Уездный врач (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

Рязанцев после такого чтения только головой покачал и языком поцокал.

— Как при жертвоприношениях вотских… Во как… — мнение Минкевича заставило его в очередной раз задуматься о произошедшем. — При жертвоприношениях…

В этот самый момент к Раевскому неожиданно пришел урядник Рогозин. Так уж сложилось. Именно сейчас ему приспичило рассказать помощнику окружного прокурора, что вотяки уже не в первый раз приносят в жертву людей. Урядник сегодня вспомнил, как лет эдак двадцать назад, а может — совсем чуть больше, при странных обстоятельствах погиб русский мальчик. Мать точно знала, что его замолили вотяки, но правду не сказала, поскольку была ими запугана.

— Арестовать Дмитриева, — тут же распорядился Раевский.

Глава 17

Глава 17 Выздоровление

Тиф — гадость ещё та…

Как я его пережил, перемог — сам себе удивляюсь.

Впрочем, радоваться ещё рано. Перенесенная болезнь дала осложнение на печень и сейчас я похож на лимон. Ну, не совсем. Лимон-то толстенький, а я после болезни на ходячий скелет похож. Одно у нас сходство — и он, и я — желтенькие.

На скелет… А какая ещё может быть ассоциация у судебного врача?

Сколько же эта зараза у меня годиков съела? На сколько жизнь мою укоротила? Лет на пять, не меньше.

Здесь и так мужики мало живут, а тут тебе такой нежданный подарочек на блюдечке с голубой каемочкой.

Так что выполнением своих непосредственных профессиональных обязанностей я пока не занимаюсь, а вынужденно бездельничаю. Из развлечений — в окно посмотреть, птичек послушать и газеты почитать.

С последними здесь на удивление неплохо. Губернская пресса имеется у меня в полном ассортименте и даже кое-что столичное. Да, удовольствие, это не самое дешевое, но информационный голод-то утолять как-то надо.

Только руки позволили мне газетный лист в руки взять, а голова начала понимать написанное, так развлекаться прессой я и начал.

Батюшки-святы! В соседнем-то уезде какие страсти творятся! Я тут болею, ничего не знаю, а там людей голов лишают!

Местный народ, может к этому и привычен, как так и надо всё это воспринимает, а для меня такие события были как по голове обухом.

Конец девятнадцатого века на дворе, а тут людские жертвоприношения происходят. Причем, не в каких-то африканских племенах, а в России!

Подумал я так, и сам своей мысли устыдился. Что я на африканцев-то качу как самый настоящий расист? Проросли у меня в душе зерна западной пропаганды? Они, империалисты, негров угнетают, а ещё и про них негативную информацию распространяют.

Это — дома, а тут они вообще жителей черного континента в зоопарках в клетках для общего обозрения выставляют.

Вильнувшую мысль я обратно вернул и опять глазами в газету впился.

Похоже, на газетных листах здесь настоящая битва разгорается! Кто-то пишет, что — дичь, это полная, безвинно вотяков оговаривают, кто — всё де верно, язычники они и старым своим богам до сих пор покланяются и человеческие жертвоприношения практикуют.

Всё это происходит на полях местной прессы, столичные же газеты про сие пока помалкивают.

Просмотрев несколько вятских периодических изданий за прошлые дни, я наконец и за принесенное с утра почтальоном взялся. Газета была тоже позавчерашняя, но просто сегодня полученная.

Господи!

Опять!

