твой бург.
Пожав плечами, Ратников звякнул цепями — руки и ноги орденский кузнец только что заковал в кандалы.
— Малую нужду справлять во-он на тот угол, — хохотнул второй страж, вислоусый, длинный, почти под самый потолок. — Большую — утром, как выведем. Ну? Чего встал-то?
Узник сделал шаг, неприятно пораженный открывшейся перед ним перспективой, точнее — ее отсутствием. По приезде в Псков орденские братья резко перестали вести себя с ним, как рыцари — куда только делась их былая вежливость и относительное радушие? С чего бы? Что-то случилось здесь, во Пскове, едва зашли на орденское подворье… Кто-то еще опознал Ратникова? Почему бы и нет? Раз есть Кривой Ярил, вполне могут найтись и другие. Хоть тот же Кнут Карасевич, если не сгинул еще. Быть может, даже сама боярышня Ирина — главарь шайки. Или лучше сказать — атаманша? Почему бы и нет, раз уж теперь именно здесь, на Танаевом озере, открылся переход — сюда и переориентировали весь работорговый бизнес. Отца каштеляна в долю взяли, надо же! А как же — раз уж это теперь орденская территория… вернее — союзного Ордену Пскова. А с немцами они, похоже — вась-вась… Тот же Кривой Ярил — по крайней мере…
Михаил покачал головой — нет, явно его на подворье кто-то увидел. И не случайно — специально провели, показали… в этакую рань. Ну, что уж теперь…
За спиной лязгнул засов, и Ратников, чуть склонив голову, поздоровался — в узилище, насколько можно было разобрать, кроме него, находилось еще с десяток человек, некоторые по виду — бродяги, а другие — купцы или просто зажиточные горожане, быть может, даже и бояре… Нет, бояр вряд ли стали бы в таких застенках держать.
— И ты здрав будь, братец, — откликнулся старческий голос слева от входа. — Присаживайся — местечко есть.
— Гостеприимный ты человек, Дромило, — пробасил кто-то рядом. — Словно в свои хоромы зовешь.
— Да не было у меня ни в жисть никаких хором. А ты, Бреслав, чем смеяться, так лучше б подвинулся, человек, может, устал да прилечь хочет.
— Ляжет, когда с Сытенем повидается, — глухо хохотнул бас. — От, тогда уж точно — ляжет.
— Типун тебя на язык, Бреславе!
Сделав пару шагов, Ратников осторожно уселся на солому и осмотрелся — насколько это вообще оказалось возможным сделать. Впрочем — возможно. Чем дальше, тем в узилище становилось не то чтобы светлее, но уже не так темно и мрачно. Свет проникал сквозь маленькое — в ладонь — окошечко под самым потолком. При всем желании — не пролезешь. Пахло прелой соломой и потом, из дальнего угла несло сильным запахом мочи. Вытянув руку, Миша потрогал стену — каменная кладка, сырая и холодная — дом на подворье бы выстроен по-новгородски, на высоком каменном подклете, в котором сейчас и находились узники.
— Меня Мисаилом зовут, — разглядев силуэт сгорбленного старичка — он-то, похоже, и бы Дромило, — представился Ратников.
— А я — Дромило, приказчиком у Миношичей был, до немцев.
Ну точно — угадал.
— Миношичи-то, вишь, завсегда супротив немцев шли, — поежившись, пояснил Дромило. — Вот нас всех и…
— Да не слушай ты его, паря! — снова прогрохотал бас. — За дебош его сюда укатали.
— А хоть и за дебош! — взъярился старик. — Так ведь — против немцев!
— Ага, против… — бас — Бреслав, что ли? — издевательски захохотал. — Просто бражки пить меньше надо! Тогда б магистра собакой не обозвал. При рыцарях. Черт старый!
— Ладно те лаяться-то, — Дромило, похоже, обиделся, замолчал.
Зато забасил Бреслав — назвал свое имя да спросил, что за человек новый узник?
