Герман Романов - Спасти Кремль! «Белая Гвардия, путь твой высок!»
Верден
– Страшно представить, какие здесь бы-ли бои!
Константин Рокоссовский пристально, с содроганием в душе смотрел на изрытое огромными воронками помертвевшее поле, на одинокие черные стволы деревьев, торчащие обгорелыми спичками, а ведь раньше там рос густой лес.
Трех лет не хватило, чтобы земля залечила полученные раны – прокатившаяся по ней безжалостным огненным валом война навсегда изуродовала ее чудовищными шрамами.
– Здесь мы полностью обескровили нашу армию…
Гудериан с кривой улыбкою на бледном лице тоже рассматривал развернувшуюся перед ним картину бойни, уже знаменитой в истории «Верденской мясорубки».
– Генерал Фалькенгайм здесь допустил роковую ошибку, начав бои на истощение живой силы. Но это не выход из позиционного тупика, прах подери!
– Ты прав, Хайнц! Надеюсь, что мы завтра прорвем их позиции, благо окопы наспех отрыты…
Двумя колоннами, еле продвигаясь по февральской грязи, Красная армия продвинулась вперед через Эльзас и Лотарингию, буквально выдавливая на своем пути пытавшиеся сопротивляться французские войска. Именно пытавшиеся – бациллы коммунизма уже сделали свое дело, и «паулю» в своих голубоватых шинелях с касками Адриана на головах, прошедшие через горнило мировой бойни, через кровь, грязь и вонь, попросту отказывались сражаться за интересы парижских воротил.
Наступай одни только германцы, и тогда буржуазная агитация против ненавистных «бошей» сработала бы. Но все дело заключалось в том, что в авангарде войск мировой революции пошли русские, к которым в здешних краях относились с неприкрытой приязнью. А с ними маршировали и те пока немногие французские солдаты, что уже повернули кинжальные штыки против своих классовых врагов, нацепив на красные флаги лозунги еще не забытой людьми, всего каких-то полвека ведь прошло с тех самых дней и свидетели живы, Парижской Коммуны.
Фронт прогнулся до Эпиналя и Вердена, оставив в тылу прежнюю линию мощных укреплений, удержаться на которой так рассчитывали французские генералы.
Но что они могли сделать, если их армия начала расползаться, как сшитый гнилыми нитками кафтан!
Переход на сторону красноармейцев являлся обыденным делом, как и стрельба по собственным офицерам. Дезертирство ширилось, а вместе с ним расползались будоражащие всю страну слухи. Казалось, что еще немного, и революционный взрыв будет неизбежен и Францию зальет очищающее пламя гражданской войны…
– Надеюсь, твои танки завтра себя покажут?
Рокоссовский, ставший командиром бригады, в которой всадников было меньше, чем в его полку, с которым он перешел когда-то Вислу, надеялся только на удар этих стальных «коней». В феврале под Мецом кавалеристам его бригады удалось перехватить колонну пятитонных грузовиков, в кузовах которых перевозили малые танки «Рено».
Экипажи в большей части разбежались кто куда мог, но два десятка танкистов добровольцами перешли на сторону красноармейцев. Они и стали основой спешно формируемого интернационального танкового полка РККА, в который зачисляли всех служивших ранее в бронечастях русских. А также тех немцев, что знали автомобили, имели техническую подготовку или некоторый опыт службы в немногочисленных танковых отрядах бывшей кайзеровской армии.
Вот только с командирами была прямо беда, и Гудериан, вспомнив, как действовали на Одере красные бронеавтомобили, вызвался добровольцем. И не пожалел – на подготовку был дан целый месяц, он стал командиром полка и завтра поведет машины в первый бой.
– Проломим фронт, куда они потом денутся?! – усмехнулся бывший майор рейхсвера.
Он считал, что не следует давать врагу ни малейшей передышки, нельзя позволить французам стабилизировать фронт – стоит им как следует укрепиться и стянуть окопы в одну линию, выставив сотни пулеметов, то такой фронт уже не прорвешь с наскока, как сейчас. Хорошо, что грязь подсохла, и теперь ничто не помешает бросить следом за танками посаженную на автомобили пехоту и уцелевшую кавалерию.
Константин Константинович Рокоссовский прекрасно понимал, что наступило время решительного сражения, и если удастся с ходу порвать тонкую линию французских дивизий, опрокинув инфантерию одним мощным ударом, то дорога на Париж будет открыта!
Харьков
– У меня есть к тебе пара вопросов, Семен Федотович…
– Выпытываешь военные тайны?!
Фомин зло усмехнулся, глаза его стали подергиваться дымкой безысходности – полковник уже повел себя как человек, твердо решившийся умереть.
