Андрей Колганов - Жернова истории
— Будем следить за статистикой запасов в торговле. Когда появятся признаки заминок в сбыте — это будет тревожный сигнал. Будем наблюдать за курсами акций на бирже. В период подъема они будут практически непрерывно расти, радуя глаз и грея душу (если она у них есть) финансовым спекулянтам. А вот когда курсы акций начнут заметно колебаться — значит, не за горами биржевой крах. Кстати, на этом можно будет неплохо сыграть в свою пользу, но это тема специального разговора.
— Я смотрю, у вас на все есть ответ, — с хитрым прищуром смотрит на меня председатель ВСНХ, но в его словах нет и тени недовольства.
— Поймите, Феликс Эдмундович, — продолжаю убеждать его, — при всей рискованности выдвинутого проекта, это все же программа вполне конкретных мер, которые в той или иной мере достижимы даже при неблагоприятных условиях. В конце концов, если мы противопоставим эту программу шепоткам Зиновьева о недооценке кулацкой опасности, ему будет нечем крыть, — при этих последних словах Дзержинский впивается в меня взглядом. И это уже взгляд не председателя ВСНХ, а кандидата в члены Политбюро, и, возможно, также и председателя ОГПУ…
— Решено. Я буду обсуждать это со Сталиным и Рыковым, — вдруг сообщает мне собеседник. — Вопросы действительно серьезные, и мы не можем двигаться дальше, не имея определенной стратегии. Наше нынешнее положение больше похоже на болото, и в любом случае из него надо вырываться.
Несколько дней ушло на то, чтобы по результатам состоявшегося разговора отшлифовать документ, превратив его в набор лаконично сформулированных тезисов. А затем Феликс пошел к Сталину…
Я не знал всех деталей произошедшего между ними обмена мнениями, но по той краткой информации, которую получил от Дзержинского, мое воображение могло дорисовать картину.
* * *Несложно догадаться, что при знакомстве с тезисами Сталин иначе расставил акценты, чем это сделал председатель ВСНХ. Вот о чем я не догадался, так это том, что Дзержинский, не раз подчеркивавший мысль, что за каждый документ должен отвечать не только подписывающий его начальник, но и непосредственный составитель этого документа, под своей подписью на тезисах, переданных Сталину, впечатал: «Исполнитель — зам. пред. коллегии ГЭУ ВСНХ СССР В.В.Осецкий».
Впрочем, их разговор вертелся, разумеется, вовсе не вокруг моей персоны.
— Скажи, Феликс, — Сталин смерил собеседника довольно тяжелым взглядом исподлобья, — почему ты ставишь под сомнение виды на урожай нынешнего года? И Наркомзем, и Госплан рассчитывают на хорошие сборы.
— Да не спорю я ни с Наркомземом, ни с Госпланом, — примирительно ответил Дзержинский. — Виды на урожай и в самом деле неплохи. Но ведь погоду не угадаешь. А ну, как засуха, или в самую уборочную дожди зарядят? И все наши расчеты полетят. Потому и предлагаю — не делать в контрольных цифрах на 1925/26 хозяйственный год расчет на самый лучший урожай, а оставить резерв. Вот, кстати, слова Ильича припомнил: «мы рассчитывали на самое лучшее, и оттого впадали в бюрократические утопии».
— Хм, — усмехнулся Сталин, — Старик, конечно, был прав, и в бюрократические утопии впадать нам не надо. Да, если с погодой не повезет, можно в самом деле поставить наши планы под удар. Надо будет на Совнаркоме кое-кому умерить аппетиты.
— Тут еще какое дело, Иосиф Виссарионович, — Дзержинский никогда не фамильярничал со Сталиным, и не называл его подпольной кличкой, — опасаюсь, что и с хлебозаготовками может быть не все гладко.
— Это еще почему? — недоверчиво отреагировал председатель СНК СССР.
— Даже если урожай будет хорош, зажиточные крестьяне не будут торопиться сдавать хлеб, стараясь придержать его в надежде на повышение цен. Ведь весьма значительная часть товарного хлеба — у них. Да ведь и дать-то нам на вырученные за хлеб деньги особо нечего — товарный голод до конца не изжит. А заготовители наши нахватают кредитов из госкассы, и начнут перебивать хлеб друг у друга, щедрой рукой рассыпая червонцы, да сбивая цены…
— Хорошо, понял, — прервал его Сталин. — Что ты предлагаешь?
