Барин из провинции (СИ) - Иванов Дмитрий

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам Бог любимой быть другим.

— Бог ты мой… Какой слог! — глаза у Ольги заблестели, как у барышни при виде какой-нибудь драгоценности. — Это тоже он? Тоже новое?

— Как знать, как знать… — загадочно улыбаюсь я.

— Барин, а мне ужин? — в мою комнату почти без стука (так, стукнулся пару раз, но ответа ждать не стал) ввалился — иного слова не подберёшь — Тимоха.

— Ты пошто не стучишься? — недовольно смотрю на конюха.

— Правильно сказать будет — «почему», — по-учительски, но мягко поправила меня Оля. — А вы, извольте, выйти и ждать приглашения.

— Да шут с ним, пусть не выходит. В Москве розог всыплю ему — и все дела! А ужин свой проси в трактире — за тебя заплачено. Ты, я видел, всю дорогу что-то грыз, — ворчу я и делаю рукой жест: мол, выметайся из номера, ты тут лишний.

Понятливый Тимоха сваливает, бросив напоследок завистливый взгляд на наш столик.

А нам и самим мало, хоть бутылка и на полчетверти — а это полтора литра. Но я это вино пил уже раньше — слабенькое оно, почти компот.

Впрочем, хватило. Ольга большого опыта в пьянстве не имеет, а у меня тело теперь другой комплекции — весом поменьше.

И вот, когда вина оставалось уже на донышке, а Ольга становилась всё симпатичнее и симпатичнее… нам опять помешал Тимоха. Только если в первый раз он для приличия хоть постучал, то теперь просто вломился в номер и сразу захлопнул дверь за собой.

Я, несмотря на лёгкий хмель, сразу заметил: Тимоха побит. И был ара, как бы сказали в будущем, «на измене». Его красная морда, украшенная аккуратно подстриженной бородкой (а я ведь и не замечал этого раньше!) — не в пример нашим местным, обросшим, как лешие, деревенским мужикам — выглядела изрядно взволнованной. Гонятся за ним, что ли?

Будто подтверждая мои догадки, закрытая конюхом дверь тут же содрогнулась от мощного удара. Тимоха перестал её придерживать и, заметавшись взглядом по комнате, скаканул к окну. Он что, сигануть вниз хочет? Тут дверь распахнулась от сильного рывка — и в комнату завалился какой-то усатый субъект в офицерском мундире. Судя по морде — бухой и тоже злой. Но без следов мордобития. Погон я не различаю, но будем считать — не генерал это. Уж больно тощ он для такого чина.

— Сударь! Кто вам дал право врываться в мой номер? — попытался осадить я непрошеного гостя.

Мой мальчишеский голосок и не слишком мощная фигура испугать дяденьку точно не могли… Но на помощь пришла Ольга:

— Месье! Здесь дама, если вы не заметили! Корнет, потрудитесь объясниться!

— Мадам… пардон, мадмуазель? И вы, сударь… Тысячу извинений! Две тысячи извинений! Мне нужен вон тот смерд… и я тотчас покину вас. Плюс — от меня отличная мадера к вашему столу.

Пьяный корнет, оказывается, умеет куртуазно выражаться.

— Вам нужен мой дворовой конюх? К сожалению, продать его не могу. Мы путешествуем в Москву, и эта каналья мне самому нужен… Позвольте представиться: Алексей Алексеевич, помещик Костромской губернии! А это — моя спутница, мещанка Ольга Васильевна Мурова.

— Корнет Томчин Евгений Николаевич. Ахтырский гусарский полк! — отбил каблуками гость, поправив висящую на боку саблю.

— Присаживайтесь, корнет. У нас ещё осталось вино. Поведайте, сделайте милость, чем досадил вам мой крепостной? Я, знаете ли, только сегодня ему розог пообещал… А может, и плетей всыплю — после вашего рассказа.

— Эй, мерзавец! — обращаюсь я к Тимохе. — Гони на кухню и принеси нам лучшего вина. Сдачу вернёшь — я проверю!

Широким жестом достаю червонец и протягиваю аре, показывая глазами: мол, сваливай, пока корнет не пришиб. Пьяная офицерская морда… пардон, пьяное лицо защитника Отечества выражало полное одобрение моим действиям.

