Анатолий Махавкин - Прайд (СИ)
Видимо картины, нарисованные воображением, как-то отразились в моих глазах и Силия, точно зачарованная, смотрела в них. Потом осторожно освободила свои ладони из моих и смущённо опустила глаза.
– И всё-таки мы должны танцевать, – произнесла она, с ноткой упрямства в голосе, хоть к чему именно относилось её упрямство: к моим попыткам очаровать её или к своим попыткам сопротивляться, было неясно.
– Танцевать? – переспросил я, улыбаясь, – мы будем танцевать, – какая-то интонация в моём тоне вызвало на её лице тень беспокойства, – это будет необычный танец. Просто не сбейся с ритма и оставайся со мной.
– Остаться. С. Тобой? – так это прозвучало, – но ты же будешь рядом и удержишь меня?
Сплошные двусмысленности. Силия похоже, не видит их, как не замечает нашего перехода на ты. Так бывает, когда отношения преступают определённую грань и дальше будет только взлёт. Или падение – всё лишь в точке зрения.
Я обвил талию Силии своей рукой и прижав партнёршу к себе, закрыл глаза, прислушиваясь. Самое главное – ощутить внутренний ритм музыки, увидеть волны, струящиеся в пространстве и слиться с ними. Ты уподобляешься сёрферу, скользящему внутри водяной трубы. Стоит допустить малейшую ошибку и выпадешь из ритма, собьёшься, убьёшь движение.
Мы начали танцевать. Силия оказалась изумительной партнёршей – лишь пару раз, в самом начале, она запнулась – всё же такая манера танца была для неё непривычна, а потом плотно прижалась ко мне, и мы превратились в одно существо. И мы не плясали, нет. У нас и ног-то не было! Мы плыли по воздуху, перебирая незримые струны, натянутые в эфире. Можно сравнить подобное состояние с интимной близостью, и я знал, многие женщины были на грани оргазма во время подобных танцулек. Это заметно, если посмотреть партнёрше в глаза.
Так я и сделал. Веки Силии трепетали, точно она засыпала, а в уголках глаз трепетали жемчужинки слезинок. Ну вот, её ожидало волшебное сновидение, наполненное негой и наслаждениями, от которых захватывает дух. Когда она погрузится в это чарующее волшебство, то навсегда останется там, в царстве благоухающих цветочной свежестью полян, с травой мягкой, словно перина и пение птиц послужит аккомпанементом к непрекращающимся наслаждениям.
Девушка уже спала и видела этот сон, о котором я тихо шептал ей на ушко во время нашего танца. Слова, срывающиеся с моего языка были гладкими точно морские окатыши и легко скользили в прелестные ушки слушательницы. Ещё бы им не быть такими – я повторял их несчётное количество раз, роняя в другие, но такие же прекрасные уши. И всякий раз эти семена давали обильные всходы, прорастая невероятными деревьями надежды, усыпанными ярким цветами ожидания. Я пел песню сирены, предназначенную душам, уставшим от плавания по океанам одиночества. И эта песня звала их разбиться об острые рифы желания. Я плёл из своих слов паутину, которая путала мысли девушки, лишая её возможности здраво оценивать мир. Она точно блуждала по бесконечному лабиринту зеркал, но вместо отражений на неё смотрел человек, ждущий её у выхода. И этим, нежно улыбающимся человеком, был я.
Это был не танец, а настоящая песня – ода страсти. Я видел это по лицам окружающих и их действиям. Никто не танцевал. Вокруг нас образовался широкий круг, и мы плавно скользили внутри него. Никто не осмеливался не то что заговорить, но даже пошевелиться. Ай да я!
Танцы танцами, но как там мои подопечные?
Илья угрюмо сверкал глазами, отстраняясь от общей толпы. На его руке повисла какая-то совершенно зелёная девчушка, но он, похоже, совершенно не замечал её. В его глазах, я видел это даже отсюда, плескалось чёрное море мрака. Ненависть – вот что это было. Я ощущал, как она просачивается в его сердце, чтобы дать там обильные всходы. Он думал обратить их против меня. Ну это мы ещё посмотрим, здесь я решаю: кто кого ненавидит и зачем это вообще нужно.
Около Гали я увидел давешнего здоровяка, с физиономией, напоминающей кирпич. Видимо этот огр с грудью, похожей на бочку, сумел распугать остальных претендентов, да так что никого и близко не было. В связи с этим, лицо гиганта цвело самодовольством жизнерадостного поросёнка. Однако мой танец оказался способен пронять и подобное животное. Поглядывая на нас, с Силией, он преисполнялся нежности и пытался притянуть Галину поближе. Кошка, в ответ на эти поползновения, легко ускользала в сторону, сохраняя дистанцию постоянной.
