Владимир Боканов - Хроники Арта. Дважды Меченный
– Я слышал, что веспийцы обвели тебя вокруг пальца, любезный братец? – Неприкрытая ирония, сквозившая в его голосе, заставила короля вновь почувствовать себя младшим в семье. – Зачем ты вообще решил держать их под стражей? Гней Великий чрезвычайно щепетилен в вопросах этикета. Не стоит без причины злить такого могущественного соседа.
– Причиной стало недавнее покушение на королевскую особу.
Сквозивший в голосе его величества лед ни капли не смутил собеседника.
– Покушение? Не смеши ворон! Ты лично! Лично отпустил виновных! До сих пор не могу поверить, что вы с Траем купились на бредни этой эльфийской гадюки! Да еще и умудрились отправить принца вместе с бывшим мятежником на ответственное задание. Похоже, дар покинул тебя, да и верховного тоже. Один впал в старческое слабоумие, поверив голодранцу с двумя метками, другой, по-видимому, забыл, как много крови было пролито во время Мятежа четырех.
– Ошган никогда не был мятежником, – фыркнул Ругар. – Кому, как не тебе, об этом знать?
– Я знаю одно: вместо того чтобы отомстить подлым арлингам, лично возглавив армию, ты продолжаешь трусливо строить никому не нужную стену. Золота, потраченного на твою затею за все эти годы, с лихвой хватило бы на войско, способное поставить на колени даже веспийские легионы. – С этими словами Кормак ухватил лежащий на столе эльфийский кинжал и с яростью вонзил его в столешницу. Махнув рукой выглянувшему на шум стражнику, король усилием воли сдержал приступ гнева.
– Тебе все не дает покоя слава предков. Хочется пойти побряцать оружием? Так в чем же дело? Забирай своих голодранцев и вали отсюда на все четыре стороны! Лично мне покой Иберии дороже трофеев, оплаченных кровью ее жителей.
– Как был слюнтяем, – скривился рыжеволосый, – так им и остался. Каким местом думал отец, когда назвал тебя избранным? Я ведь все тогда рассчитал. Не явись ты в последний момент, дар богини обязательно был бы моим.
– Я помню, как получил метку. – Голос его величества эхом отразился от каменных стен. – И отлично помню, чье место я занял. Место Торвина Серого. Я слишком хорошо знаю тебя, брат, чтобы понимать, какая именно «случайность» заставила отличного наездника свалиться с седла. И слава богам, что отец тоже понял это. Ты смеешь говорить мне о потере памяти? Да будет тебе известно, что только память о случившемся помогла мне годами сносить все те безумства, которые ты вытворяешь. А теперь убирайся, убийца, уходи, пока во мне осталась хоть капля любви к такой твари, как ты! Уходи и больше не возвращайся! – с этими словами Ругар резко отвернулся к окну и потому не заметил, как Кормак неуловимым движением достал из-за пазухи кожаный кисет и метнул щепотку синеватого порошка прямо в пылающий камин. В наступившей тишине было слышно, как трещат, догорая, березовые поленья, распространяя легкий, почти незаметный запах. Когда за рыжеволосым громко хлопнула дверь, Ругар повернулся, глубоко вздохнул и тяжело опустился на освободившийся стул. Взгляд его упал на острое лезвие, хищно торчавшее из древесины. Потянувшись к нему, король ощутил странное головокружение, сменившееся внезапным удушьем.
Его нашли утром лежащим ничком на дубовом столе. Неподвижный, будто спящий, гигант сжимал в огромном кулаке глубоко воткнувшийся в дерево эльфийский клинок. Раздвинув придворных, в зал торопливо вбежал Трай. Гримаса ужаса исказила его морщинистое лицо при виде исполинского тела. Дрожащими пальцами он слегка коснулся шеи Ругара, словно надеясь на то, что все происходящее является одной нелепой ошибкой. Потрескавшиеся губы лихорадочно шептали слова молитвы в ожидании чуда. Чуда не произошло, но внезапно, ощутив пальцами странную шероховатость холодной синюшной кожи, Огненный нахмурился и завертел головой, словно пытаясь что-то мучительно вспомнить. По мере понимания его глаза налились кровью.
– Это убийство! – Властный рык жреца заглушил сдавленные всхлипывания окружающих.
– Да, убийство, и мне известно, чьих рук это дело. – Не менее властный голос заставил всех повернуться к дверям. Там, сжимая в правой руке обнаженный меч, стоял Кормак. Левая рука обвиняюще указывала на кинжал, украшенный замысловатыми эльфийскими письменами.
– Но ведь вы сами… – пролепетал один из стражников. Договорить ему не удалось, сталь взвизгнула, разрубив беднягу почти пополам.
– Кто еще хочет сказать слово в поддержку собак из Арлинга?
При виде свирепого оскала большинство придворных испуганно потупились.
– Король поверил Ивару. – Единственным, кто твердо встретил взгляд пылающих, глубоко посаженных глаз, был Огненный.
– Король теперь я. – Эти произнесенные с неприкрытой угрозой слова заставили всех присутствующих покорно опуститься на колени. Всех, кроме верховного.
– Ты еще не коронован, принц. Боги еще не сказали своего слова.
– Боги пусть приказывают мертвым. – Кормак кивнул в сторону трупа. – Коронация состоится через неделю после погребения. Вечером жду тебя на малый совет, жрец. Хотя можешь и не приходить. Это ничего не изменит.