Снова подкинули вотяки сухонького в разгорающийся пожар…

Кто хоть пишет-то? А, Блинов…

«В селе Кизнери Старотрыкской волости Малмыжского уезда (в 18 верстах от села Старого Мултана) был принесен в жертву вотяк же, кузнец Григорий Анисимов, 56 лет. Для жертвы требуется мужчина „светлый“ — белокурый или рыжий. Если не представляется случая захватить „шатущего“ или безродного человека, жребий кидается между своими. По такому жребию предстояло заклание Григорию Анисимову. Он знал об этом; знал и то, что он никуда не скроется от выпавшего на его долю „моления“; жена его потом говорила, что он хворал, два раза ходил исповедоваться. В июне месяце в этой местности Малмыжского уезда ежегодно по селениям обносится образ Спасителя из Елабужского собора. В селе Кизнери мимо дома Анисимова шли со св. иконою 30-го июня вечером; Григорий пред нею усердно молился, плакал. Как только толпа народа скрылась за домами по пути в Трык, Анисимова немедля увлекли и „замолили“ в мякиннике (сарай, в который ссыпают мякину), сзади двора. В таком виде рассказ циркулировал в народе вслед за происшествием. Голову Анисимову не отрезали, а только сделали два глубоких прокола ножом, проникавших до брюшины, и два меньших прокола концом ножа на левом и правом бедрах (официальные данные). На другой день сельскому старосте заявлено, что Григорий неизвестно куда исчез; а в мякиннице оказался нож и пятна крови на бревнах. Безвестно пропавшего искали всей деревней по три дня, пока не прибыл становой пристав. При нем труп оказался за пахотными полосами, в неочищенном перелеске парового поля. Там пасется скот; за ним почти из каждого дома по человеку или по два вечером обходят весь перелесок вдоль и поперек, а вот никак не усмотрели! Труп был привязан на вязовом суку, вдали от ствола дерева, и повешен на лыко в два аршина длины; причем ноги находились над землей выше на четверть или немного более. При вскрытии раны оказались с кровоподтеками, значит — прижизненные; но на шее, где была петля, борозда плохо выражена, кровоподтека нет, язык за зубами. Вообще, о самоубийстве здесь не могло быть и речи: если покойный сам так энергично зарезался в деревне, то не мог затем уже вешаться в лесу, и наоборот. Однако ж при следствии причиной смерти оказалось именно самоубийство. Вот примерный случай для выяснения причины, почему дел о жертвоприношениях людей не возникало».

Прочитанное навело меня на мысль, что губернские власти после такого… ногами затопают, крыльями захлопают и всем мало не покажется. Навесят всем сестрам по серьгам и так далее.

Это при всем при том, что ещё вой в столицах не поднялся среди просвещенной публики. Выпучив глаза примутся они перстами тыкать в губернскую и центральную власть, блажить, что довели де страну до ручки, до дикости и дремучести средневековой…

Тут и жди беды — полетят клочки по закоулочкам, начнутся перегибы на местах во всей их красе…

Ну, не то что прямо завтра, а с некоторой оттяжечкой. Быстро здесь только кошки родятся, а дела нескоро делаются.

Вот так я в себя после болезни и приходил. Спал, ел, читал. Происходящему дивился своим свежим взглядом.

Молодой организм не сразу, но всё же справился с последствиями тифа и я вернулся к службе.

Очередь на судебно-медицинские вскрытия в уезде накопилась за время моей болезни как до Китая, и сейчас пахал я ножичком животы покойникам не зная сна и отдыха.

За событиями в Малмыжском уезде однако следил — соседи всё же. На лесных дорогах стал осторожнее, а вдруг и меня вотяки замолить надумают?

Глава 18

Глава 18 Полоса невероятного везения

Рыба ищет — где глубже, а человек — где лучше…

Нельзя сказать, что деятельность в роли уездного врача являлась для меня работой мечты. Ко всему прочему, денежное годовое содержание уездного врача… оставляло желать лучшего.

Сейчас я в здешнем мире уже пообтерся и пообвыкся, можно сказать — своим стал. Теперь пора и начинать свой статус поднимать.

Как? Стать для начала доктором медицины.

Материал для кандидатской диссертации я начал собирать ещё дома. Обзор литературы у меня был уже написан, методика и объем исследования с научным руководителем согласована. Даже материала уже больше половины было собрано, что-то опубликовано, несколько раз на научно-практических конференциях мои доклады заслушивали и абсолютной дичью их не находили.

Ученой степени кандидата медицинских наук здесь нет, сразу докторами медицины становятся, но для этого опять же нужно диссертацию написать и публично её защитить перед авторитетным научным сообществом.