Ольга, напротив прижималась к Черичу так, словно ей срочно нужно было согреться, а он оказался камином. Будто невзначай, её пальчики прошлись по животу секретаря, соскользнув чуть ниже. Неудивительно, что у того глаза едва на лоб не лезли и горели, как два прожектора. Его ладонь, по-хозяйски расположилась на бедре кошки, с явной целью изучить эту часть тела до самого колена. Просто поразительно, как девушки, действуя столь разными способами, одинаково доводят мужчин до исступления.
Очередной поворот в танце и ещё одни горящие глаза. Я думал, у Ильи глаза пылают ненавистью? Я заблуждался – это было лишь лёгкое недовольство. Вот, то меня ненавидит по-настоящему. Нарит Чаруки, бледный, как мертвец, стоял в первом ряду наблюдающих и пожирал меня крайне недружелюбным взглядом. Руки он сложил на груди, сцепив пальцы с такой силой, что они стали фиолетовыми. Мальчик переживает. Впрочем – это меня не удивило, всегда обидно, когда чужак отнимает любимую игрушку, а мамочка далеко и не может заступиться.
Кстати, насчёт мамочки. За спиной Чаруки возвышалась массивная фигура Саржа, который посреди толпы разряженных дворян выглядел настоящей белой вороной. Наклонившись, этот вездесущий разведчик, настойчиво втолковывал молодому человеку какие-то мудрости. Напрасно. Тот, раздражённо подёргивал плечиком, не отрывая взгляда от нашей пары. И всё же, какие вещи там ему пытался объяснить Сарж?
Но музыка всё продолжалась и продолжалась, словно никто не решался прервать танец, который произвёл подобный фурор. Или всё обстоит не так хорошо? Может кому-то потребовалось проверить пределы моей выносливости и основательно вымотать меня? Идиоты – я могу не останавливаться сутки напролёт. Но я танцевал не один, а моя партнёрша не имела резерва сил, подобного моему. Силия споткнулась раз, другой, выбилась из ритма и едва не повалилась на меня. Моя магия не давала ей остановиться, и девушка могла совершенно обессилеть, а это меня не устраивало. Я замер, прижимая её к себе. Волшебство рассеялось и Силия жалобно посмотрела на меня.
– Извини, я больше не могу, – она устало усмехнулась, – это было нечто невообразимое. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного, но мои силы на исходе. Ты же не допустишь, чтобы удовольствие превратилось в муку.
– Конечно же нет, повелительница моего сердца, – я прикоснулся губами к её пальцам, – мучение и наслаждение ходят рука об руку, но смешивать их, действительно, не стоит.
Музыка замерла, но её завершающие аккорды ещё порхали под сводами зала, словно дикая птица в поисках выхода.
Однако пернатое недолго трепало свои перья, перепуганное настоящей бурей оваций, в которой нас утопили благодарные зрители. Со всех сторон слышались возгласы восхищения, с явственным оттенком зависти. Склонив голову, я прижал ладонь к груди, отвечая на эти знаки внимания, после чего медленно увлёк Силию сквозь толпу. Имитировав случайность, я проложил наш маршрут, около Чаруки и партнёрша потешила моё самолюбие, ни единым жестом не показав, что она заметила своего любимого. Ну а я, подлая скотина, не смог удержаться от некоторых знаков внимания.
Минуя, кипящего от злости парня, я подмигнул ему и покровительственно улыбнулся – дескать учись, как это нужно делать. Если до этого он был просто бледным, то сейчас стал белее мела. Нарит яростно вцепился зубами в нижнюю губу и дёрнулся в мою сторону. Давай, подзадоривал я его, почувствуй тёмную силу…А чёрт! Массивные лапы Саржа легли на юношеские плечи и нажали на них, не дав парню сделать ни шагу.
В общем, мы спокойно прошествовали через расступающуюся толпу к мягким креслам около дальней стенки. Силия, которая на последних шагах почти висела на моей руке, со стоном опустилась в свободное, ещё не занятое пухлыми обжорами, кресло. Эти толстые, напоминающие обожравшихся жаб, личности, располагались на многочисленных креслах и диванах, с тупым равнодушием взирая перед собой. Наше появлении не стало для них неожиданностью – они его просто не заметили. Даже наш танец, способный оживить мертвеца, оказался не в состоянии вывести животных из их жвачной нирваны. Всякий раз встречаясь с подобными существами, я задавал себе вопрос – какова их ценность для нашей вселенной? Способен ли принести пользу этот багровый кусок жира, судорожно расстёгивающий пуговицу жилета? Лишить жизни подобную тварь – значит оказать благодеяние, избавить отару овец от больной особи, мешающей передвижению вперёд.
