Сергей Щипанов - По ту сторону
Герцогство Померания встретило нас отличной солнечной погодой. Пахнуло весной. Сразу веселее стало на душе. А катить по сухой дороге – одно удовольствие. Ну и что, колдобины да ухабы: грязь не месишь – и ладно.
Мы прибыли в Штеттин, город в устье Одера, место, где лет так через сто пятьдесят должна родиться герцогиня Ангельт-Цербстская, будущая императрица Екатерина II.
Если я ничего не путаю.
Да нет же! Ведь я была здесь в прошлой жизни. Школьницей. Нам устроили экскурсию в Польшу, в город Щецин, а это и есть Штеттин. Показали главную достопримечательность – замок, место рождения Екатерины, и Тюремную башню, где во время оно сидела в заточении Сидония фон Борк, знаменитая колдунья. Но мне почему-то врезались в память причал в порту, тяжёлый запах и плавающие в грязной воде дохлые крысы.
– Богатая земля Неметчина, – с уважением произнесла Барбара.
Она и о Гданьске так же отзывалась, и о Региомонтуме. Послушать старуху, тут все земли «славные и богатые». За исключением Московии, о которой Барбара говорила с явным неодобрением. Чем, интересно, старой ведьме земляки насолили?
– Богачка тутошняя, девица фон Борк, зело красна, – продолжила Барбара. – Да не на радость людям та красота – на погибель.
– Чего так? – спросила я.
– Злыми чарами привораживает она вашего брата. И юных, и мужей зрелых. Сказывают, очаровала она князя фон Вольгаста. Тот собрался было взять её в жены, да не посмел ослушаться запрета князей Штеттина. Озлобилась фон Борк, и наложила на князя заклятие. Засох тот от тоски, да помер.
Тут мне вспомнилась печальная развязка истории колдуньи:
– Гореть ей на костре, этой Сидонии.
– А тебе откуда сие ведомо? – живо воскликнула Барбара. – И имечко её знаешь. Неужто и до Московии слух дошёл о ворожее?
Чёрт, опять я прокололась! А старуха явно что-то подозревает – хитро поглядывает, будто догадывается… Вот только о чём? Я объяснила, мол, да, слышала о ней на родине. Барбара кивала, поддакивала, а на устах её блуждала улыбка.
Могла ли я знать, что лично встречусь с самой Сидонией фон Борк?
2
Знаменитая колдунья припожаловала к нам, точнее, к прорицательнице Лари. Не иначе как по обмену опытом.
В тот день представление отменили. Заболел Хозяин – отравился рыбой. Накануне он и Себастьян ужинали в кабаке, где угощались вином и жареными угрями. Ночью у Зуко началась обильная рвота. Послали за мной. Я сделала ему промывание и велела выпить молока. Утром его опять тошнило и слабило, хотя и не так сильно. Но артист из него, конечно, никакой. Себастьяна тоже прослабило, однако проспиртованный организм горького пьяницы легче справился с отравлением.
Под вечер раздался стук колёс и цоканье копыт по мостовой. К лагерю подъехала карета, запряжённая парой белых (как правильно назвать такую масть, не знаю) лошадок, в сопровождении двух верховых – телохранителей важной особы. Они спешились, и один проследовал к шатру Барбары, чтобы привести её к владелице шикарного, чёрного с золотыми обводами экипажа. Я стояла неподалёку. Увидела, как дверца кареты распахнулась, и встретилась глазами со взглядом женщины необыкновенной красоты.
Вообще-то я по натуре скептик. Во всяком случае, не умиляюсь при виде гламурных красоток и всяких там фотомоделей – крашеных кукол с куриными мозгами. Сейчас же я видела перед собой по-настоящему красивую женщину, обладательницу роскошных цвета червонного золота волос, точёных носа и шеи. Но заметнее всего – глаза, огромные, темно-аквамариновые, как вода в Адриатике, с лёгким прищуром. В них можно утонуть, любого мужчину взгляд этих глаз должен сводить с ума. Если уж на меня подействовало…
«Сидония фон Борк!», – донёсся до меня восхищённый шёпот Станко. (Мальчишка рядом околачивался).
Барбара в сопровождении телохранителя подошла к карете, поклонилась Сидонии, неуклюже влезла внутрь. Дверца захлопнулась, изнутри задёрнули занавески.
О чём беседовали две ведьмы, не знаю. Разговор продолжался не менее часа. Меня распирало любопытство, а ещё желание как-то помочь красавице Сидонии, предупредить её о грозящей смертельной опасности. Да разве ж она послушает!
Когда Барбара вышла из экипажа, я с удивлением увидела, что фон Борк смотрит на меня. Мало того – она поманила пальцем! Я растерянно оглянулась: может не меня зовёт? Нет, точно – меня.
Я приблизилась к карете и тоже поклонилась, сняв шляпу – научилась уже.
Сидония смотрела приветливо, с лёгкой ухмылкой.
