Совок 13 (СИ) - Агарев Вадим

— И где сейчас твоя хозяйка находится? На работе? — не сумев скрыть недовольства, поморщился я, — Куда прикажешь за ней ехать? — смирился я с неизбежными издержками.

Мыкаться по городу и тратить драгоценное время на потакание суетным блажнякам чужой курицы мне не шибко хотелось. Подобного беспокойства мне вполне хватало и от своих собственных несушек, регулярно долбящих клювами в моё темечко. Однако, Гриненко, как ни крути, но это всё же друг. Которых у меня в этой жизни всего-навсего два. Да и акция эта тоже разовая, так что нужно будет потерпеть.

— Да не надо никуда за ней ехать, она нас наверное уже давно у магазина ждёт! — повеселевшим голосом сообщил Станислав благую весть. — Она за ради мебельного специально тёщу из деревни вызвала. Чтобы та с малыми посидела.

Вот и ладушки, вот и славно! Уже всё проще, баба с возу и кобыле стало легче! А, если точнее, то облегчение будет сразу всем семидесяти семи кобылам…

Мебельный магазин встретил нас благостной тишиной архирейского подворья. И хотя люди в нём были, но вели они себя смиренно, и переговаривались между собой исключительно вполголоса. Видимо хорошо понимая про самих себя всю свою ничтожность в этом храме дефицита. Густо пропахшем эпоксидкой ДСП и обивочной дерюгой неказистых диванов.

Поникшую и павшую духом мадам Гриненко мы еще от входа разглядели в самом центре этого табуреточно-тумбочного вертепа. Она понуро стояла посреди торгового зала, в непосредственной близости от какой-то важной тётки в приталенном фирменном халате синего цвета. Та томно и с изящным достоинством слегка перезревшей инфанты грустила на своём ответственном посту. Время от времени демонстративно хлопая неестественно длинными, а потому, скорее всего, синтетическими ресницами. Не обращая при этом никакого внимания на робкий планктон, хаотично снующий между островками полированного или просто окрашенного ширпотреба. Величественно восседая за столом с расположенными на нём обшарпанными счетами и изрядно потрёпанным гроссбухом, она выглядела этакой принцессой-перестарком. Эра кирпичеобразных калькуляторов «Электроника» здесь еще не наступила и убогие деревянные счеты, лежащие перед ней на столе, только усугубляли и без того далёкую от оптимизма картину. Уж полдник близится, а Германа всё нет… Н-да…

Желая максимально сократить потери времени, я велел Станиславу воссоединиться с женой и произвести предварительную разведку касательно ассортимента. А сам направил стопы в сторону тыльной стороны торгового зала, рассудив, что кабинет сосватанного мне Копыловым директора находится где-то в тех краях. Коррупционную схему следовало реализовывать в режиме тишины и интимности.

Интуиция, замешанная на опыте, меня не подвела. Но зато подвёл магазинный распорядок. Об этом меня известила немолодая и флегматичная женщина, пребывающая в том возрасте, который уже переступил границу репродуктивного. Судя по табличке на двери её кабинета, она здесь совмещала обязанности старшего товароведа и полномочного представителя директора. Видимо, единицы секретаря в штатном расписании данного магазина предусмотрено не было. Со слов компетентной дамы я понял, что директорское свято место будет пустовать еще не менее получаса. И это в самом лучшем для меня случае.

Поблагодарив добрую женщину за исчерпывающую информацию, я двинулся назад, к благоверным Станиславу и Марине.

Войдя в зал, я отметил, что никаких изменений за время моего отсутствия там не произошло. За тем лишь исключением, что теперь в состоянии угнетённой подавленности пребывали оба супруга Гриненки. Станислав так же, как и жена, пристально зрил за спину синебокой мебельщицы. Впрочем, возможно, что и не за спину, а на её, без всякого преувеличения, роскошный фасад.

Приглядевшись повнимательнее и отследив направление примёрзшего взгляда мадам Гриненко, я понял причину её депрессивного анабиоза. За спиной халатной царицы кроватей и шифоньеров, буквально шагах в трёх-четырёх, высилась неповторимая в своём великолепии стена. Стена величественная, но отнюдь, не плача. Абсолютно не имеющая никакого касательства к братовьям-иудеям Авену и Каину. Равно, как и к святому городу Иерусалиму. Реальность величия выглядела совсем даже наоборот. То, безусловно, была стена не плача, но счастья. Да-да, стена несбыточного счастья для самых-самых богоизбранных советских трудящихся.

