Леонид Кондратьев - Продавец королевств
– Так это смотря кому они будут принадлежать! – хитро улыбнулась девушка и кивнула в сторону Олафа. – Вот! Идеальный кандидат! Ни с одним благородным родом не связан. Врагов не имеет. Подкупить его почти невозможно, ибо у нас золота все равно больше. Сам на престол прав имеет не больше, чем последний полунищий дворянин, собственноручно ухаживающий за единственной имеющейся землей: огородом!
– А? – поднял голову, отвлекшись от своей писанины, торговец оружием. – Что?
Часом позже…
Тенор герольда, отражавшийся от каменных стен, лишь в некоторых местах прикрытых стыдливыми тряпочками гобеленов, имел достаточную громкость, чтобы долететь до ушей каждого из присутствующих. И достаточную немелодичность, чтобы задержаться в них лишь на некоторое время, достаточное для того, чтобы смысл произнесенного достиг даже не раз контуженного содержимого голов собравшегося здесь благородного сословия.
– Сэр Олаф Мак Морран, виконт Кутумов!
Кое-как проковыляв вперед на непослушных ногах, Олаф опустился на одно колено, звякнув при этом наколенником трофейного доспеха о каменную плитку пола. И, вложив свои ладони в руки Аксимилиана, с тоской подумал о том, что наличие среди предков русской княжны из давно уже забытого на территории бывшего Советского Союза княжеского рода Кутумовых иногда может и пригодиться.
Впрочем, долго ломать голову над извивами своего генеалогического древа Олафу не дали – ставший невидимым для окружающих Канлер, схватившись своими ледяными призрачными пальцами за правое ухо, принялся в него нашептывать текст клятвы, подкручивая вышеозначенный инструмент для большей доходчивости. Наверное, из-за применения такого вот запрещенного допинга речь землянина была бойкой и на редкость хорошо различимой даже на таком громадном пространстве:
– Во имя Господа Бога, аминь. Я, Олаф, виконт Кутумов, сын Колмана, рода Мак Морран, во имя деяний Светлого Господина приношу присягу верности его императорскому величеству Аксимилиану Первому. Отныне я буду ему верен, как добрый вассал своему господину, сохраняя, однако, верность старым сеньорам. Ни словом, ни делом я не буду содействовать тому, чтобы император потерял какие-либо земли, права и крепости, которыми он владеет или которые приобретет в будущем, и если я узнаю о возможности такой утраты, я помешаю этому. Во имя Господа Бога, аминь.
В ответ на эти слова обряженный в доспех и пышную мантию с подбоем из перьев так называемого императорского соловья Аксимилиан провозгласил:
– Встань, мой верный друг, Олаф князь Онацт тра Мурнау, виконт Кутумов, сын Колмана, рода Мак Морран. Служи мне верно.
Затем, потянув за руки, заставил подняться все еще находящегося в прострации Олафа с охренительно распухшим ухом, на котором четко выделялись следы чьих-то пальцев, после чего троекратно облобызал и водрузил на голову своего нового вассала уже знакомую нам хорошо помятую жизнью княжескую корону.
– Совсем вы со своими ритуалами свихнулись, мартышки дикие! – только и сказал своему сюзерену торговец оружием, наблюдая, как перед ним становится на одно колено первый из дворян, решивших сменить плен на службу. Выглядел он, правда, не очень хорошо. С перевязанной головой, простреленной рукой и подбитым глазом. Как уж воин умудрился получиться фонарь в битве, где против мечей использовались пистолеты, остается загадкой. Но тем не менее ему это удалось. – Корона-то эта мне на черта? Я что, султан какой, что ли?
– Мне они самому непонятны, – честно сознался Аксимилиан, создавая заклятие, препятствующее распространению звуков и поддерживая своего дальнего родственника за руку, чтобы он не сбежал, поломав напрочь всю церемонию. – Но традиция. А с ними легче смириться, чем изменить дурацкие обычаи. Так что привыкай к своему новому статусу, к которому прилагаются широкие права, кое-какие обязанности и, разумеется, земли и люди, их населяющие. Когда мы их завоюем, естественно.
– Мы так не договаривались! – возмутился Олаф. – Речь шла только о том, чтобы стать фиктивным командиром, чтобы облегчить тебе жизнь! Чего мне с ними делать? Я не умею быть феодалом!
