Андрей Посняков - Меч времен
Что ж… «дядька» так «дядька»!
Опустив глаза, Михаил поклонился в пояс:
— Благодарствую за доверие, боярин-батюшка!
— Ништо… Поглядим, как дело сробишь!
Глава 7
Лето 1240 г. Великий Новгород
«Дядька»
Своеобразной разновидностью рядовичей были закупы…
Социально-экономические отношения и классовая борьба на Руси IX–XII вв.«Дядька» так «дядька». Бывало и хуже, когда в бытность свою «молодым специалистом» (сразу после окончания вуза, еще до фирмы) Михаил преподавал историю в классе ЗПР — «с задержкой психического развития», если кто не понимает — для пущего благозвучия переименованного просто в «коррекционный». Эти детишки понимали только силу и страх — их нужно было бить, — как втихомолку советовал директор, — а бить было стыдно, да еще и жалко, в конце концов, он ведь, Михаил, мужик, а они дети… Потому, конечно, не слушались — делали что хотели, стояли на ушах, орали… вызывая пристальное внимание администрации, имевшей нехорошую привычку прохаживаться во время уроков по школьным коридорам — отслеживали, так сказать, учебный процесс. Мише, конечно, за дисциплину, точнее — отсутствие таковой — на всех педсоветах доставалось — склоняли. Поначалу обидно было, а потом… потом привык. К детям, не к администрации. Решил для себя — если кого-то, не дай бог, зашибешь, завуч и директор в камере рядом сидеть не будут… а раз так, то пошли они со своей «дисциплиной» туда и туда… Вам тишина нужна? Вы и наводите, а я уж займусь чем поинтереснее… Урок выстрою грамотнее, к примеру…
Так Михаил никого и не тронул — ни единого ребятенка… Ну, подзатыльник, бывает, даст иногда… так, в запале… Дети не обижались. Такой вот опыт… Применить его здесь? А почему бы и нет? Поработать, так сказать, по заявленной в дипломе специальности — учитель. Тем более, бояричи-то были, по тутошним меркам, почти взрослые — еще год-два — и — по крайней мере, старший, Борис — уже воин!
Они были очень похожи внешне, эти погодки — оба светловолосые, светлоглазые, только — как это ни странно — а младший, Глеб, имел характер куда как шабутней, нежели у братца. Побоевитее был, поактивней, на проказы и мелкие детские шалости куда как охоч… иное дело — Борис. Тот все в умственную сферу рвался — рассказки послушать, книжки, что у батюшки-боярина были, прочесть, написать что-то на берестяной грамоте. Мише он понравился — умный, серьезный, внимательный. И младшенький его слушался… хоть иногда и бивал.
Те приемы владения мечом, что показал Михаил, братьям весьма понравились, вызвав забаву на целых полдня — все тренировались на деревянных клинках, бились, пока у младшего от усердия «меч» не сломался. Утомились все, запотели — денек-то жаркий выдался, вёдро.
— Мисаиле, а давай пойдем выкупаемся! — напившись из колодца воды, заканючил младший. — Ну, давай, а? На вымол пойдем, в предмостье…
— В предмостье не пойдем, — резко пресек отрока Миша. — Батюшка ваш не велел.
— Так он не узнает!
— Ага, не узнает… А тиун? Уж тот-то все доложит.
— А батюшка сказал, чтоб ты нас не неволил!
Ага, вот оно как. Не неволил!
— Купаться сходим, — Михаилу и самому было жарко. — Только не на вымол… На Федоровский ручей.
— У-у-у, на ручью не интересно.
— В догонялки там поиграем, нырять вас поучу!
— О, да мы умеем!
В общем, уговаривал недолго — бояричи покривились да все ж таки согласились — не река, так хоть ручей. Обсказали тиуну, собралися, пошли.
— А ну-ка, кто тут что знает? — вышагивая, не торопясь, расширял свой кругозор новоявленный «дядька». — Это вот что за церковь?
— Это Павловская… два сорока лет назад выстроена.
— А эта?
— Эта? Святой Ирины.
— А что за частокол? Чей?
— Ха! Чей?! То — Никодима Мирошкинича усадьба, боярина знатного… такого, как наш батюшка!
— Никодима Мирошкинича, значит? Угу…
Отвечал все Борис, Глеб отмалчивался… то есть нет, не молчал, конечно, наоборот — галдел, вскрикивал, показывал пальцем:
— А вона ворона, видите? На той осине!
— Это не осина, братец, а липа.
— Да и бог с ней, я ж не о липе — о вороне. Вот, ежели б мне стрелу с луком — я б это ворону с сорока шагов свалил.
— Хвастун! — Борис улыбнулся. — Не сбил бы ни за что?
— Я бы не сбил?! А вот сейчас ка-ак дам!
— Цыц!!! — Михаил окинул детей строгим взглядом. — Мы купаться идем или драться?
— Купаться…
— Вот то-то же!
