Алексей Кулаков - Великий князь
– А это для чего?
Ополоснув руки, брат как можно более простыми и понятными словами описал основное предназначение нехитрой конструкции. А заодно рассказал о трех больших кубах, расположенных в новых амбарах Аптечного приказа – вернее, о том, как давятся от жадности дьяки и ключники Хлебного приказа, постоянно отгружая царским алхимикам отборное зерно, дрожжи, ягоду и даже мед.
– Спиритус вини, иначе винный дух… Как интересно!..
Испросив разрешения, царевна осторожно взяла в руки колбу со спиртом.
– Митя, а для чего он нужен?
– Мне – для настоек, микстур, мазей и тому подобного. В Лекарских избах им мелкие ранки прижигают, инструмент протирают. Мастера Пушечного приказа используют спирт при выделке огненного зелья – смачивают пороховую мякоть и протирают ее сквозь сито. Получаются зернышки одинакового размера, которые и горят лучше, и хранятся дольше – вроде как вместо одного года целых пятнадцать лет… Пойдем?
За дверью зельеварни их ожидали только чернокафтанные стражи, зато на выходе из приказной избы тут же встрепенулись две верховые челядинки и троица мамок-нянек, попытавшихся было подскочить к своей десятилетней госпоже.
– Не проголодалось ли солнышко наше?
– В покои пойдем, Евдокия Ивановна?
– Ой, венчик[41] надо бы поправить!..
Самая быстрая из челядинок даже успела протянуть руки к золотому укоснику[42] поджавшей алые губки Рюриковны, но увидела чуть задержавшегося с выходом царевича и мигом передумала – как, впрочем, и все остальные. Потому что не было способа надежнее навлечь на себя недовольство первенца великого государя, чем помешать его общению с братьями и сестрой. Впрочем… пожалуй, все же был – всего лишь умыслить недоброе на младших царевичей и царевну. Печальный опыт черкесов из свиты царицы Марии Темрюковны тому был зримым свидетельством. Более того, их проступок по сию пору сказывался на других прислужниках великой княгини: ее стольники, стремянные, рынды и прочая дальняя и очень дальняя черкесская родня – все они рано или поздно начинали хворать. От вредного московского воздуха у них сильно болела голова, ломило кости, распухали суставы… И даже благословенный Вседержителем синеглазый целитель ничего не мог с этим поделать – хворь-то он прогонял, вот только она, окаянная, раз за разом возвращалась обратно. Ох как бесилась гордая черкешенка-красавица в одеждах царицы, вынужденная смирять норов и вежливо ПРОСИТЬ пасынка снизойти к болестям своих свитских! Ах как сверкала глазами!..
– Митя.
Евдокия оглянулась на свое сопровождение, убеждаясь, что они достаточно далеко. Затем открыла рот для важного вопроса и неуверенно замялась, не зная, как выразить свое довольно-таки расплывчатое желание словами.
– А этой алхимии долго учатся?
Впрочем, старший брат понял девочку правильно – он всегда понимал ее лучше и больше, чем все остальные, вместе взятые, улавливая даже малейшие перепады настроения или любые недоговоренности.
– Среди предметов, которым я тебя учу, будет и эта наука. Немного.
– А?..
– Года через три.
– У-уу!..
Пару раз дернув брата за руку и выразив тем самым разочарование столь немыслимо долгими сроками, царевна успокоилась, заодно подстроившись под его неторопливый шаг. Замолчала, обдумывая новый вопрос, и невольно вздрогнула от резкого щелчка плетки:
– Ну-ка в сторону!
Одним из недостатков Ивановской площади Кремля было наличие на ней дьячих изб, в коих приказные служилые принимали разнообразные челобитные, и специального помоста, на котором во всеуслышание объявляли царские указы[43], и многие просители не упустили возможность вдоволь поглазеть на синеглазого и сереброволосого царственного отрока. А еще на этой же площади стоял каменный храм Николы Гостунского[44], в котором хранилась знаменитая многими чудесами и исцелениями икона святителя Николая Чудотворца. Учитывая, что этот святой покровительствовал и счастливому супружеству, совсем не удивительно, что в храм стремились попасть все родовитые женихи и невесты царства Московского и все они так же были весьма рады увидеть своего будущего государя и его сестру. Дабы потом вспоминать этот светлый день и хвастаться всем, кому только можно.
– Государь-наследник, яви милость свою и снисхождение к сирым и…
А еще на черные кафтаны охранителей государя-наследника потихонечку подтянулись паломники, добравшиеся до стольного города в надежде на исцеление мнимых и вполне реальных болячек, челобитчики Холопьего приказа[45] и просто московские зеваки.
