Санька-умник 3 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

Так…

Что-то я совсем запутался.

А ведь, похоже, что, дела-то у меня налаживаются. В Томске — фармаколог Вершинин. К нему меня и везут?

Тут моторы самолета взревели и он побежал по взлетной полосе.

Глава 19

Глава 19 Пришла беда, откуда не ждали…

Я очнулся от холода.

Клящего, как бабушка Саньки говорила.

Клящий холод, это когда очень-очень холодно. При таком лучше на улицу даже носа не показывать. При клящем холоде даже дышать трудно. Вдохнул и чувствуешь, как твои лёгкие в ледышку превращаются…

Кстати, в груди у меня болело. Причем, как при вдохе, так и при выдохе.

Левая рука тоже сигналы подавала, что с ней не всё ладно.

Вывих? Перелом? Просто ушиб?

Вот так я лежал и проводил ревизию-диагностику своего организма.

Тут болит, там болит, дышать трудно, замерз как собака…

Плохо мне, но жив…

Надолго ли?

Что значит — надолго?

Я попробовал чуть приподнять голову.

Мля… Лучше бы я этого не делал…

Жив…

Жив да негоден… Это опять цитата от бабушки Саньки.

Сбили нас.

Кто?

Ну, не корейцы же. Американцы, недавние наши союзнички скорее всего постарались.

С МиГами у них это неважно получается, вот и отыгрались на нашем транспортном самолетике.

Не добрался я до Томска со своими сопровождающими.

Майор и два сержанта, что напротив меня на лавочке сидели, ещё в воздухе погибли.

Как сидели, так и начали валиться. В это время самолёт… тряхнуло что ли? Или — как там правильно сказать.

Самолет как бумажный прошили очередью из пулемета, но я её не услышал. Из-за гула моторов было вообще плохо что-то другое различимо. Мой изменившийся после приема бабочковой настойки слух даже ничего не уловил.

Мне повезло. Очередь, что фюзеляж пробила, прошла над моей головой и лишила жизни сидящих супротив меня. Получается, что сбоку нас обстреляли? Так, скорее всего, и есть…

Справа и слева находящиеся от меня от пуль тогда не пострадали. За мною же пятеро приехали. Пять минус три, остается — два.

Они, как и я, в следующий момент, тоже с лавки попадали. Явно, что с нашим самолетом что-то случилось, повредили его вражины!

Что там с лётчиками в кабине — мне неизвестно. Дверь в неё в тот момент была закрыта, а через металл я видеть не умею. Такого чуда даже моя бабочковая настойка не совершает…

Я всё же приподнял голову. Шею как электрическим током дернуло, что-то в ней даже хрустнуло.

Хрустнуло и всё. Всё, в смысле не всё, а шея моя в порядок пришла, больше неприятных сигналов мозгу не подавала.

О! Исцеление началось!

Чувство юмора даже в такой ситуации мне не изменило. Ещё бы левая моя рука самовыздоровела, но похоже, такая благодать мне не светит…

Она, верхняя конечность, заболела ещё сильнее, когда я приподнял голову.

Так, так, так…

А вот и наша железная птица…

В голубой простор ей уже не подняться.

Мне же подниматься надо. Медленно, осторожно, по капельке, но на ноги встать. Они у меня вроде и не пострадали.

Передняя часть самолета — раздолбана в хлам. Едва ли в ней кто-то выжил.

А ведь тянули пилоты сколько могли, как-то даже сесть мы умудрились. Не плюхнулись о землицу коровьей лепешкой.

Почему нас не добили?

Помешало что-то или кто-то? Успели летчики на помощь позвать или как там это у них происходит.

Гадать сейчас нечего, надо о другом думать.

Я с перерывали и отдыхами встал, пару шагов сделал и… застыл столбом.

В мою ушибленную в очередной раз голову пришла мысль — а как я и когда из самолета выбрался?

Постоял, пошатался, повспоминал…

Хоть убей — ничего не помню.

Ретроградная амнезия.

Ничего удивительного, бывает такое.

Голова, кстати, у меня болела.

В кино показывают, как самолеты лежат на земле и горят. Наш был какой-то неправильный. Он не горел, а только несколько подымливал. Как будто раздумывал — вспыхнуть ему или нет.