На Федоровском ручье, шагах в ста от впадения его в Волхов, на песчаной излучине и остановились, близ зарослей ольхи и ивы. Михаил нагнулся, потрогал рукой воду, показалось — холодная, однако мальчишки уже поскидали одежду и с хохотом бросились в ручей наперегонки, поднимая брызги:
— Ай! Уй! Славно-то как! Славно!
Миша и моргнуть не успел, как был уже с головы до ног обрызган. Вот, гады! Впрочем, приятно! В знойный-то день… Разбежался, нырнул… ах! И вправду — славно.
На ручье купающих хватало — в основном подростки, юноши, но были и взрослые — судя по одежке, мастеровые, купцы — точнее сказать, приказчики — или что-то в этом роде.
Как и все студенты-педагоги, Миша когда-то проходил практику в детском лагере и теперь вспоминал инструкцию. «Строго запрещается: нырять, брызгаться, заходить в воду без разрешения вожатого (инструктора, тренера)…» Примерно так, кажется…
Водичка и вправду оказалась прохладной, и Миша выбрался, уселся на бережку обсыхать рядом с какими-то парнями. Поздоровался вежливо, те тоже отозвались — мол, и ты здрав буде. Михаил поискал глазами своих: ага, во-он они, плещутся вместе с какими-то ребятами… орут, ныряют друг за дружкой, толкаются… Как бы, не дай бог, не утопли! Не должны, тут мелко…
— Отроков выкупать привел? — поинтересовался сидевший рядом молодой человек — худой, но жилистый, с узкими смуглым лицом и открытым взглядом. — Не бойся, друже, не утопнут — не Волхов. Сюда мнози приводят.
— Не утопнут, оно так, — Миша улыбнулся в ответ. — А вот как бы не замерзли. Закашляют, зачихают… Не знаю даже, как теперь их из воды выманить?
И правда — не знал. Не крикнешь же, как в лагере:
— Кто последний, тот без компота!
Этих оставишь без компота, как же…
— А чего их выманивать? Пущай себе плещутся, жара ведь, — молодой человек подмигнул и представился. — Меня Онисимом кличут. Онисим Ворон, смугл потому что.
— Михаил, — Миша протянул руку и улыбнулся, увидев, как бояричи, выбравшись наконец из воды, принялись бегать по песку взапуски. Ну, теперь-то уж не замерзнут, согреются, солнце-то — эвон, палит! Ноги бы только не раскровянили… Ха! Уж битых стекол тут точно нет, как нет и бутылок… бутылок… стекол…
— Слышь, Онисим, я деве одной знакомой хочу в подарок браслетик стеклянный прикупить. Подскажи, у какого мастера лучше?
— Смотря какие, «новгородки» или «киевки»?
— А чем отличаются? — Михаил удивленно моргнул.
— Ну ты, брат, видать, издалеце!
— С Заволочья.
— А, ну тогда ясно, — Онисим пригладил волосы, охотно разъяснив, что «новгородки», стеклянные браслеты из местного сырья, обычно коричневые, желтые, зеленоватые, а вот «киевки» — синие, голубые, сиреневые…
— О, мне бы, пожалуй, «новгородки» бы подошли! — Михаил и не старался скрыть радость — ну, хоть что-то узнал. — У кого покрасивше?
— Много мастеров есть, — новый знакомец степенно почесал затылок. — Ты вот что, у самих стеклодувов и погляди… Да по торжищу походи, погляди, может, что зазнобушке своей и высмотришь. Кваску хошь?
— Да я бы с удовольствием.
Онисим вытащил из кустов плетеную флягу, протянул:
— Пей.
Поглядывая на играющих ребят, Миша с удовольствием сделал пару глотков, поблагодарил:
— Вкусный!
— Еще б не вкусный, бабка делала! — улыбнулся Онисим. Потом почесал затылок, подумал немного, добавил:
— А браслеты красивые у Симеона-мастера, что на Лубянице живет… Да, на Лубянице, тамо…
Так-так… на Лубянице, значит. Где та корчма… А весело там дрались, ничего не скажешь — жаль, мало. И знакомец там появился — Онуфрий Весло, лодочник… с Федоровской пристани, кстати — совсем рядом. Сходить, что ли? Нет, за мальцами приглядывать надобно. Ишь, разбегались… не пора ли домой, на усадьбу?
— Не, не пора, не пора! — закричали хором. — Ну еще немножечко!
Убежали, в воду — хлобысь! Только по сторонам брызги. Михаил тоже окунулся еще разок, выбрался на берег, за ним — и мальчишки, постояли немножко на ветерке, пообсохли. Онисима уже на прежнем месте не видно было — ушел.
— А что-нибудь нам расскажи, дядько Мисаил, — подергал за руку младшенький, Глеб, посмотрел серебряными, как волховская водица, глазами. — Ну, расскажи, а?
— Верно, — поддержал братец. — Чтоб не скучно было до усадьбы идти.
