Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)
Что такое?
Вольф метнулся к окну и разочарованно хмыкнул – это был всего-навсего гром. Да, не слишком-то обычно для ноября, но все-таки никакой не взрыв. Снова сверкнула молния, синяя, как электросварка, отразилась в бесцветных глазах сатаниста и ударила где-то рядом. Остро запахло озоном. Внизу, под окном, спасаясь от дождя, пробежала влюбленная парочка, видно, испугались грозы и выскочили из машины – серебристого «Вольво», припаркованного у левого крыла приземистого здания промышленного колледжа. Не характерная машинка для студентов. Видно, кто-то из преподавателей. Вольфу стало интересно, успеют ли они добежать до крыльца, прежде чем полыхнет снова. И еще подумалось, что хорошо бы было, если б молния ударила прямо в бегущих! Пронзила бы до костей, и два тела скорчились бы на мокром асфальте бесформенной обожженной грудой. В мысли этой, в один миг ставшей осязаемо желанной, отразилось сейчас все: и неустроенность жизни, и униженное самолюбие, и одиночество, и острая злая зависть.
И Сатана, видно, услыхал крик души своего адепта: вспыхнувшая внезапно молния, раздвоившись, поразила сразу обоих, мужчину и женщину… Синяя вспышка, крик… и тишина. И дождь. И двое – на асфальте – расплавленной бесформенной грудой…
– Так! Так! – заорал Вольф радостно и злобно. Распахнул окно в дождь…
Вспышка! Гром…
Следующая молния достала его самого.
Схватившись за бритую голову, незадачливый сатанист, нелепо взмахнув руками, повалился на пол.
– Надо же, гроза! – выйдя из спальни, удивленно воскликнула Марта. – Ноябрь на дворе.
– Ничего удивительного, – отрываясь от телевизора, усмехнулся Аксель. – Лет пять назад, помнишь, была гроза и зимою. В феврале, кажется.
– Да, в феврале. – Марта согласно кивнула. – Мы тогда так славно съездили в гости к тетушке Сигрид. – Подойдя ближе, она обняла мужа. – Ну, пойдем спать, Аксель Пивная Бочка.
Аксель погладил жену по спине, чувствуя, как возникает желание:
– Ну, не такая уж и бочка, – прошептал он, увлекая супругу в спальню.
За окнами сверкали синие молнии.
Ханс сидел дома один. Забрался на подоконник, поджав к подбородку колени, и завороженно смотрел на грозу. Выключился свет, смолкла игравшая музыка – «Бурзум», одни из отцов блэк-металла. Дом погрузился во тьму, освещаемую лишь сполохами молний.
Здорово!
Ханс помотал головой. Какая замечательная эта гроза, мощная, красивая, грозная! В ней словно бы слышится музыка. Музыка грозы! Может быть, так будет называться их первый альбом, который они с Нильсом скоро запишут. Ну, не так чтобы очень скоро, годика через два-три. Они пока еще и не играли-то толком, так, побренчали малость, Нильс – на соло, Ханс – на басу, Томми из «Крузайдера», группы из промышленного колледжа, подыграл им на ударных. Все, кто был тогда в молодежном клубе, говорят: ничего получилось, для первого раза – так очень даже, особенно учитывая детский возраст басиста. На «детский возраст» Ханс, между прочим, обиделся. Ну, подумаешь, едва тринадцать исполнилось! Ну и что? Играет-то он, все говорят, неплохо. Им бы с Нильсом еще ударника найти. Томми, конечно, молотила классный, да ведь играет уже с «Крузайдером», к тому ж и крузайдеровский спид-металл, это все-таки не блэк. Стили разные. Вообще-то, Томми не очень-то уважал блэкушный музон, нудят, говорил, на одной ноте, то ли дело – спид! Тут уж скорость, так скорость! А в «блэке»? Во-от начнут тянуть кота за хвост, еще и клавиши приплетут, которым, по мнению Томми, вообще в тяжелой музыке делать не фиг, саунд только ко всем чертям размывают – ничего больше. Сыграть в клубе с молодой группой Томми упросил Нильс, они и учились вместе в колледже, только Нильс на два курса младше. Сам Нильс, вообще-то, на ритмухе рубил реально, да и сольные партии неплохо вытаскивал. Да, им бы барабанщика… И вокалист бы не помешал… или вокалистка. Предлагал тут Нильс одну девчонку из колледжа… неизвестно, правда, что он ей наплел про ту музыку, что собрался играть с Хансом, но, послушав пару аккордов, девчонка тут же сбежала из клуба, закрывая руками уши.
– Зато она хорошая, – на следующее утро пытался оправдаться Нильс, почему-то краснея.