— Представляете, Алексей, твой мужик опрокинул моё блюдо с гусём — этот наглец упал на мой стол! — в одном предложении корнет умудрился обратиться ко мне и на «вы», и на «ты» одновременно.

— Охотно верю! Это на него очень похоже — на редкость неуклюжая скотина. Придётся мне компенсировать причинённые вам неудобства.

А пока прошу: отведайте ветчину, окорок, рыбу, паштеты… Вот этот грибной соус — всё с моего поместья!

— Ладно, уважу. В самом деле — не устраивать же дуэль из-за этой гадины?

Стук в дверь. Кричу «открыто», и в комнату заглядывает Владимир в форме фельдфебеля. Корнет и фельдфебель, насколько я знаю, звания близкие. Владимир с достоинством, но сдержанно представляется, взглядом быстро оценивает обстановку, и кивнув мне, выходит. Тимоха его, небось, послал. Молодец ара, хоть тут не затупил.

— Вот в кого ты такой неуклюжий? — грозно выговариваю я конюху, когда тот вернулся в номер с бутылкой домашней наливки из моего поместья и какой-то закусью вроде зелени. Проныра этот уже успел сбегать к карете!

Корнет наливку отхлебнул, причмокнул, удовлетворённо крякнул.

— Ладно уж, будя тебе. Разок засветил — и хватит. Но в другой раз смотри, на кого падаешь!

— Я не упал… Меня уронили, — промямлил несчастный конюх.

— Ступай к себе. Не гневи Бога, — приказываю я.

Мой крепостной только попытался было открыть дверь, как тут же вылетел в коридор — ручку дёрнули снаружи. На пороге возник новый персонаж: мрачный дядя, с окладистой бородой и всклоченной шевелюрой. Он внимательно осмотрел нас четверых и крикнул кому-то в коридор:

— Сюда иди! Тут!

М-да… А вот этому громиле точно не Тимоха нужен — на него он и не смотрит даже. Сообразительный конюх, поняв это, шустро выскочил из номера и побежал по коридору. Надеюсь, что к Владимиру.

А вид у вошедшей троицы молодцов совсем не мирный. Душегубный, я бы сказал, вид. И не с пустыми руками они пришли: дубинки, цепи какие-то… А у одного, кажись, и кистень имеется.

Радует только одно: не на меня мордовороты эти смотрят. Значит, не по мою душу пришли. Тогда кто им нужен? Корнет? Ольга?

Глава 2

Всё-таки это мой новый знакомец, корнет Евгений Николаевич, где-то знатно пошалил! Ведь он сразу понял, что пришли по его душу: резко выпрямился, осанка стала военной, и даже взгляд уже вполне трезвый. Вошедшие его узнали и радостно ощерились. Самый здоровый из троицы поднял дубинку — без замаха, но так, что стало понятно: он тут не за грибным соусом.

— Господа, — вкрадчиво начал я, отступая к столику, где стояла бутылка с остатками вина, — может, сначала поговорим?

Комната маленькая — и это, пожалуй, нам на руку: теснота помешала зайти внутрь третьему гостью. Здоровенный, как амбар, мужик с редкими белёсыми бровями и мордой-лопатой маячил в дверном проеме. Вот если он ввалится — будет не до разговоров.

В голове мелькнула мысль удрать, по примеру шустрого Тимохи. Но путь мне преградили незваные гости, а позади… нет, не Москва, она впереди, позади — слабая Ольга. Бросить её? Не по-мужски как-то…

Склонился к другому решению: пусть разбирается военный. Он все же офицер, и сабля у него, вон, сбоку болтается. Вырубит одного-другого — и можно будет геройски добить оставшихся… вернее, дождаться, пока Владимир подоспеет и расправится с ними. На Тимоху надежды особой нет: тот в драку не полезет и своего благодетеля — то есть меня — бросит, не задумываясь. Остаётся надеяться, что мой товарищ по попаданству всё же догадается сбегать вниз и позвать на помощь. Знаю, вышибала в трактире имеется.

И вроде бы с первым нападавшим у корнета вышло все ладно: ловкий пинок между ног — и бородач, не успев взмахнуть дубинкой, с утробным воем рухнул на пол. Но развить успех не удалось. Кистень — это палка, почти как нунчаки, только не восточные, а такие… тульского разлива — с шариком на цепочке — с размаху врезался в Томчина, и теперь уже взвыл от боли он.