Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)
– Вот тебе, белокожая сучка! На, получай! – Старший приказчик Вергела, круглолицый Имат, с оттяжкой ударил плетью по голой спине привязанной к мачте рабыни. Полетели вокруг кровавые брызги. Рабыня дернулась и застонала.
– А, кричишь? Кричи, тварь! – Имат с наслаждением ударил еще. – Такие же, как ты, белокожие, похитили Халису… Мою Халису… На же, тварь, получай!
Привязанная к мачте девчонка уже не стонала – выла. Спина ее быстро превращалась в бурое кровавое месиво. Остальные рабы в страхе смотрели на взбесившегося хазарина.
Услыхав крики, не раздумывая, вспрыгнул на борт ладьи проходивший мимо Хельги-ярл. Хоть и понимал умом, что негоже вмешиваться в отношения хозяина и собственности, тем не менее… словно что-то его подтолкнуло…
Хельги, подбежав к мачте, схватил хазарина за руку, вывернул… Плеть со стуком упала на окровавленные доски палубы. Имат скривился от боли и зашипел, злобно, словно оторванный от сметаны кот. С холодной улыбкой ярл положил руку на рукоять меча. Хазарин подхватил плеть и стрелой вылетел с ладьи.
– Кто ты? – Подойдя ближе, ярл приподнял за подбородок заплаканное лицо рабыни. Дрожащая от страха и боли девушка была почти полностью обнажена, лишь бедра прикрывала рваная грязная тряпка. Хельги всмотрелся. Белая, чуть тронутая загаром, кожа, растрепанные волосы по плечам, словно спелая рожь, глаза чистого василькового цвета, полные слез и надежды. Не эту ли девушку ярл видел тогда на улицах Альдегьюборга?
– Меня… меня зовут Ладислава, – сквозь слезы прошептала рабыня.
– Ладислава? – вздрогнув, переспросил ярл. – Где-то я уже слышал это имя…
– Что ты здесь делаешь, князь? – раздался за спиной молодого ярла хрипловатый голос Вергела. Из-за высокой костистой фигуры купца выглядывало перекошенное злобой лицо Имата.
– Я? Спасаю твою собственность, купец Вергел, – с усмешкой ответил Хельги. – Иначе твой сумасшедший слуга забил бы ее до смерти.
– Эта рабыня – собственность Имата, и он волен делать с ней, что хочет, – сухо произнес купец. – Если же уважаемому ярлу угодно что-либо, он может высказать это мне, и мы все уладим.
Хазарин неплохо говорил по-словенски.
– Уважаемому ярлу угодно, чтоб здесь не было никаких воплей. Они очень мешают размышлять о спасении Халисы, – резко заявил Хельги.
– О спасении? Но ведь за нее назначен выкуп?
– Напрасно ты веришь в это, купец. Я расскажу тебе все, но прежде прикажи своему слуге не бить больше своих рабынь.
– Он все исполнит. – Вергел строго посмотрел на приказчика. Тот посерел лицом, даже вроде бы словно стал ниже ростом. – Ты же поведай мне все, что узнал, ярл. – Хазарин повернулся к варягу. – Я и сам чувствую, тут не в одном выкупе дело…
– Что же вы там встали, входите? – увидев чью-то тень перед шатром, громко произнесла Халиса. В шатер, плотоядно улыбаясь, вошли Истома Мозгляк, Альв и мокроносый Лейв Копытная Лужа.
– Ну, кто будет иметь ее первым? – оглянувшись, вымолвил Истома на языке славян. – Ты, Альв? Или уступим молодому хозяину, хоть, говорят, ему больше нравятся мальчики-рабы?
– Первого же, кто дотронется до меня, сожгут, – ничуть не испугавшись, надменно произнесла пленница. – Остальных оскопят и продадут людям халифа, скопцы там ценятся дорого.
– Откуда ты знаешь словенский? – усаживаясь рядом со связанной девушкой, удивленно спросил Истома Мозгляк. Та ничего не ответила, лишь презрительно скривила губы.
«А хороша! – подумалось Истоме. – Хороша! И ведь, похоже, совсем не боится». Последнее сильно насторожило его. Мозгляк по опыту знал, что подобная смелость должна иметь под собой хоть какие-то основания.
– У вас на ладье полно лишних глаз, – соизволила пояснить Халиса. – И вы думаете, их не заставят говорить?
Истома сглотнул слюну. Не глупа, змея, не глупа! Эх, надо было убить ее сразу, там бы и закопали. Быстро и безопасно. А все Альв… Ишь, захотелось попробовать красавицу.
– Что? Что она говорит? – нетерпеливо выпытывал Лейв, а Альв Кошачий Глаз молчал, вожделенно пяля на красавицу маленькие бесцветные глазки.
– Она смиренно просит не трогать ее, – соврал Истома. – Обещает рассказать кое-что об отцовских делах. Думаю, неплохо будет послушать.
Не слушая его, Альв дернулся было к красавице. Истома тут же ухватил его за рукав туники:
– Разве я когда-нибудь советовал тебе плохое, Альв? – яростно шепнул он. Варяг кивнул, задумался…
– Завтра ты можешь иметь ее хоть всю ночь, – снова шепнул ему Мозгляк. – А сегодня надо воспользоваться моментом, задобрить ее и побольше вызнать.
– Хорошо, – уяснив суть идеи, кивнул Лейв. – Узнавай, что надо. А мы, пожалуй, придем завтра.
Натужно зевнув, он вышел на кормовую палубу. Потоптавшись, Альв Кошачий Глаз тоже последовал за ним. Повернулся и Истома Мозгляк.
– Не уходи. Сядь, – тихо произнесла Халиса, и Истома послушно опустился на кошму.