Тело Ругара обмыли, густо смазав дорогими маслами. Затем, облачив в лучшие парадные одежды, его положили внутрь палатки, установленной на тридцативесельном драккаре. Пальцы рук были унизаны золотыми перстнями. В руках его, сложенных на груди, покоился огромный двуручный фламберг, слегка прикрытый парчовой тканью. Вокруг на начищенной до блеска палубе лежали посмертные дары, достойные почившего правителя Иберии.
Горы золота и драгоценных камней сменяли сверкающие на солнце доспехи и редкие ткани. У самого изголовья неподвижно сидел, запустив пальцы в растрепанную поседевшую голову, начальник королевской стражи. Всклокоченные волосы грязными прядями лежали на его спине и плечах. Две дорожки слез выделялись на морщинистом обветренном лице. Остальные проходили, низко кланяясь усопшему, и только Неспящий упрямо продолжал нести последнюю стражу возле своего господина. Господина, которого он не сумел спасти.
– Друг мой. – На голову Дрофана легла мозолистая ладонь. – Не вини себя в его смерти. Даже боги не предвидели такого исхода. Зато король умер, сжимая оружие в руках, и сейчас, должно быть, весело пирует за одним столом с Варданом.
– Ты не понимаешь, Трай. – Дрофан поднял искаженное горем лицо. – Он тихо умирал, а я спокойно стоял за дверью! Обычно я проверяю покои каждые три часа, а тут решил не тревожить покой повелителя после тяжелого разговора с братом.
– Тяжелого разговора? – напрягся верховный.
– Да, они орали друг на друга так громко, что стены сотрясались. Потом Кормак выскочил из королевских покоев словно ужаленный. И больше к королю никто не входил. Как убийца смог просочиться через выставленную мной охрану, до сих пор ума не приложу. Проклятие! За все те годы, что я верой и правдой служил его величеству, мой дар помог мне предотвратить не одну сотню самых изощреннейших покушений. Ведь умение не спать неделями без какого-либо вреда для здоровья стало одной из причин моего назначения на этот пост. Впервые я не успел тогда, на пиру в Хрустальном замке. Но эльфа я хоть видел. А то, что случилось прошлой ночью, просто не укладывается в моей голове. Такой позор можно смыть только кровью. Верховный, я решил остаться на драккаре, чтобы вместе с королем подняться в чертоги Вардана и там вечно охранять его душу.
– А если я, – Огненный понизил голос, – предложу тебе смыть позор не собственной кровью, а кровью настоящего убийцы? Думаю, бог над богами оценит такой поступок, да и Ругару пришлась бы по душе моя задумка.
– Что нужно делать? – Дрофан не колебался ни секунды.
– Для начала привести себя в порядок, а потом набраться терпения. Разговор у нас будет не из легких.
Через час, облаченный в привычный потертый доспех, все еще бледный, но уже твердо стоящий на ногах начальник королевской стражи снова предстал перед верховным. Только временами раздающийся скрип кожаных перчаток выдавал грызущее его нетерпение. В остальном Неспящий был невозмутим и предельно собран. Оглядев вошедшего, Трай начал издалека:
– Я никогда не был силен в ремесле травника или знахаря. Есть гномы, ведающие намного больше меня. Однако двадцать лет назад меня впервые поразила неестественная шероховатость кожи одного лично осмотренного мной покойника. Айрик Золотой умер во цвете лет и в зените своей славы. Умер за одну ночь, точно так же, как недавно почил и Ругар. Не зная, что на самом деле ищу, много дней я провел среди потрепанных свитков и рукописей королевской библиотеки. Уже почти отчаявшись найти разгадку на мучавшие меня сомнения, я натолкнулся на упоминание о синем корне. Являясь частью одного неприметного растения, раз в тридцать лет он обретает силу, способную убить даже дракона, не оставив при этом почти никаких следов. Никаких, кроме временного поражения кожных покровов, заметного только в первые несколько часов после смерти. Я сам никогда не держал в руках этого яда, известного лишь величайшим из травников, но в ту ночь, когда погиб Айрик, из его покоев тоже были слышны крики и проклятия. Мои подозрения столь чудовищны по своей сути, что я боюсь даже произносить их вслух. К тому же нет никаких прямых доказательств причастности одного из близких, очень близких королевских родственников к данному злодеянию. Скоро должен состояться малый совет, на котором будущий король расскажет нам наконец о своих планах. Потом настанет наш черед действовать. Для того чтобы предъявить такие серьезные обвинения, мне надо будет испросить совета у одного давнего друга, а ты, как действующий начальник стражи, должен будешь внимательно следить за каждым шагом Кормака. И не дай тебе Вардан проявить хоть каплю неприязни к его высочеству. У принца звериное чутье на малейшие признаки недовольства, недаром прозвище Убийца прилипло к нему, словно вторая кожа. Друг мой, для Иберии настали темные времена. И если для устранения внешней угрозы я уже сделал все, что мог, то на эту червоточину моих сил может и не хватить. Если вдруг со мной что-нибудь случится, ни в коем случае не пытайся действовать в одиночку. Разделить эту ношу можешь с Нориком из клана Черного Ястреба и Ошганом из клана Алмазных Секир. Один по праву является вождем сильнейшего на данный момент клана, другой за последние годы изрядно поднаторел в дворцовых интригах. Свои мысли я на всякий случай изложу в книге всех верховных, а ключ от нее будет лежать в главном храме Аркоса, под статуей Дитры. Запомни мои слова, Дрофан. А теперь идем. И да пребудут с нами боги.