Спрыгнув с подоконника, Ханс взял в руки лежащую на диване гитару, подошел к зеркалу – вроде ничего смотрится, особенно в сполохе молний. Только ноги какие-то тонкие, совсем детские. Нет, так не пойдет! Сбросив домашние холщовые шорты, быстро натянул джинсы… Снова встал к зеркалу – вот, так-то лучше. Волосы, жаль, еще не очень длинные, еле-еле до плеч. Ну, ничего, отрастут, к весне будут не хуже, чем у Нильса. Вот уж у кого шикарная шевелюра, не волосы, а прямо конская грива, вот бы и ему, Хансу, такие, а те, что есть, мягкие какие-то, совсем не блоковые. И физиономия, честно говоря, тоже подкачала. Вот если бы: квадратный подбородок, орлиный нос, брови вразлет! Так нет, совсем наоборот: пухлые губы, веснушки, нос уточкой. Ресницы какие-то уж совсем девчоночьи. Да, не повезло с внешностью.
От придирчивого изучения собственного экстерьера Ханса отвлек телефон. Зазвонил, работал, собака, несмотря ни на какую грозу. Позвонил Нильс, с важной новостью. Оказывается, тогда, в клубе, их случайно услыхал на всю округу знаменитый басист Иорг, что переиграл за свою долгую жизнь в черт-те скольких группах, а последний его проект обещал быть потрясающе крутым, даже круче «Бурзума», да вот незадача, приглашенный русский ударник упал в фонтан и впал в кому. А ударник тот был знаменит на всю Россию, и если бы…
– Ты мне не про русского рассказывай, – перебил приятеля Ханс. – Я про него и без тебя знаю. Говори про Йорга, что он сказал?
– Сказал, что может послушать нас на неделе. Там же, в клубе. Только надо ударника… Ну, опять Томми попросим, он не откажет, и это… хорошо бы порепетировать. У тебя сейчас кто дома?
– Никого. У родителей очередная годовщина со дня свадьбы, наверное, поздно приедут.
– Отлично! – заорал в трубку Нильс. – Так я беру Томми с аппаратурой, и мы…
– Остынь, парень, – невежливо перебил Ханс. – Электричества-то нет.
С полминуты в трубке потрясенно молчали. Затем раздался поникший голос Нильса:
– И вправду, нет. Но, как будет, я перезвоню.
– Звони. – Ханс положил трубку… и телефонный аппарат тут же взорвался снова.
– Да?
– Снольди-Хольм? Дом Йохансенов?
– Да.
– Спирк. Окружная полиция. С кем я говорю?
– Э… Ханс. Ханс Йохансен.
– Сын Юдит и Грейга Йохансенов?
– Да, а что…
– У ваших родителей имеется автомобиль «Вольво-940», серебристого цвета, номер… – Полицейский назвал номер. Их номер.
– Да… – тихо ответил Ханс, холодея от недоброго предчувствия. – А что…
Полицейский офицер снова не дал ему договорить, велел быть дома и ждать. А кого ждать, не сказал. И так было ясно – полицию. Но зачем? Что с родителями?
Положив трубку, Ханс медленно опустился на диван, рядом с гитарой. А за окном по-прежнему лил дождь, и лиловые сполохи молний продолжали свою яростную игру.
Перед глазами бритоголового Вольфа, валяющегося на грязном полу маленькой студенческой квартирки, проплывали синие куски дыма. В дыму этом мелькали какие-то призрачные тени, одетые в старинные одежды. В руках тени держали щиты, копья, мечи… Дым постепенно становился прозрачным, редел, и сквозь голубоватые разрывы его вдруг показалось лицо. Неприятное, бледное, с длинным вислова-тым носом над рыжеватой бородкой и с огненно-черными глазами. Да, именно с такими глазами – огненно-черными, зияющими, пылающими ядерным взрывом! Никогда, нигде, ни у кого среди живущих людей не видел Вольф такого взгляда. Догадался сразу – именно это и есть Князь Тьмы! Он показался ему! Явился! Снизошел!
– Ты поможешь мне, – прозвучал в мозгу Вольфа яростный обжигающий шепот. – Готов ли?
– О да, мой повелитель! – Сатанист и сам не узнал своего голоса. – О, да.
– Девушка… – В голове возникло девичье лицо – бледное, синеглазое, обрамленное короткими темными волосами. Красивое лицо… и какое-то знакомое, словно Вольф не раз видел эту девушку. А ведь, и в самом деле, видел…
– Это Маги, – словно змея, прошипел явившийся во сне демон.
– Маги? Сумасшедшая Маги?
– У нее – камень. Сиреневый, красивый, как сама Земля. Ты возьмешь его и передашь мне. Как – я скажу, когда у тебя будет камень.
– Я исполню все, мой повелитель! – благоговейно ответствовал Вольф, еле сдерживая распиравшую его радость. – А что сделать с Маги? Убить?
– Убить? – Демон улыбнулся. – Ты уже убил сегодня двоих, притянув мои молнии. Мысли твои мне нравятся. Что ж, не отказывай себе, убей, если так хочешь. Но помни, главное – камень. А сейчас… – Он протянул к груди Вольфа свою острокогтистую лапу, пылающую пламенем Ада. – Иди ко мне ближе, иди… иди…
Огромные глаза демона закрыли все, не было больше в голове никаких мыслей – эти глаза и были мыслями, и вокруг не было ничего – глаза были всем. Глаза и голос.
