Давным давно была война ... (СИ) - Колесов Василий
-«Постреленок»… - попросил однажды Саша, старший лейтенант, танкист потерявший зрение. –Спой что-нибудь, муторно на душе.
-Да что спеть-то? - удивился Серый. – Да и не пою я… Не умею.
-Сережа, спой, прошу… муторно мне… ты сможешь. Я знаю.
-Может, Иваныча с гармонью позвать, он сыграет и полегчает? – предложил молоденький лейтенантик Федор. Они все в палате звали друг друга по имени. Какие отчества? Какие звания? Все молодые, нет и 25 лет… 2 месяца бок о бок…
- Сходи, Серенький, позови. Он сыграет. А ты споешь.
Сережка сходил, позвал. Пришел Иваныч, сержант с Донбасса, лет под 40, с гармонью:
-Ну хлопцы, что сыграть? «Темную ночь»? «Платочек»?
-Иваныч, - попросил слепой танкист. – Что Сережка попросит, то и сыграй, а он споет.
-Так что играть-то? – Иваныч спросил Серегу.
Серега смотрел на танкиста и в голове крутилось: «Что сын их больше не вернется и не приедет погостить…» и слова еще одной песни, которую как-то слышал…
-Иваныч, а ты знаешь песню про коногона с пробитой головой?
-Кто ж ее на Донбассе не знает? – он сыграл несколько аккордов. –Она? А ты ее откуда знаешь?
-Она, - согласился Серый. -Только чуть медленнее давай, хорошо?
-Хозяин – барин! – хмыкнул Иваныч. Не спеша зазвучала мелодия…
Серый закрыл глаза и хрипловато начал петь, потеряв связь с пространством и временем… Слова складывались в строки сами собой:
Ле-те-ла с фрон-та по-хо-ро-о-он-каНа мо-ло-до-го па-рень-ка,А он жи-во-о-ой ле-жал в во-ро-он-ке…О-скол-ком ра-не-ный по-ка.
Пробита грудь была осколком И кровь струилась на песок, А он мечтал, всего лишь толькоКак бы товарищам помогИ грохотали мимо танки…Чужая речь… а он живой,И вспоминал отца и мамку,И автомат сжимал рукой.Нет, он не плакал, улыбался,И вспоминал родимый дом,И пересилив боль поднялся,И, автомат поднял с трудом,И в перекошенные лицаИз ППШ хлестнул свинец,Приблизив этим на минутуВойны, распроклятой, конец.Летела с фронта похоронка,Стучалась в дом к бойцу бедаНо в медсанбат попал мальчонка
Друзья спасли его тогда.
Сережка открыл глаза, Иваныч на автомате продолжал играть, на кроватях в палате сидели и стояли, стояли в коридоре бойцы и медсестры… Женщины промакивали платками слезы, кто-то из мужчин тоже вытирал мокрые глаза…
Больше Сережка не пел…
На следующий день к нему подошел один из раненых:
-Сережа, у меня такое чувство, что ты там был… Вся песня правда, только… он не выжил.
-Кто не выжил?- не понял Сережка.
-Тот мальчик. Из песни…В июле 1942 года, когда Воронеж взяли немцы, мы находились в здании ВОГРЭСА, на левом берегу реки Воронеж, и увидели, что на правом берегу завязался бой. Слышались пулеметные очереди, разрывы гранат. Мы думали, что с врагом сражается какая-то группа наших бойцов и решили установить с ними связь… Мы не нашли никого из наших бойцов, но обнаружили большое число убитых фрицев перед воронкой от авиабомбы. А в самой воронке мы нашли погибшего паренька. Рядом с ним валялись разбитые автомат и пулемет. Ну… мы поняли, кто вел бой и уложил столько фашистов. На груди у мальчишки был пионерский галстук… Во внутреннем кармане я нашел у него вот это, залитое кровью письмо. Я хочу передать письмо его бабушке… - боец протянул «треугольник» Сережке.