– Научишься, – пожал плечами маг. – Знаешь, власть весьма часто получают по праву рождения такие непроходимые идиоты… На их фоне любой с мозгами в голове будет выглядеть почти легендарным правителем. Все, теперь заткнись и улыбайся, выслушивая уверения в верности. Ты теперь – второе лицо в государстве и будешь завален официозом по уши. Когда на Селес женюсь официально – станешь третьим. Ну и так пока наследники не появятся и не повзрослеют, тогда, наверное, сумеешь расслабиться.
– Свинья ты, твое величество, – обиженно сказал императору его маршал. – Редкостный волшебный хряк.
Судя по тому, как расширились глаза дворянина, уже почти закончившего читать по подсунутой кем-то бумажке свою речь, заклинание Аксимилиан развеял очень не вовремя.
Подгорное царство. Небольшая, облицованная серебряными плитками толщиной в полдюйма каморка за одной из стен Зала каменного эха. Седьмой палец левой руки закатного коридора
– Что известно по линии торговых гильдий? – Даже тихий шепот в исполнении гномьего голоса полностью заполнил небольшую каморку с многовековой историей. Ведь именно этот секретный покой прошлый король под горой соорудил чуть ли не своими руками, после того как через надземную агентуру стало известно о попытках эльфийских архимагов подслушать секретные переговоры о поставках оружия тогда еще здравствовавшему Канлеру, еще не заработавшему в тот отрезок истории свое скромное прозвище «Великий». Любовно уложенные мозолистыми гномьими ладонями исчерченные руническими заклятиями пластины чистейшего серебра помнили многое: тексты давно забытых союзов, агрессивные призывы к войне и с натугой выдавливаемые из себя усталые слова мира. Многое… И многажды, как только в Зале каменного эха заканчивалась пора честных дел, в этом помещении собирались уважаемые всеми тангары и занимались самой душой и кровью политики – составлением планов и взвешиванием противовесов, сдерживающих невидимую головоломку окружающего мира. Впрочем, дружный стук пивных чаш и звонкий смех дружеских королевских пирушек тоже имел место в этом маленьком зале.
– Очень мало, – повинился глава купеческой гильдии. – Солдаты Аксимилиана охотно покупают и вино, и еду, и пиво… но только в расчете на себя. Некоторое количество излишнего провианта, разумеется, армия имеет, но не очень чрезмерное. Наших потерянных родичей, если, конечно, оружие им поставляют именно они, людишки не кормят.
– А кто еще? – задал риторический вопрос король гномов и подпер тяжелую бородатую голову кулаком. – Хладное железо. Великие горы, это же с ума сойти можно, сколько у них хладного железа! Ну ладно, допустим, вековой секрет был раскрыт всем тангарам. Допустим. Но ведь сам процесс настолько сложен… Тысячи и тысячи мастеров должны работать десятилетиями, чтобы получить его столько! А штампованные детали? А идеально выверенные чертежи, по которым они делались, чтобы совпасть друг с другом с точностью, которую не каждый ювелир в своих изделиях дать способен? А алхимическая взрывающаяся смесь, состава которой до сих пор не раскрыли?
– Я предлагаю собрать хирд и выбить из наземников их секреты! – глухо рявкнул воевода Подгорного царства. – А потом всех убить! Даже если они не разграбили Потерянное королевство, сияющий град Эред-Линн, все равно убить! Чтобы не было больше в мире мастеров, равных нашим!
– Ша! – Удар одетого в пластинчатую перчатку кулака Траина II заставил выточенную из диабаза толстенную плиту стола заполнить помещение низким гулом. – Разлаялись тут! А о том, что в подземельях будут есть, когда мы с наземниками в войну ввяжемся, вы подумали? Грибы да пещерных слизней?
Пронзительный взгляд этого уже немолодого гнома заставил воеводу поперхнуться и с виноватым видом пододвинуть к себе кружку с крепким темным пивом.
– Ты, что ли, будешь потом матерям в глаза глядеть, когда у детей опять, как в старые времена, пещерная чахлость да паутинная болезнь начнется? Дурак ты, Дроин, хоть и боец могучий, но дурак. Наземники нас за глотку уж который век держат, с тех самых пор, как наши горные долины разрушил выброс Хаоса. Последнего похода хирда в попытке их отвоевать ты же помнишь?
Громко хлебнув из кружки, покрасневший даже сквозь темный кузнечный загар и густую бороду воевода извиняющее буркнул:
– Да как же не упомнить, считай, что из трех тысяч тангаров под своды неполная пара сотен вернулась. – После этих слов Дроин машинально потер широкий бугристый шрам, подобно хребту пересекающий его подбородок и уходящий куда-то вниз, за кольчужный ворот. – Жаркое дело было.