За спиной жрицы мебельного капища своей желто-янтарной роскошью матово мерцал шикарный гостиный гарнитур. И судя по его благородно-ореховому, а, не исключено, что и буково-дубовому массиву, сотворён он был не из древесно-стружечных плит. А уж, тем более, не из отечественных прессованных опилок. Совсем не обязательно было быть специально обученным товароведом-мебельщиком, чтобы даже отсюда увидеть и понять главное. Что эти «дровишки», своей элегантностью не уступающие роялю фирмы «Steinway», были произведены далеко от дымов нашего родного отечества.

— А ты чего тут застыла? — заметив меня, ожил не чуждый душевной черствости опер. И дабы показать, кто в доме хозяин, бесцеремонно потеребил жену за плечо, — Ты бы хоть поздоровалась! — кивнув на меня, строго напомнил старлей своей законной сожительнице об азах этикета и вежливости.

— Ой! Извините, засмотрелась и задумалась! — очнулась от приступа эстивации глубоко потрясённая сказочным зрелищем женщина и в глазах её начали проявляться признаки разума, — Здравствуйте, Сергей, э-э-э… — растерянно засуетилась она лицом, метнувшись взглядом за подсказкой к мужу.

— Марин, ты чего⁈ Да не кипешуй ты так! — с ободряющей солидностью огладил тот по спине свою смущенную супругу, — Ты, Марин, не буксуй, Серёга мой друг! Я же тебе говорил, что он нормальный парень! Поэтому он для тебя просто Сергей!

Я был совсем не против вменяемого панибратства с женой друга и согласно кивнул, подтверждая полномочия старшего лейтенанта на данное самоуправство.

— Так точно, Стас сейчас чистую правду говорит, мы с ним действительно друзья! И я для вас просто Сергей! — протянул я руку, представляясь жене товарища, — А вы просто Марина, я ведь правильно понимаю? И еще я должен со всей прямотой сказать, что Станислав мне про вас много рассказывал! Много хорошего, — на всякий случай застолбил и уточнил я свою заведомую ложь.

Марина бросила быстрый и, как мне показалось, недоверчивый взгляд на мужа. И только потом пожала мне ладонь, и улыбнулась. Её улыбка мне понравилась. Она была открытой, доброй и без каких-либо вкраплений сучьей стервозности. Вот такую бы улыбку нашей Антонине! Повезло Гриненко с женой!

— Ну что, ты тут осмотрелась? — с не меньшим, чем у жены, сиротским любопытством озираясь по сторонам, неправдоподобно бодрым голосом поинтересовался у Марины Гриненко, — Только ты это, ты имей в виду, у нас со временем совсем хреново! Не знаю, как Серёга, а я так вообще никого у себя в отделении не предупредил, что сюда свалил. Тютюнник, сука хохляцкая, не дай бог, хватится, что меня на месте нет! Как пить дать, под взыскание меня подставит падла! — совсем уж непоследовательно забыв про свои собственные бендеро-бандеровские корни, злобно прошипел ксенофоб Гриненко.

— Не ругайся, ну чего ты опять⁈ — ширнув локтём в бок, одёрнула его Марина и бросила в мою сторону извиняющийся взгляд, — Если честно, то ничего я тут посмотреть не успела. И вообще, здесь всё очень дорого и только по записи! Кроме каких-нибудь совсем уж уродских табуреток и вешалок с полками! — она тоскливо вздохнула, пожимая плечами.

А еще я заметил, каких великих трудов ей стоило оторвать влюблённый взор от гостиного гарнитура. Подлейшим образом произведённого, а потом еще и коварно засланного к нам в СССР. И засланного, я уверен, из какой-нибудь страны вероятного противника нашей Родины. Всё же редкостные паскуды эти буржуйские подонки-искусители, разлагающие красивыми и качественными товарами нашу пролетарскую сознательность! Изощрённо и с особым цинизмом эти твари бессовестно совращают нашего брата. Нас, верных и непоколебимых строителей коммунизма, они безжалостно соблазняют вещизмом и презренной тягой к стяжательству! Хорошо хоть, что далеко не всех и не оптом, а только тех избранных, кому сказочно повезёт…