Так, а это что?

Откуда здесь, прямо на земле, коробка с бабочковой настойкой?

Я её из самолета вытащил?

Мля, мля, мля!!! Не помню!

В это момент самолет всё же принял решение о возгорании. Ещё и со взрывом.

Я хоть и не рядом с ним стоял, но мне хватило. Трясущиеся мои ножки подкосились и земля мне навстречу прыгнула.

На этот раз я не вырубился, везение мне изменило. Поэтому и огласил окружающую среду своим подвыванием. Леший-то меня бросил как раз на левую руку.

Больно! Больно! Больно!

Похоже, что имеется у меня перелом моей милой рученьки… Только этого мне и не хватало…

Разлеживаться было без толку и я опять поднялся на ноги.

Кругом, как пишут — насколько хватало глаз, признаков человеческой жизнедеятельности не просматривалось. Я видел только покрытую снегом то ли пустыню, то ли степь, ровную как стол. Вдалеке что-то маячило похожее на горы.

Сколько до них? А, какая разница… О другом мне сейчас, надо думать.

Глава 20

Глава 20 Я его спас? Не помню…

Так, там — горы. Далеко-далеко, еле их и видно.

А справа, что?

Я повернул голову в данном направлении.

Ничего.

Слева?

Та же картина. Или — степь, или — пустыня какая-то.

Я сейчас стоял спиной к ветру. Такое положение человек бессознательно принимает. Спиной к ветру ему как бы теплее кажется.

Вот этот самый ветер и принёс мне стон, раздавшийся где-то за моей спиной.

Я переступил и оказался спиной к горам.

Кстати, так все мужчины делают. Женщины, если что-то услышат, только глазками стрельнут, ну или голову повернут, а мужчина всем корпусом развернется или переступит, фронтальное к звуку положение примет.

Мы — разные. Как-то я ещё дома читал, что если просят показать руки, то женщины показывают их ладонями вниз, а мужчины — вверх.

Опаньки!

Человек!

На четвереньки пытается подняться, мотает его при этом из стороны в сторону.

Так, а это же один из тех, кто с майором приехал! Помочь ему надо…

Я доковылял до ещё одного спасшегося с подбитого самолета. Встать у него не получилось, но сесть он смог.

— С-спасибо… — глядя на меня произнёс сидевший.

За что это он меня благодарит?

— С-спасибо, вытащил… — говорящий кивнул на самолет, что опять уже только дымил.

Вытащил? Я, его вытащил? Ничего не помню…

Как я его с одной здоровой верхней конечностью-то смог вытащить?

Сидевший правой рукой опирался на заснеженную землю, а левую прижимал ко лбу. Ещё морщился и кривился при этом.

— Здорово меня приложило, спасибо тебе, капитан.

Голос его звучал уже пободрее.

— Не помню я ничего.

— Вытащил, вытащил. — кивнул головой говорящий и скривился, при этом ещё и глаза зажмурил.

Ну, получилось у нас почти как в старой русской народной сказке, где битый небитого везёт. Только, оба мы были битые, а я — в большей степени.

Лейтенант, а именно в таком звании был спасенный мною, покряхтывая и постанывая, шипя сквозь зубы поднялся на ноги.

— Где мы? — обратился он ко мне оглядевшись по сторонам.

Нашел кого спрашивать…

— Не знаю.

— Ситуация… — опять скривился лейтенант. — Выбираться надо…

Я уже немного пришел в себя и… на все сто с ним не согласился.

Выбираться? Идти куда-то? Лучший ли это будет вариант?

В своей прежней жизни в фильмах я неоднократно видел, что выжившие после падения самолетов далеко от их обломков не отходили. Сидели и ждали, когда их спасут. Ну, а отправившиеся куда-то после такого случая, попадали в такие переделки, что мама не горюй!

Пропала связь с нашим самолетом?

Пропала.

Должны нас искать?

Ну, наверное…

Да и далеко ли мы в таком состоянии дойдем? Мне, вон руку зашинировать надо…

Я озвучил свои мысли лейтенанту. Подождем мол, сразу никуда срываться не будем, а там — посмотрим.