– Назад!
Покосившись на царевича и не увидев и малейшего желания «явить милость и снизойти», служивый со всего маху перетянул плеткой слишком настырного просителя:
– Кому сказано – прочь, холоп!!!
А потом стража и вовсе наглухо перегородила небольшой проулок, отсекая образовавшуюся толпу от первенца и дочки великого государя.
– Митя, а какой алхимии ты меня научишь?
Подождав, пока брат присядет на лавочку под полотняным навесом, царевна устроилась у него на коленях и чуть-чуть откинулась телом назад.
– Двум дюжинам взваров и настоек от разных болезней, нескольким ядам, которые очень сложно определить, противоядиям… В общем, самому необходимому для девицы царской крови.
– А?..
– Кто знает, Дуня, кого именно определит тебе в мужья батюшка и в какую чужбину ты уедешь? Глядишь, моя наука поможет кому-нибудь жизнь спасти. Суженому-ряженому твоему, например.
Фыркнув словно большой котенок, будущая невеста пробормотала что-то вроде: «Вот еще!»
«Или наоборот, поспособствует кому-нибудь уйти за грань до срока. Иногда лучше быть счастливой вдовой, чем несчастливой женой, да и недоброжелателей копить не следует. Но это я тебе попозже объясню».
Со стороны казалось, что они говорят о каких-то мелочах, причем царевич проявляет по отношению к сестре просто-таки телячьи нежности – по румяной щечке погладит, в висок поцелует, с тугой косой поиграется… Впрочем, справедливости ради надо было сказать, что Евдокия ничуть и не возражала. Да и вообще всячески тянулась к обожаемому брату, иногда чуть ли не вымогая у него улыбку и одобрительный взгляд. И то сказать, а кто еще, кроме наследника, занимался и общался с десятилетней Евдокией? У остальных братьев свои мальчишечьи забавы, батюшка вечно в делах и заботах державных. Мачеха?.. Она своей падчерицей интересовалась до крайности мало – так мало, что даже челядинки-подавальщицы и мовницы у девочки остались прежние, поверстанные в ближнюю челядь еще покойной матушкой-царицей.
– Кхм. Димитрий Иоаннович?..
Кстати, кое-какие фамильные черты начали проявляться и у десятилетней царевны – кроме явной красоты и высокого (в сравнении со сверстницами, разумеется) роста, как оказалось, она тоже весьма не любит, когда прерывают ее общение с братом. Заметив, как за пределами живой цепочки из стражей переминается с ноги на ногу один из батюшкиных стольников, Дуня тут же негодующе фыркнула и еще сильнее вцепилась тоненькими пальчиками в жесткую от золотых ниток братнину ферязь. Повернула голову, увидела, как из каменных палат Мстиславских вышел княжич Федор, и за малым не зашипела, словно большая и очень сердитая кошка.
– Ну-ну, не фырчи…
Без особой охоты ссадив с коленей возмущенно пискнувшую сестру, царевич отошел на пару шагов, после чего позволил стольнику приблизиться и выслушал его тихие слова. Вернувшись к лавочке и обняв заметно погрустневшую Евдокию, будущий государь легонько дунул в розовое ушко, отягощенное большой жемчужной сережкой.
– Уже все, да?
– А ты знаешь, зачем здесь стоит Федька Мстиславский?
Только-только разогнувшийся после почтительного поклона, тринадцатилетний княжич стоически выдержал недовольный взгляд царственной девочки.
– А затем, что у его младшей сестры Настасьи послезавтра именины и он хотел бы тебя на них пригласить.
– Да?..
Недовольство в девичьем взгляде разом сменилось подозрением. А ближник царевича после крохотной заминки склонил голову и приложил руку к сердцу, старательно показывая лицом и глазами – не просто хочет, а прямо очень-очень! Так сильно, что как бы и не помереть от огорчения, ежели откажут. Кстати, притворство наследника знатной фамилии было лишь частичным, потому что заиметь такую гостью для любого княжеского или боярского рода честь немалая. И выгода. Ежели именинница сможет свести с царевной хорошие отношения или даже стать ей близкой подружкой…
– Ты уже знаешь, что подаришь? А как нарядишься?
Евдокия слегка растерянно помотала головой, разом позабыв о своих обидах.
– Ничего, успеешь. Кстати, а ты не думала устроить у себя в покоях небольшие посиделки? Позвала бы только тех княжон и боярышень, кого хочешь видеть, похвасталась бы перед ними своими вышивками и украшениями, книжками да игрушками…