— Не знаю, как и сказать, — признаваться в комтурстве Ратникову почему-то казалось как-то не с руки. Но ведь и не новгородцем же называться — кто знает, что тут за люди сидят? Наверняка есть и соглядатай и, может быть, даже не один.
— А ты как есть, так и говори, паря, — загремел Бреслав. — Стесняться тут нечего, верно, братцы?
Никто не отозвался, только у противоположной стены хмыкнули.
— Управлял я тут одним… местом, — уклончиво пояснил Михаил. — Отсюда далече.
— Тиун, что ли?
— Можно сказать и так. А вы-то, православные, кто?
— Ну, православные тут не все, — пробасил собеседник. — Я, к примеру, католик.
— Тьфу ты, тьфу ты, — заплевались у стены.
— Ты поплюйся еще, чудило, живо по стенке размажу! — громыхнув цепями, пообещал Бреслав.
Видать, даже здесь, в узилище, угрозу сочли нешуточной, поскольку у противоположной стены больше не произнесли ни звука.
Только Бреслав хохотнул:
— Видишь, пан Мисаил — народец здесь у нас разный.
Ближе к полудню посветлело, и Ратников наконец смог как следует разглядеть своих собеседников — седенького лысого старичка с длинной пегой бородой — Дромило — и здоровенного парнягу в зеленом, отороченным лисьим мехом, кунтуше с многочисленными шнурами, с круглым веселым лицом с задорно подкрученными кверху усами — Бреслава. Кроме этих двоих, еще — как и рассмотрел Ратников раньше — имелись трое довольно неплохо одетых людей с аккуратно подстриженными в кружок волосами, остальные же пятеро, судя по всему, представляли собой разную шваль — нечесаные, одетые в рубища, они постоянно шипели друг на дружку и время от времени дрались, с явной опаской посматривая на Бреслава.
Поляк наверняка был пленником, и не из простых. Чего ж его тогда здесь держали? Не могли подыскать узилище поприличнее? Или — поприличнее не было? А зачем тогда сунули сюда всякую шваль? Непонятно.
Надо отдать должное, брат Дитмар вел следствие умело и быстро — не успел Ратников задремать, как явившиеся стражники выдернули его для допроса… Точнее сказать, это была очная ставка с очередным старым знакомцем — здоровенным верзилой с бритым подбородком и квадратным лицом. Ну, конечно… старый знакомый — садист и работорговец Кнут! Кнут Карасевич.
Ратников даже не удивился — чего-то в таком роде он и ждал.
Угодливо кивая капитульеру, Кнут живо подтвердил все то, что до него уже говорил немцам Кривой Ярил. «Герр Майкл» никакой не английский рыцарь, а верный человек Онциферовичей, мало того — тесно связан с новгородским тысяцким Якуном и его сыном Сбыславом!
— Ай-ай-ай! — выпроводив Кнута, брат Дитмар радостно потирал руки. — Ну что, будете и дальше упираться, герр… ммм… Мисаил? Имейте в виду, я немедленно отправлю гонца в Феллин. Доложу о вас и маршалу, и самому магистру. Доверенное лицо ратмана Якуна! Не часто, не часто попадают к нам подобные гости. Уверен, вы не обычный шпион и многое нам расскажете! И, знаете, совсем не хотелось бы приглашать палача… хотелось бы договориться.
— Что вам нужно? — Ратников скривил губы.
— Все! — кратко отозвался капитульер. — Вы выдадите всех ваших людей здесь, в Плескау, а также — на всем побережье и в Иссабурге.
— Иссабург? Изборск — так, кажется?
— Да-да, Из-бор-с-к — так его называют русские.
— В Изборске я никого не знаю!
— Хорошо, — с неожиданной покладистостью согласился брат Дитмар. — Пока обойдемся одним Плескау. И побережьем. Прошу вас помнить, герр Мисаил, мои слова о палаче — вовсе не пустые угрозы!