Председатель ВСНХ принялся спокойно перечислять:
Первое — строго лимитировать кредиты на закупку хлеба. Второе — создать в центре комиссию и тройки на местах по образцу тех, что ты создавал для распределения семенных ссуд в прошлом году. Только в эти включить представителей Наркомфина, Наркомвнуторга и Центросоюза для согласования заготовительных цен и выделения заготовителям определенных районов. Третье — заранее забронировать товарные фонды для самых активных сдатчиков, и объявить, что продажа ходовых товаров крестьянского спроса из этих фондов будет производиться только осенью. Хочешь получить товар — сдавай зерно как можно раньше.
— Что же, все это можно провести через Совнарком и без утверждения в СТО, у Каменева, — заметил Сталин, а Феликс Эдмундович понимающе кивнул. — Тут даже Сокольников артачиться не будет, если мы денежки не выпрашиваем, а напротив, придерживаем. Вот товарные фонды наскрести будет тяжело!
— Да хоть что-то наскребем — и то хлеб! — невольно скаламбурил Дзержинский, вызвав с некоторым запозданием улыбку у председателя Совнаркома. Но он тут же посерьезнел, снова вперившись в собеседника тяжелым взглядом:
— Не пойму я тебя — ты что, как кисейная барышня, нос от продажи водки воротишь? Нам не до сантиментов — нужно бюджет наполнять. Сам же капитальные вложения требуешь увеличить! А где мы тебе денег напасемся?
— Ты пойми, — Феликс Эдмундович начал волноваться, — тут не в сантиментах дело. Не уверен я, что пьяный бюджет нам к выгоде будет. Даже если чисто по деньгам считать, то за продажей водки пойдут прогулы, падение производительности, рост заболеваемости, хулиганство, преступления по пьянке. А ведь это все расходы, это все вычеты из того же бюджета! Я ведь водку не отвергаю, — поспешил он опередить возражения своего собеседника, — иначе ведь все равно самогон хлестать будут, значит, деньги мимо нашей кассы. Но и заливать народ водкой — пей, не хочу! — такая политика нам может боком выйти. Потому в тезисах есть список мер по ограничению торговли спиртным, чтобы избежать самых неприятных последствий. И, конечно, долго и упорно придется бороться за культуру быта, чтобы постепенно изгонять водку из обихода. Быстро-то не выйдет, хотя и хотелось бы…
— Что же ты думаешь, мы народ споить хотим? — недовольно буркнул Сталин. — Ладно, с разгульным пьянством и в самом деле надо что-то делать. Подумаем, прикинем… И с самогонщиками ужесточим борьбу — они ведь не только продукты на сивуху переводят, они еще и бюджет нам подрывать будут. Так, с этим разберемся, — и лидер партийного большинства резко перевел беседу на более важную тему:
— Теперь по основному содержанию твоих тезисов. С чего бы ты так напираешь на производственные кооперативы крестьян — ТОЗы там всякие, артели, коммуны? Вон, Николай Иванович убеждает нас, что главное — обеспечить кооперацию в обращении, и через это втянуть крестьянский оборот под контроль государственного хозяйства.
— Бухарин дело говорит: если наладить охват кооперацией сбыта и снабжения крестьянских хозяйств, то это даст нам хорошие рычаги контроля над крестьянским рынком, — и тут на лице Дзержинского появился столь знакомый прищур. — Он другого не видит. Без значительного подъема производства на селе нам индустриализацию не потянуть — ни новых рабочих накормить не сможем, ни заводы сырьем снабдить, ни ввоз машин из-за границы оплатить. А мелкий крестьянин такой рост производительности не потянет — вот и весь сказ. Тут еще и политический момент есть…
— Какой же? — немедленно среагировал Сталин.
— Очень похоже, Зиновьев нас недооценкой кулацкой опасности колоть собирается. Что же нам, военный коммунизм вспоминать, и бросать лозунг раскулачивания? Тут я с Бухариным сойдусь — ничего хорошего от этого мы не получим. А коли крестьянин в коллектив пойдет, кулаку деваться некуда. Кого он тогда обдирать будет, ежели односельчане свое хозяйство обобществили и теперь на нас, а не на него работают? Зажиточный крестьянин и в коллективе неплохо заработать сможет, коли работать с прилежанием, да кулацкие замашки свои бросить. Ну, а кто не захочет, с теми мы тоже знаем, как говорить!
— Так, — Сталин как-то весь подобрался, — эти тезисы мы ни на Совнаркоме, ни на Политбюро обсуждать не будем. Кое-что я в рабочем порядке доведу — насчет хлебозаготовок и прочего. А остальное… Готовь там у себя конкретную, развернутую программу социалистического преобразования села. И этой программой мы Гришкины вопли о кулацкой опасности заткнем!
— Так уже готовим, — довольно улыбнулся Дзержинский. — Мне тут ряд специалистов посоветовали запрячь (я и посоветовал — Чаянова, Макарова, Кондратьева, Челинцева…). От них, конечно, эсеровско-народническим душком за версту разит…
