Андрей Михаловский - Давным-давно
Обзор книги Андрей Михаловский - Давным-давно
Михаловский Андрей
Давным-давно
АНДРЕЙ МИХАЛОВСКИЙ
Давным-давно
- Ильма Кир, готов?
- Готов, - отозвался историк.- Уже целых пятнадцать минут.
- Не язви! - возмутился Стью Холл, дежурный. - Напоминаю второй и третий параграфы инструкции "К исследованиям во времени".
Ильма усмехнулся, он смог бы, наверное, пересказать инструкцию по памяти даже задом наперед.
- Параграф второй. Ни при каких обстоятельствах не открывать своей личности обитателям временного отрезка, являющегося объектом исследования.
Параграф третий. Ни при каких обстоятельствах не снимать с головы обруча с энергетической спиралью. При малейшей неисправности немедленно возвращаться в нулевое время. Примечание: при утере контакта с энергетической спиралью возможна полная или частичная амнезия. Чаще всего забывается будущее - по отношению ко времени, в котором находится человек. Ильма Кир, ты готов?
- Готов.
Легкий щелчок и секундное жужжание аппарата.
Струйки серой мглы скользнули по извилинам мозга. "Время", - успел подумать историк, и чувства канули в темный колодец.
Бездна мрака и гулкий хаос во мраке. Поблескивающие слюдяные мушки вьются вокруг, кружатся в танце. На губах горький привкус пыли. Мрак колышется, свивается в жгуты, отползает; на зыбких границах белесого света вздрагивают угрожающие иглы голубых огней. Ослепительная вспышка. С окаменелых век срывается завеса.
- Контакт!
Ильма ощутил резкий запах снега и с усилием открыл плаза.
Вокруг вздымается к звездному небу черный ночной лес; тьма в упор смотрит на человека.
- Не двигайся! - ясно услышал он предостерегающий голос Стью. Сейчас выровняю статус.
Ильма поднял руку и увидел на ладони меняющиеся красноватые блики. Голова светилась, как ночник у кровати.
- Скорее! - раздраженно прошипел он, услышав отдаленный хруст ветки: - Сюда идут.
- Все в порядке. Желаю удачи.
Ильма зябко, со свистом втянул в себя воздух и встряхнулся; о кольчугу звякнул наплечный плат.
Ночь. Три часа ноль-ноль минут. Пятое апреля тысяча двести сорок второго года. Окрестности восточного побережья Чудского озера.
Историк рассчитывал захватить и вчерашний день; в планы его входило проследить ход событий с самого начала: глубокая разведка отрядов Домаша и Кербета, столкновение их с передовыми силами Ливонского ордена, смерть Домаша, отход русского войска на боевые позиции восточный берег узмени Чудского озера...
Но ему отказали: немного отличались от нормы показатели его психодинамического баланса. Этого оказалось достаточно, чтобы ограничить срок его пребывания во времени. Историк подумал, что в конце концов он сможет провести добавочную экспедицию, и покорился.
Сейчас, стоя в темноте, он еще раз проверил снаряжение: поправил на голове помятый остроконечный шлем, оглядел старую иссеченную кольчугу, вытащил и засунул обратно в ножны длинный меч с простой крепкой рукоятью; щитом он не пользовался, щит только мешал ему, как, впрочем, многим опытным бойцам древности, в руках которых меч становился и лучшим из щитов.
Ильма Кир придал лицу угрюмое и усталое выражение и, не прячась, пошел в ту сторону, где слышал звук сломавшейся ветки. Черные безлистые скелеты деревьев торчали из белеющего рыхлого снега, и среди них порой гулко разносилось карканье одинокого бессонного ворона. Дыхание еле заметным вьющимся облачком вырывалось изо рта.
Впереди внезапно раздалось удивленное "эй!", и молодой голос громко окликнул:
- Кто? Остановися!
Ильма замер и вытянул шею, оглядывая лес. Меж стволов мелькнул колеблющийся свет.
- Я! - крикнул он охрипшим от быстрой смены температур голосом. Хто тамо?
Из тьмы появились две настороженные фигуры, одна из них поднимала над головой пылающий факел.
Перед Ильма стояли русские воины, снаряженные так же, как он сам, с той разницей, что доспехи младшего из них, юноши лет восемнадцати, выглядели новее, были лучше и дороже. Его спутник, огромный бородач с факелом в руке, остановился немного позади.
Юноша, не снимая ладони с рукояти меча, надменно оглядел историка с головы до ног.
- Што зде дееши? Кой еси? - властно и резко спросил он. Ильма удовлетворенно хмыкнул про себя: контакт состоялся.
- Савва есмь воин, с Копорья, - свободно ответил он. - К князю иду, ко Ярославичу, на сечу. А ты кто есь?
Ноздри юноши гневно вздрогнули.