Серый взял лист бумаги с пятнами засохшей крови, раскрыл и стал читать:
«Дорогая бабушка! Я очень тебя люблю и хочу сообщить, что по отношению к тебе я допустил две неправды. Первая – я делал вид, что не знал о гибели отца на фронте, а я об этом знал, так как слышал твой разговор с мамой. Вторая – я сказал тебе, что мама, моя любимая учительница, дядя шофер и другие уехали, эвакуировались. Нет, они не эвакуировались. Их уничтожили бомбы, сброшенные фашистскими самолетами. Только я уцелел, а не отстал от машины, как рассказал. Ты переживала, бабушка, когда я уходил из дома утром и возвращался только вечером. В эти дни я ничего плохого не делал. Я нашел пулемет и много патронов к нему. Я нашел и много гранат. Все это я отнес в воронку от вражеской авиабомбы. Сегодня, бабушка, я ухожу из дома, чтобы отомстить фашистам за погибшего отца, за погибших мать, мою любимую учительницу, дядю шофера и многих других воронежцев. Я не мог поступить иначе. Я – пионер. Должен отомстить врагу. Если я останусь жив, то расскажу тебе, бабушка, как отомстил. Если погибну, то, может, до тебя дойдет это письмо.
Твой внук Андрюша Санников.»
-Простите… я… Я не знал… я про себя пел… - признался Сережка.
На следующий день Серый сбежал на фронт.
А через год, следующей зимой, катаясь на санках, Толя Курышов неудачно упал и ударился головой о лед… И память вернулась! Он узнал свою маму, друзей, деревню, стал рассказывать о том, как был защитником Сталинграда, как сражался в «Доме Павлова»… Только ему никто не верил… Как ему верить, если у него с головой плохо, если он называл себя Алешей?
Глава 9
Калач. Мост через Дон.
Из рапорта 94-й немецкой пехотной дивизии: «22 сентября. Сопротивление в элеваторе сломлено. Мы нашли трупы сорока убитых русских. Половина из них в военно-морской форме — морские дьяволы. В плен взяли двоих, одного из них - тяжелораненого».
-Герр лейтенант! – начал доклад рядовой Гофман. – Насчитали 40 убитых, половина – морские дьяволы. Найдено живыми двое: не шевелятся. Или тяжело ранены, или притворяются! Что с ними делать?
-Покажите! – скомандовал лейтенант. Двинулись к стене элеватора.
У стены лежали и еле дышали младший лейтенант и… мальчишка? Лейтенант не верил своим глазам.
-Мальчишка?
-Да, герр лейтенант, мальчишка. Скорее всего снайпер – рядом с ним нашли винтовку СВТ с оптикой, но документов у него не нашли. Возможно, просто валялась рядом. Ребята хотели его приколоть штыком, но обер-фельдфебель приказал показать Вам. Сказал, возможно, он что-то знает, да и допрашивать мальчишку будет проще.
-Если до утра не умрут, отправим в лагерь или штаб. Если смогут говорить…
Илья очнулся от того, что ему на лицо лилась вода…
«Вода»! Илья открыл рот и стал жадно пить. От жадности, вода перекрыла дыхание, закашлялся, все тело болело, голова гудела, с трудом открыл глаза: над ним стоял немец и лил ему на лицо и грудь воду из котелка…
-Герр лейтенант! Мальчишка очнулся!
-Отлично! Поднимите его, ведите сюда! Где переводчик? – офицер в нетерпении стал крутить головой по сторонам.
-Я здесь, господин офицер! – подбежал на полусогнутых толстенький человечек, с заискивающими глазками, одетый, как полицай.
-Спроси его: имя, какая часть, снайперская винтовка его?
-Имя, сопляк!
Илья молчал. Он не падал только потому, что его держали два немца.
-Имя! Какая часть? Что молчишь? От страха язык проглотил? Матрос? Откуда винтовка снайперская? Ты снайпер? – переводчик посмотрел на лейтенанта, тот кивнул.
-Будешь говорить? – переводчик оказался не только говоруном: коротко, почти без замаха ударил Илью толстой ладонью, с короткими пальцами по лицу. Этого было достаточно, чтоб Илья снова «отключился»…
Илюха пришел в себя – его несли наши бойцы, поддерживая с двух сторон, колонна военнопленных шла на запад.
«Твою ж мать… третий раз! Третий раз к этим… А я до Берлина собрался… Что ж за судьба у меня такая! Или сон такой!!! У меня в черепной коробке тараканы, жуки и пробки…» - Илья пытался собрать «разбегающиеся» мысли.
-О! Пацан очнулся, – заметил один из пленных бойцов. – Давай пацан, теперь ножками, ножками. Теперь, мужики, чуток легче будет.
-А где младший лейтенант, моряк? – спросил, собрав мозги в кучку, Илья.
-Не было моряка, тебе одного притащили, сказали нести. – пояснил боец лет сорока. – Что ж ты такого натворил, что фрицы так о тебе «беспокоятся»?
