Гай Орловский - Патроны чародея
– Кто стучит?.. А, Юджин…
Не давая ему высказать свое неудовольствие, я заговорил быстро и захлебываясь словами:
– Мастер, по дороге к нашей лаборатории на меня напали четверо химер! Страшные, аж жуть! Я прямо чуть сам в камень не перевернулся, я же нервный, пугливый, нежный, чуткий, отзывчивый… Я так завизжал от ужаса, что они подохли, точно ультразвук на них действует… И, не представляете, превратились… нет, вы не поверите, в людей!
Он крякнул.
– Они всегда превращаются в людей, когда умирают. Но как ты…
– Это было трудно, – признался я скромно, – однако как-то получилось, даже не знаю, я же так испугался, так испугался! Мастер, дело в том, что надо от них избавиться без шума.
– Что?
– Иначе, – объяснил я, – королева, узнав такое, вообще перекроет сюда все входы-выходы.
– Избавиться? – переспросил он непонимающе. – Как?
– Не знаю, – ответил я, – вы же чародей? Превратить в пыль, сжечь в камине.
Придерживая дверь, он осторожно выглянул наружу.
– Они где?
– Там, на ступеньках, – объяснил я. – Страшные такие!.. Хоть уже и люди. Но я-то знаю, что они все не люди! Это какой-то ужас, как жить?.. С живой легендой нельзя так обращаться!
Рундельштотт вышел на площадку, вытянул шею, оглядывая сползающие вниз трупы.
– Странно, – произнес он задумчиво.
– Что странно? – сказал я волнуясь. – Что странно? Ничего странного! Ну что там странное?
Он покачал головой.
– Три мужских, только одна женщина… Обычно все наоборот. Химерами часто становятся попавшие под свет трех лун, но мужчины обычно гибнут, женщины выживают чаще.
– Ничего странного, – возразил я быстро. – Они женщин берегут, такие вот примитивы, а сами по-мужски идут на опасные задания во имя чести рода… Ну сделайте же что-нить! Иначе нам вообще конец!.. Всех выгонят и все закроют.
Он подумал, сказал медленно:
– Погоди, принесу ингредиенты.
– А просто дунуть-плюнуть? – спросил я с надеждой.
Он поморщился, лицо стало высокомерным.
– Я не шарлатан.
Исчез за дверью и долго не показывался, я начал нервничать, Форнсайн что-то чует, наконец Рундельштотт вышел, очень недовольный с виду, на ладони искрится горка зеленоватого порошка.
Я не успел рот открыть, он поднес ладонь ко рту и сильно подул. Порошок взвился искрящимся облачком и медленно пошел над ступеньками вниз.
Я охнул, все четыре трупа превратились в лед. Рундельштотт оглядел их все еще недовольно, порошка жалко, все они жадные, а меня не жалко, нет на свете справедливости ни в одном из миров.
– А теперь что? – спросил я нервно.
– А пусть растают, – ответил он. – Сейчас жаркие дни.
– Хорошая идея, – сказал я с облегчением. – Но лучше помочь природе, ибо я ее царь и потому должен о ней заботиться и не ждать милостей.
Он вздохнул, когда я ногами сбросил все четыре глыбы по ступенькам еще ниже. Там в темноте загрохотало, захрустело, но, надеюсь, до первого этажа не докатятся.
– Да, так быстрее, – согласился Рундельштотт. – Мелкие льдинки растают сразу.
– Мастер, – взмолился я, – это был первый вопрос, но за ним более важный! Как создавать вещи… на более долгий срок? Нет, я не мечтаю даже о годах или месяцах, мне бы хоть на несколько минут!..
Он покачал головой.
– Какой ты прыткий.
– Жизнь такая, – объяснил я. – А то схарчат. А у меня кости мягкие, хрупкие, я же весь такой нежный и одухотворенный! Мне нужна защита.
Он буркнул:
– Это невозможно. Чуть-чуть надольше… это я могу помочь, но тебе придется очень худо.
– Это как?
– Есть такое зелье, – сообщил он, – неделю потом корчи бьют. И выживают… немногие.
– Согласен, – выпалил я, не раздумывая. – Согласен!
Он повернулся к приоткрытой двери в свою комнатку.
– Ладно, иди за мной. Только ничего руками не трогай. И ногами. Снадобье сделать могу, все ингредиенты есть. У тебя сильный дух, а чародею без него нельзя. И без риска нельзя… Но учти, из десяти принявших снадобье выживает один. Чаще всего, покалеченный. Да и то не всегда удается пробудить в себе силу, которая, как утверждают древние мудрецы, изначально в каждом.
– Я выдержу, – заверил я.
Он закрыл за нами дверь на ключ, кивнул мне на просторное деревянное кресло с широкими поручнями, где по сторонам свисают широкие кожаные ремни.
– Садись. Мне твоя уверенность нравится.
Я посмотрел на кресло, от него идет холод, словно вырублено из цельной глыбы льда. Сердце трусливо участило удары.