– Я слушаю тебя, ханум, – произнес он на родном языке пленницы. Та улыбнулась.
– Ты почему-то показался мне умней остальных, – сказала она. – Слушай же… Я хочу стать женой шада Хазарии. Главной женой. И ты можешь помочь мне в этом. Представляешь, какова будет награда?
– И как же я тебе помогу?
– Ты поможешь мне бежать. Наймешь в ближайшем селении лодку и людей.
Истома кивнул. Вот это женщина! Как она близка к нему по духу… Вот бы…
– Не бойся, я не обману тебя. Слишком мелким был бы обман.
– Что я получу сейчас?
– За мое спасение? – Халиса рассмеялась. – Часть серебра моего отца. Но не здесь, в Булгаре. Я умею быть благодарной. Ну, решайся же быстрее. Думаю, за нами уже скачет погоня. Они быстро догонят нас, ведь река петляет.
А ведь хазарка права, во всем права, подумал Истома. Особенно в том, что касается тайной части похищения. Да, всем этим слугам, гребцам, кормчим на роток не накинешь платок. Разболтают, обязательно разболтают. А если еще кого-нибудь и пытать будут… А им с Лейвом еще в Булгар плыть, а Булгар – это почти Хазария. Булгарский каган хазарскому подчиняется, это так. И не скроешься там нигде – земля незнакомая, народ чужой. Найдут, схватят – дело времени – а потом… Не очень-то хочется быть оскопленным, правда, этого пока не понимают соратнички. Глуповат Альв, да и Лейв этот – тоже не ума палата. У него, у Истомы, по здравому размышлению два выхода осталось: либо немедля бежать обратно в Белоозеро и дальше, до Ладоги… А бежать нельзя – тот, за кем велено следить, как раз в Булгар поплывет. А Дирмунд-князь, хоть и далек, да гневлив больно. Правда, и щедр, этого не отнимешь. Нет, возвращаться нельзя. Значит, один путь остается – тот, что предложила эта хитрая хазарская девка. Ну, умна, ну, хитра, ну, коварна!
– Вижу, ты уже решился, – улыбнулась Халиса. – Вечером обговорим все. Сейчас иди… Нет, постой… Поцелуй меня…
У Истомы задрожали колени. Это ж надо, он, Истома Мозгляк, лежит в жарких объятиях молодой хазарской красавицы, быть может, будущей царевны.
– Ну, хватит, хватит… – расхохоталась Халиса. – Моя девственность слишком дорогой товар, чтобы ею разбрасываться. Помни про оскопление.
– А как… как я найду тебя в Булгаре?
– А, ты насчет денег? – Халиса задумалась, потом сняла с левой руки синий стеклянный браслет, слишком дешевый, чтобы кто-то попытался его с нее снять. С силой разломив браслет пополам, девушка протянула половину Истоме:
– Будь у крайних рядов, там, где торгуют купцы халифата. Надень это на шею, мой человек найдет тебя…
Ночью к становищу каравана Лейва бесшумно подплыла лодка-однодеревка с двумя гребцами. Ее встречал сам Истома. Выбрался на топкий берег, прокричал по-утиному, махнул гребцам, затем обернулся. Легкая женская фигурка, закутанная в длинный плащ, выбежала из леса и проворно прыгнула в лодку, тут же исчезнувшую в ночи.
– Вот так женщина… – стоя на берегу, восхищенно прошептал Истома.
А лодка к утру вылетела к излучине, что за бобровой запрудой. Халиса велела гребцам держать к берегу. Место уж больно удобное.
– Для чего удобное? – переглядываясь, пожимали плечами гребцы но не спорили – уж слишком щедро было заплачено, да и еще обещано столько же.
Где-то на берегу, за ближайшим лесом, послышался стук копыт. Хазарка вздрогнула.
– Ну, вот, кажется, и они… По крайней мере, хоть не тащиться до Белоозера. Эй, гребцы, высаживайте меня на берег, сами – в камыши. Если махну, подплывете, если нет – плывите до Белоозера, там получите расчет.
Стук копыт приближался, еще миг – и из-за леса вылетели всадники. Остановились у излучины. Халиса разглядела всех: отца, Имата, красивого варяжского ярла…
– Эй, сюда! – замахала она руками. – Я здесь. Сюда же скорей!
Всадники прислушались и, увидев девушку, во всю прыть помчались к реке.
Глава 7
Песнь халисы
Как маски, тут девичьи лица,
Спит смех на мраморных губах.
И голубой огонь искрится
У юношей на темных лбах.
В урочище, что на правом берегу реки, на поляне, окруженной темными елями, горели костры. Темнело небо, по краям которого ходили мелкие неприметные тучки, сизые, как внутренности кобылы. Никто их покуда не воспринимал всерьез, да и не особо заметно было, за деревьями. Уткнувшиеся носами в песчаный берег, ладьи издали напоминали огромных водомерок с убранными на время лапами-веслами. От судов к поляне, громко переговариваясь, непрестанно сновали люди. Готовились к ночи – ставили шатры, настилая для тепла и мягкости лапник, конопатили износившуюся во время пути обшивку, варили сытную мясную похлебку, заправляя ее ячменной мукой. Примерно через трое-четверо суток – по словам Хакона – должно было показаться становище кочевников болгар, которое все по привычке именовали городом. Да и, собственно, как еще его называть, коли в тех местах, кроме Хакона, никто никогда не был. Да и Хакон-то побывал там лет двадцать назад и мало что помнил. Широкая река, называемая хазарами Итиль, неспешно несла свои воды на юг, и караван Лейва казался мелким и никчемным по сравнению с великой мощью реки, просторы которой вызывали невольное уважение даже у норманнов.