– Садись, – приказала она.
Я не посмела ослушаться.
Находящая здесь же девушка, по-видимому, служанка, подвинулась, я опустилась на скамью напротив Сидонии. Нутро экипажа смотрелось ещё богаче, нежели наружная отделка – всё обтянуто розовым стёганым шёлком, на сидениях мягкие подушки с кистями. Но главное украшение – хозяйка, в роскошном голубого бархата платье с ярко-лиловым корсажем, отороченным серебристым мехом. Волосы Сидонии убраны в сетку из золотистых нитей, на шее колье с крупными зелёными камнями – если не ошибаюсь, чистой воды изумрудами, на запястьях браслеты с такими же камушками.
Подобное великолепие мне разве что на картинках приходилось видеть.
Я думала, хозяйка заговорит со мной, но Сидония крикнула кучеру: «Трогай!», и захлопнула дверцу.
Громко цокали подковы, экипаж ритмично покачивался. Сидония пристально смотрела на меня и… молчала.
Сделалось не по себе. Куда она меня везёт, и зачем? Я боялась спрашивать, но неизвестность страшила больше.
– Госпожа, куда мы едем? – решилась я, наконец.
Сидония нахмурилась.
– Ко мне надлежит обращаться «ваша милость»! – резко сказала фон Борк. – Тебя не научили приличиям?
Чёрт вас тут разберёт, кого как величать! Фон-бароны спесивые.
Но вслух я повинилась:
– Прошу прощения, ваша милость. Можно мне узнать, куда мы направляемся?
– Узнаешь, – холодно ответила Сидония.
Карета остановилась. В сумерках, при свете факела, я не разглядела дом, в который вошла вслед за хозяйкой. Запомнились лишь ступени лестницы из молочно-белого мрамора, ярко отсвечивающие в полутьме.
Слуга проводил меня в комнату, где пылал огонь в камине, зажёг свечи, вышел, оставив одну. Я огляделась: небольшая комнатка, стены задрапированы тёмно-бордовым атласом, сбоку столик с гнутыми ножками, на нём подсвечник на две свечи, кругом расставлены пуфики, оттоманки и мягкие скамеечки, над камином зеркало в золочёной раме.
Будуар хозяйки?
Непонятно, почему тут пахнет корицей?
Сидония долго не появлялась. Я устала стоять, но не решалась присесть. Тревога в душе сменилась страхом на грани паники. Желание бежать без оглядки сделалось настолько сильным, что я едва с ним справлялась.
Вошла Сидония.
Пронзительный взгляд её колдовских глаз пригвоздил меня к месту.
Хозяйка успела поменять наряд. Теперь на ней лёгкое платье бледно-розового шелка, с короткими рукавами-фонариками, с вырезом, полностью открывающим шею. Изумруды она заменила рубинами (а может, то были лалы, или ещё какие, неведомые мне самоцветы). Волосы распущены и свободно спадали на плечи.
Не думаю, что Сидония нарядилась ради ничтожного лекаришки. Аристократка – по-другому она просто не могла.
Хозяйка не предложила мне сесть, сама же расположилась на оттоманке. С минуту она молчала, продолжая жечь взглядом:
– Назови своё имя.
– Джек, гос… ваша милость.
Сидония нахмурилась.
– Не это! Подлинное имя!
Я совсем оробела.
– Яков, – пробормотала я неуверенно. Голос предательски дрожал.
– Ты из Московии? Русич?
– Да, ваша милость.
Сидония чуть приподнялась, взяла со столика звонок.
На сигнал явилась служанка, держа поднос с высоким бокалом, наполненным ярко-красным напитком, и маленькой изящной тарелочкой с традиционным лакомством – засахаренными орешками, поставила перед госпожой и бесшумно удалилась.
Отпив из бокала, Сидония продолжила:
– Платье твоё холопское, а вот руки – барские.
Что за наказанье мне с руками – выдают «благородное происхождение»!
– Я лекарь, ваша милость.
– Знаю, – отмахнулась Сидония. – Значит, Яков?
Я подтвердила.
Сидония отставила бокал и пристально посмотрела мне в глаза. Я не выдержала, отвела взор.
– Лжёшь!
Прозвучало, как выстрел.
– Разденься! – приказала хозяйка. – Живо, сбрасывай одежду!
– Ваша милость, не могу! – воскликнула я в отчаянии.
Меня трясло, страх цепкими когтями рвал душу – обман раскроется и тогда…
– Не можешь? Отчего же? Стыдишься меня? – Сидония усмехнулась.
Я стала бормотать что-то про увечья на теле, мол, стесняюсь своего уродства.
– А вот и поглядим, – жёстко возразила Сидония. – Не желаешь добром, я кликну слуг, они живо сорвут с тебя мужское платье.
Неожиданно для себя я разрыдалась – слёзы градом. Бросилась в ноги хозяйке дома, оказавшегося западней.
