Царь Александр Грозный (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

Кикиморка посмотрела на князя и спросила:

— А может быть, попробуешь очаровать мои доспехи? Ведь они — суть такая же.

Санька хлопнул себя по лбу ладонью.

— Семён Семёныч! — проговорил он. — Раздевайся!

— Что, опять? — с шутливым ужасом воскликнула Марта. — Может, на одном шлеме попробуешь?

Она подняла с пола две половинки шлема и совместила их. Подняла отрубленный кончик меча и приложила его к месту. Санька увидел ауру шлема и наложил на неё ауру своей защиты. Это получалось всё легче и легче. Александр понимал, что на повторные операции, действуя по шаблону, он вообще не будет затрачивать и минуты.

— Ну и чем вдарить? — спросил он. — Меч то зачарованный…

— Так ты разочаруй его, — хмыкнула Марта.

— Разочаруй, — задумчиво произнёс князь. — Слово то какое… Очаруй… Разочаруй…

Санька увидел структуру очарованного меча и не смог разглядеть в ней границу между своей сутью и сутью оружия. Поковырявшись в ней, он мысленно плюнул, и просто потянул на себя «своё». «Своё» вернулось «домой», и Санька увидел, что структура меча изменилась.

— Ну, кажется всё, — сказал он и покрутил меч, удерживая рукоять лишь большим и указательным пальцами. — Давай! Щас спою!

Марта снова выставила на кончике меча шлем, и Александр ударил по нему со всей силы. Он отошел и на втором шаге на встречу с Мартой немного подпрыгнул, опустил меч и даже чуть присел, когда «приземлился».

Сабля при этом сделала полный оборот вокруг кисти и ударила сверху слева на право, но не с проворачиванием вытянутой руки за спину, как бьют всадники, а с проворотом перед собой. Александр всё-таки надеялся на то, что разрубит двухмиллиметровый металл. С его-то прокачанной и напитанной светом мускулатурой…

Однако его меч лишь вскрыл стальную поверхность на ширину клинка и застрял в шлеме. Шлем крутнулся на конце кикиморкиного меча, и Санька, если бы не успел вовремя напрячь кисть, наверняка бы вывернул себе руку.

Эффект от зачарования был очевиден.

Санька уронил впившийся в шлем меч на пол, сел на диван, откинулся на подушку и уставился на Марту.

— Вроде получилось, — проговорил он.

— Получилось, — согласилась Марта.

— Но это не чистый эксперимент. Ведь и с силой моей сравнится отнюдь не каждый воин, да и шлем твой не из простого железа сделан. Но, главное, что мы видим разницу. И… Это… Зови Крока.

Марта улыбнулась, подошла и открыла дверь, пошепталась с охраной и, вернувшись, подняла меч с шлемом и, покачав головой, хмыкнула.

— Боюсь, что мечи надо зачаровывать по-другому. Оружие должно не просто разрубать волколаков, но и отбирать у них силу. И не думаю, что они нападут на нас в образе рыцарей, закованных в панцири.

Санька с интересом посмотрел на Марту.

— «А ведь и вправду, — подумал он. — Зачем им наражаться в рыцарей и давать нам повод для войны. Они-то и в наши времена наряжались в чужую форму и имитировали нападения на своих пограничников. Англичане в чьей форме только не воевали. А пираты?»

— Точно! — сказал Санька, согласившись. — Молодец Марта! Но как же мы тогда проверим силу и очарование оружия?

— Надо будет убить клеймённого волколака, — просто сказала Марта.

Санька опешил.

— И, где же его мы возьмём? Тем более клеймёного…

— Там, где они сейчас сидят: в орденских замках, в подвалах. Ты же можешь. Ты же всё видишь. Вот и найди.

— А ведь это — мысль, — задумчиво «воздев очи», сказал Санька. — Можно будет на них ведь потренироваться! Умница! Иди я тебя поцелую.

Марта шагнула к дивану.

— Меч-то брось!

Меч, уже без зажавшего его шлема, упал на ковёр.

Марту никогда не нужно было звать два раза. Она приходила сразу, тем более за поцелуем. Кикиморка страсть как любила целоваться. И Саньке тоже нравилось с ней это делать.

