Сестры Ингерд - Ром Полина

Я слегка пожала плечами и ответила:

-- Может быть, какая-нибудь компаньонка герцогини? Или же эта, как ее… фрейлина! Вспомнила! Их называли фрейлинами! -- Больно она потертая для фрейлины, – с сомнением в голосе ответила сестра, небрежно сморщив носик.

Госпожа Люге вернулась в сопровождении высокой, статной, хорошо одетой женщины, которая, строго оглядев нас, заявила:

-- Я госпожа Альбертина, экономка герцогини. Следуйте за мной, баронетты.

По переходам замка мы шли довольно долго, пытаясь рассмотреть все, что попадалось на глаза. И дождались недовольного оклика госпожи Альбертины:

-- Побыстрее, баронетты, побыстрее!

Глава 16

Комната, в которую нас привела госпожа Альбертина, была довольно странной: беленая, узкая, вытянутая и без печки. Из мебели: две кровати, стол у маленького окна и четыре тяжелых стула. Не успела я обрадоваться, что спать мы будем отдельно, как госпожа Альбертина скомандовала:

-- Занимайте одну из кроватей, устраивайтесь. Горничная принесет еду. Выходить никуда нельзя, горшок под кроватью. Скоро прибудут ваши попутчицы, – с этими слова она и вышла.

Не знаю, где расположилась госпожа Кларимонда, а наша комната явно не предназначалась для приличных гостей. Минимум меблировки, грубая мебель. Все же это герцогский замок. Скорее всего, здесь спали слуги. Радовало только то, что одна из стен была не просто теплой, а даже горячей. Похоже, это задняя часть печи или камина, находящегося в другой комнате. Рассматривать, в общем, абсолютно нечего. Нам не оставили даже свечки, хотя за окном быстро темнело.

Без часов время определить было сложно, но мне казалось, что прошел почти час, когда экономка вернулась, приведя с собой еще двух девушек. В этот раз, уходя, она оставила свечу.

Одна из вновь прибывших пухлая, не слишком красивая и грудастая. Вторая – стройная, с хорошей фигуркой и миловидным личиком. Как всегда, Ангела сориентировалась быстрее, чем я:

-- Мы баронетты Ингерд! Я баронетта Ангела, а это моя младшая сестра Ольга. А вы кто такие?

Хорошенькая девица чуть вздернула нос и несколько высокомерно ответила:

-- Я баронетта Ансельма Шварцберг, а это – она кивнула на толстушку, - моя кузина Гертруда фон Штолль.

После этого она гордо прошествовала к столу, отодвинула стул и уселась. Гертруда молча проследовала за ней, и там они принялись тихо шушукать друг другу в уши, с любопытством косясь на нас. Ангела глянула на меня с недоумением и пожала плечами, как бы говоря: «Деревенщина. Что с них возьмешь?».

Через некоторое время пришли две горничные с полными подносами. Еда не отличалась особой роскошью, но, по крайней мере, была свежей и горячей. Подали сильно наперченную похлебку, затем кашу, которую залили мясной подливкой, и целый кувшин горячего глинтвейна. В процессе еды сестра все же разговорила новеньких.

Обе девочки прибыли из разоренных баронских поместий. У одной отец погиб на войне, у второй скончался дома от ран. Обе они были в семье не единственными. И поскольку у оставшихся в поместье младших сестер и братьев шансов на счастливую жизнь было совсем немного, обе жаловались на скудное приданое.

-- Мыслимое ли дело, что я, старшая дочь барона Шварцберга, всего три сундука приданого везла? Ни посуды серебряной маменька не дала, ни тканей дорогих. Позорище! Как горожанку замуж спихивают! - у Ансельмы при этих словах на глаза навернулись натуральные слезы.

Гертруда не столько жаловалась, сколько вздыхала и жалела мать, у которой осталось еще трое детей.

– И мне-то матушка последнее собирала, а с чем сестер отдаст, вообще непонятно. Да и последнего того мышь наплакала…

Ангела сочувственно закивала головой и начала жаловаться на мачеху. Кажется, они с Ансельмой вполне нашли общий язык. Гертруда же за время ужина так ничего больше о себе и не рассказала. Зато от ее кузины мы узнали, что со всей округи соберут около тридцати девиц.

-- Здесь нас должна ждать некая госпожа Кларимонда Люге. Она будет нас сопровождать и представит самому королю!

Ангела фыркнула и ответила:

-- Не думаю, что госпожа Люге слишком уж будет беспокоиться о нашем замужестве. Эта вдовушка и сама не прочь мужа себе отхватить.

Самым неприятным было то, что даже обтереться на ночь влажными тряпками мы не могли. Слушать их болтовню мне было скучно, потому я просто разделась и улеглась к стенке. Лежала, воспринимая разговоры вокруг как белый шум, и думала о том, что уже почти привыкла обходиться без ежедневного душа, ложиться на белье, на котором до меня кто-то спал. Научилась радоваться тому, что в комнате тепло и тому, что меня накормили сытной едой.

Радоваться самым примитивным вещам, которые раньше просто не замечала. Не жизнь, а сплошная деградация. Без книг, фильмов и художественных выставок, без привычных людей, интернета и магазинов вокруг. Осознавать это было немножко страшновато. И я пообещала сама себе, что если у меня только будет возможность, я создам максимально удобные условия для себя и для всех окружающих.

«И еще у меня скоро будет муж… Слабо себе представляю, как относиться к совершенно незнакомому человеку, с которым придется спать, вести общее хозяйство, да еще и детей рожать. Не жизнь, а страшная сказка… И такое ощущение, что ей конца краю нет…». С этими тяжелыми мыслями я и уснула.

Следующий день прошел удивительно муторно. Мы дожидались остальных невест, и все разговоры, довольно бессмысленные, ходили по кругу. В отличие от нас, у Гертруды хватило ума взять с собой вязание, поэтому она тихо сидела у окна и, шевеля губами, считала петли в чулке.

Утром горничные покормили нас, вынесли горшки и второй раз заглянули в комнату только в обед. Собрали грязную посуду, протерли стол и выставили свежую пищу. Ужин подали точно так же.

Единственная хорошая новость состояла в том, что на следующий день планировался отъезд. Это нам сообщила госпожа Кларимонда. Она заявилась вечером в сопровождении госпожи Альбертины, держащей в руках довольно большую корзину. Из корзины экономка достала четыре небольших мешочка неотбеленного льна и лично вручила каждой невесте, торжественно объявив:

-- Свадебный подарок от благородного герцога Рудольфа де Ликкета и милосердной жены его, пресветлой герцогини Магроны де Ликкет.

Лицезреть самих герцога и герцогиню мы так и не удостоились, но дружно кланялись и говорили спасибо. В мешочках оказались совершенно одинаковые подарки: по куску завернутого в лоскут ткани мыла с запахом аптечной ромашки, по два льняных полотенца, хорошие большие ножницы и три клубочка шелковых ниток разных цветов, в каждый из которых было воткнута иголка.

Самым интересным была реакция девушек на подарки. Ни у меня, ни у Ангелы особых восторгов не было. Пусть мы уже и понимали, что ткани здесь – вещь дорогая, но восхищаться обычным кухонным полотенцем пока еще не могли. Ансельма с восторгом обнюхивала мыло и, положив его на ладошку, даже полюбовалась им как драгоценностью. А вот Гертруда разулыбалась, увидев иголки и шелковые нитки.