– Это не совсем уверенность, – сообщил я, стараясь не выказывать страха. – Это почти знание. Хотя, конечно, трушу, если честно. Как-то молотком попал по пальцу, дурак, сам хотел гвоздь забить… до сих пор помню, какое испытал счастье и просветление ума. Но я провитаминенный, а иммунная у меня после вакцинации вообще зверь, а не система. Как догонит какую бактерию, так и рвет на части!
Он повернулся к столу и перебирал там горшочки с растворами, настоями и мазями, а я тихохонько опустил зад в кресло и едва не подпрыгнул. Ощущение такое, будто сел голой задницей на лед.
– Что такое, – поинтересовался он отстраненно, – иммунная?
– Защита внутри нас, – пояснил я. – Ее можно ослабить, тогда болячки набросятся и задавят, а можно усилить. У меня усиленная. В моем королевстве это делают всем насильно, чтобы не болели, а работали и работали, гады.
Он покачал головой.
– Наверное, это… интересно.
В его комнате обычный для творческого человека бардак и беспорядок, я старательно настраивал себя на благополучный исход, это же так важно, то ли подкопить магии, то ли подучиться новым трюкам, вон даже мышей учат, а я еще та мышь, сумею, наверное, больше…
До сих пор, как будто кто ласково чешет спинку, когда вспомню, как создавал патроны и палил, не считая выстрелы, по тем гадам. Дык это ж только начало, я ж в глубине ленивой души жутко талантливый, только тоталитарное и давящее мой свободный дух общество не дает развернуться моей замечательности, но если апгрейдю магию, то вообще смогу… даже не знаю, но смогу!
Надо здесь выжать все, что смогу, прокачать свои умения, а для этого стисни челюсти, как бультерьер на кошачьем горле, замри, не дыши, терпи…
Он старательно составлял напиток из десятка ингредиентов, а в конце умело надрезал себе подушечку пальца, кровь часто закапала в чашу, а оттуда взвился красноватый дымок.
Я зябко поежился.
– Это что, обязательно?
– Увы, – ответил он.
Я уточнил:
– Обязательно из кончика пальца? Там столько нервов, это так больно. Лучше из основания, если нужно именно из пальца. Но вообще-то кровь везде одинакова, хоть в благородном сердце, хоть в неблагородной жопе.
Он посмотрел на меня с недоверием.
– Откуда ты взял такой бред?
– Из учебника анатомии, – ответил я. – Есть такая дисциплина в магической школе… Нет, уже в университете… или в академии?.. Да, скорее, в академии. Академии Высокой Магии!.. Хотя вообще-то чего такая хрень лезет в голову? Наверное, звучит красиво. А так я и универа в глаза не видывал.
Он сказал с отвращением:
– Одна и та же кровь? Никогда не слыхал такой чуши.
– Ладно, – сказал я, сдаваясь, – можете хоть руку отрезать. Или голову. Мне что, жалко?.. Я гуманист, так что хоть все тут поубивайтесь. Хорошо, не моя кровь нужна.
Он буркнул:
– Твою еще не знаю, а свою давно проверил. Та-а-ак, теперь взболтать… Ну вот, теперь выпей.
Я с подозрением смотрел на склянку с ядовито-зеленой жидкостью.
– Какая-то опасная с виду.
Он поморщился.
– Ты что, знаток? Определяешь по цвету?
– Да все знают, – возразил я, – красная прибавляет жизнь, синяя – магию, а зеленая – всегда отрава!
Он сказал с удивлением:
– Все знают? Мудрые там у вас… Все верно, это и есть яд. Но как бы тебе попроще…
– Все есть яд, – подсказал я, – и все есть лекарство?
– Соображаешь, – сказал он пораженно, – угадал. Этот яд тебя не убьет…
– Но даст силу?
Он покачал головой.
– А разве такое снадобье существует?
– Тогда зачем?
– Это позволит набирать силу, – пояснил он. – Если еще раз вдруг попадешь под свет трех лун, то в тебя поместится больше.
– Не лопну? – спросил я с тревогой. – Был медным кувшином с фиксированным объемом, а стану безразмерным кожаным бурдюком?
– Да, – ответил он и посмотрел чистыми глазами научного фанатика. – Хотя кто знает, лопнуть можешь тоже. Пей, а то выдохнется.
Я задержал дыхание, поднес склянку ко рту и начал переливать в себя частыми и большими глотками, иначе могу опомниться, я всегда опомниваюсь потом, так как бесконечно умен только потом на лестнице.
Рундельштотт наблюдал со спокойной бесстрастностью, словно вот так отравил уже сотни, если не тысячи подобных лабораторных мышей, но для большей достоверности статистики нужно отправить на тот свет еще партию.
Я ухватился за живот.
– Ого!.. Началось? Так быстро?
– Жжет? – спросил он. – Ничего, дальше еще интереснее. Откинься на спинку, давай руки… не бойся, ремни для твоей же безопасности. А это кольца для ног…