– Фи, какие тайны? – Мойзес пренебрежительно взмахнул рукою. – Скажите, но что может знать обычный полковник, пусть и с гвардейскими ремнями, да еще наброшенными на вешалку. Со своим императором ты с прошлой осени не общался, в тайны генштаба не посвящен. Ну что ты можешь знать, ваше высокоблагородие?! Не смешите Привоз, как говорят в Одессе, и продадите товар по хорошей цене!
– Будто ты знаешь много, чекистская морда? Ведь не в Полевом штабе служишь, людям по подвалам в затылки стреляешь! Или снова в мясо кромсаешь да в шахтах моришь?
– Не надо меня злить, Фомин! Вы тоже не в белых перчатках воевали и человеченки накромсали не мало! Так что не надо грубить, прошу вас! Что касается неких военных тайн, то никакими секретами на самом деле они не являются!
Мойзес зло ощерился, уцелевшие зубы ослепительно сверкнули белым на багровом провале рта, окаймленного чудовищными бугорками изуродованных губ.
– Вы начнете войну скоро, и правильно сделаете, как говорят наши военспецы. Вы начали призывать потихоньку отслуживших солдат, якобы на учебные сборы, но это же смешно!
– Почему? Обычная практика во всех армиях… – пожал плечами Фомин, хотя ему стало нехорошо – распоряжение было секретным и отдано два дня тому назад.
Сам он получил его только вчера – полк нуждался в подготовленных технических специалистах, от механиков до водителей автомобилей и токарей с кузнецами, и соответствующий список был заблаговременно отправлен в военное министерство.
– Растопыренными пальцами бить не будете, удары нанесете одновременно, чтобы сковать наши резервы! – Мойзес на объяснения Фомина совершенно не обратил внимания. – У вас не так много войск, чтобы снова позволить нам встречать их поочередно, как в девятнадцатом году – вначале разбив Колчака, затем Юденича, а напоследок и самого Деникина. Нет, второй такой раз вы нам не предоставите, урок для себя извлекли!
Слова чекиста падали пудовыми камнями, а Семен Федотович только вздрагивал от них, пораженный дьявольской прозорливостью своего главного врага.
– Так что в начале июня, а это самый поздний срок, вы начнете свое наступление на юге и от Урала Сибирской армией. Еще перейдете в атаку из Карелии и Прибалтики, но то – отвлекающие удары. Земля к этому времени везде подсохнет, особенно на востоке и севере – как раз самое благоприятное время. Для ваших танков, кстати, тоже, уважаемый Семен Федотович. И не говорите мне, что это не так!
Мойзес злорадно усмехнулся, склонился, прижав ладони к коленям, и добавил торжествующим голосом:
– Мне известен также перечень дивизий, что будут переброшены в самое ближайшее время на север – сюда, под Камышин и Воронеж. Вы полностью сворачиваете войну в Турции и правильно, кстати, делаете – кусок пирога с Эрзерумом и Трапезундом и так достаточно велик, чтобы не подавиться. И еще нас при этом пытаетесь обмануть…
– Это в чем же?
– Не сегодня-завтра бухарский эмир начнет наступление на Ташкент. И не говорите мне, что вы тут ни при чем! У него в армии бронепоезда с аэропланами, а ваших вояк как ни переодевай в драные халаты и тюбетейки, так все равно узбеков с них не выйдет, хи-хи, глаза не узкие, лица не те, да и языка не знают!
Фомин молчал – крыть в ответ было нечем. Он уже не сомневался, что чекист знает ситуацию намного лучше – и прав совершенно. Действительно – ну что может знать такого обычный командир полка?! Лишь один кусочек из огромной мозаики, и не больше, той, огромной и страшной картины, которой является война.
– Вот только ваш успех, если он и будет, станет пирровой победой. Два года назад ваши разъезды были под Тулой, и что? Даже прорвись казаки в Москву, Деникину бы досталось пепелище. Открою небольшой секрет – один наш товарищ так и сказал – «Если мы уйдем, то напоследок так хлопнем дверью, что все вздрогнут!»
– К чему вы клоните? – звенящим, напряженным, как перетянутая струна, голосом тихо произнесла Маша. Семен Федотович осторожно взял жену за руку, стараясь хоть этим оказать ей моральную поддержку и молчаливо прося не вмешиваться в их с Мойзесом дальнейший разговор. Но в то же время он был благодарен за неожиданное вмешательство – так или иначе, но чекист будет вынужден распылять свое внимание.
– А к тому, Мария Александровна, что, имея Берлин и перспективу в скором времени войти в Париж, мы легко смиримся с потерей территории, пусть и такой огромной. А вот каково будет вам в следующем году воевать с армией объединенной коммунистической Европы?! Да еще с превращенными в пепелище городами, со всеми их памятниками, разрушенными заводами, сожженными фабриками, взорванными железными дорогами со всеми станциями и водокачками!