Она села с ним рядом и Александр вынужден был лечь и, потянув её на себя, положить Марту сверху.

— Очень неудобный инструмент, — скривился князь и возжелал притянуть к себе второй диван, мысленно потянул, представив его, стоящий зеркально, к первому. Потянул и почувствовал, что его левый локоть уже не висит в воздухе, а упирается в кожаную поверхность.

— О, как! — сказал Санька, повернув голову налево и увидев под локтем второй диван. — Ну, это-то совсем другое дело!

Марта тоже удивлённо смотрела то на кожаную поверхность, то на Саньку.

— Эт-то, — сказала она с запинкой. — Редкий дар. У нас так никто не может. Взять, положить, это — да… А передвинуть… Тут большая сила нужна.

Санька отодвинулся от спинки дивана и лёг по диагонали, а Марта села на него верхом.

— Так-то лучше, — разулыбался он.

— Но ведь сейчас Крок придёт, — сказала она.

— Отсылай его назад, — засмеялся князь.

Марта прильнула к его губам.

Александр погрузился в глобальную сеть в поисках воолколаков. Так он стал называть «внешнюю» ноосферу в отличие от её образа в нём самом, которую он прозвал «локальной». Всё-таки Санька был порождением цивилизации создавшей сетевые технологии и компьютеры и весьма продвинутым порождением. Как известно, любовь к выпивке не мешает быть любопытным, а Санька любил познавать новое и перенимать передовой опыт. Он даже прошёл курсы переподготовки по освоению компьютеров.

Именно поэтому ему было понятны сетевые коммуникации ноосферы. Вернее, так ему казалось, потому, что ноосфера — есть система многофункциональная и адаптационная, приспосабливающаяся под любого пользователя. То есть в ней есть любые коммуникаторы и фильтры, и прописаны любые протоколы. Только выбирай те, которые тебе понятнее.

Санька прописал в поисковиках нужные образы и принялся прописывать скрипты для фильтрования объектов.

Ноосфера, если рассматривать её всю, представляет собой огненный шар и только вблизи распадается на множество точек. Понять, чьи это точки, без концентрации на них не возможно. Но где найти столько времени?

Санька пошёл другим путём. Он снял параметры с аур «своих» оборотней, заложил их в сеть, сотканную из его, Санькиных, энергетических нитей и раскинул её по территории от Дерпта до Мариенбурга. Получилось что-то похожее на рыбацкий бредень. Да и не мудрено. По образу и подобию создаёт не только Бог, но и человек, подражая в своих поделках увиденному ранее.

Санька протянул свой «бредень» до Риги, но он оказался пуст. В него не попали не только клеймёные тёмным пламенем волколаки, но и простые, оставшиеся после ухода с Александром светлые. И это означало лишь то, что и оставшихся дома братьев Крока «рекрутировали» в армию противников Руси.

На «протяжку бредня» Александру потребовалось довольно много времени. Его сеть постоянно растягивалась и связи между узлами, куда он вложил усреднённые параметры аур оборотней, прерывались. Саньке приходилось подтягивать их ближе друг к другу и снова скреплять.

Вроде бы простая работа требовала от Александра большой концентрации внимания за своим размноженным «сознанием». Как не называй эти энергетические сгустки «поисковиками» или ещё как-то, но это был его энергия, размноженная многократно и разбросанная по ноосфере на большом расстоянии от него самого. По сути, это был он сам, растворённый во глобальной сети.

— «Как бы не получить размножение личности», — часто думал Санька.

А вы говорите насущные, или ненасущные проблемы и скачущие, как воробьи по куче, мысли… Как им не скакать, когда Санькин разум одновременно и уже давно был там-сям, тут-сют…

Первого волколака Санька поймал в свои сети только на третьи сутки кропотливой работы. И это был обычный оборотень. Его аура не отличалась от ауры светлых оборотней и прятался он в глубокой норе, вырытой копателями янтаря на берегу Балтийского моря недалеко от замка Лохштед.

Крок, когда ему сказали, что его братья-оборотни исчезли, не особо удивился.

— Их там и так было совсем мало. В каждом лесу не больше одной семьи, но чтобы оборотень-одиночка прятался на берегу моря? Это что-то невероятное.