- Дерзко речешь! - сказал он, угрожающее приблизив лицо. - На сечу, глаголеши? Еда ведаю про то, может, лазутник и послух Бирьеров?
"Сын какого-нибудь воеводы, - мелькнуло в голове у историка. Нужно оскорбиться".
Лицо Ильма исказилось, он отступил на шаг и потянулся к ножнам.
- Лазутник! - крикнул он. - Ой, зрю я, высок ты под князем, голощекий, счастье тобе!
Юноша побелел от ярости и, шагнув вперед, выхватил свистнувший меч.
"Вот повезло, - с раздражением подумал Ильма. - Как бы не пришлось возвращаться".
Историк пригнулся и вытащил свой меч.
Бородатый великан, до того момента спокойно наблюдавший сцену, неподвижно стоя с факелом в стороне, внезапно ожил.
- Не по нраву то придет князю, - не меняя позы, проронил он. И от одних этих слов утих гнев юноши.
Он зло сверкнул в полутьме глазами и обернулся.
- Зри, Кербет, - сказал он. - Негодный сей брань мене речет дерзку!
"Кербет!" - с удовольствием отметил историк и еще раз оглядел воеводу, решив позднее, когда встанет солнце, рассмотреть его получше.
- Негоже, братия, биться соплеменникам, егда вороги домы наша топчут. Супротив супостата мечи подымайте, - проговорил тот, нахмурившись. - Идем, княже, пора.
Историку захотелось сесть на снег и расхохотаться.
Князь! Князь Андрей, брат самого Невского... Можно было раньше догадаться; хотя кто бы мог подумать - бродящий по ночному лесу, с одним только спутником...
Так или иначе, оказал себе Ильма, в первом контакте ты наткнулся на двух высших военачальников - редкая удача.
- Прощай мене, княже, - наконец неловко пробормотал он. - Коли б ведал я...
Андрей, не поворачиваясь к нему, кивнул головой.
Гуськом все трое вышли к озеру и пошли по берегу узмени на запад, впереди молодой князь, немного позади и правее - Кербет, за ними обоими шел историк, оглядываясь по сторонам.
Они вышли на берег, и взгляду Ильма открылось бескрайнее темное ледяное пространство, сливавшееся вдалеке с чуть более светлым небом. В лицо ему ударил порыв пронзительного холодного ветра.
Князь и Кербет стояли на берегу.
В уже светлеющей ночи, сквозь голые ветви деревьев, сияло пламя бесчисленных костров в лесу. Лагерь был полон сидящих, бродящих, переговаривающихся людей. Можно было поразиться многообразию их одеяний и оружия: от кольчуг и панцирей до армяков; от шлемов с платами - до простых шапок; от мечей и копий - до дубин и рогатин.
Многие сошлись в этом месте на сечу с супостатом под знамена князя, имя которого гремело по всей Руси, - тут были из Новгорода и из Переяславля, из Пскова и Суздаля.
Они пришли, чтобы защищать не княжескую власть и не лавки городских купцов, вся Русь лежала за их широкими плечами - будто протяжная и печальная песня, словно святой в нищенском рубище, почерневшая от дыма пожаров, кровью щедро политая...
Князь Андрей и Кербет отправились искать Невского, историк попытался увязаться за ними, но воевода только нахмурился и оказал: "Пошто?"
Ильма решил, что увидит князя позже, и, побродив по лагерю, подсел к одному из костров. В его медовых отблесках полулежали два бойца в иссеченных кольчугах и неторопливо поучали новичков хитростям боя против немцев.
Один из двоих взглянул на историка и спросил:
- Отколе есь?
- Савва я, с Копорья, - ответил тот.
- С Копорья, - оживился- второй. - И я! Митрий мене кличут!
Ильма сделал вид, будто обрадовался земляку, особой радости, однако, не испытывая. Они сели рядом.
- Зрю я, - оказал Митрий, - был ты уж в сечах.
Историк был доволен, что речь зашла не о Копорье, хоть и знал этот городок досконально.
- Бывал, - спокойно отозвался Ильма, подтягивая ножны меча, чтобы не мешали сидеть. - На Неве бился со Ярославичем. - И это была правда.
- Жена у тебя али еще хто?
- Один.
По лесу разнесся клич - выходить на лед. Историку показалось, что он узнал голос Кербета.
С возбужденным гомоном воины стали вставать от костров, осматривать оружие и потуже перевязывать лапти; многие шли со щитами.
Берег узмени, пустынный до того, вдруг наполнился русскими воинами. Они шли и шли, выходили на берег и спускались на лед.
"...На Чудьском озере, на узмени, у Воронея камени..."
Легендарный Вороний камень. Но это было вчера, четвертого апреля. К ночи полки перешли южнее, и теперь скалу даже не было видно, ее заслонял собой лесистый выступ полуострова; у оконечности последнего и строились сейчас воины.
Одним из последних выходя из леса, историк увидел наконец и самого князя Александра.
