Великий князь Владимирский (СИ) - Лист Банный

Оставшихся женщин, числом девятнадцать, поселил в замке. Найду им работу, пусть живут под моей опекой.

В конце мая пришла весть о падении Козельска и уходе Батыя в степь. До осени можно было перевести дух. Но существовал большой шанс, что хан не пошлет к нам какого-нибудь своего родича с одним туменом, как было в моем мире, а двинется всем войском, чтобы обезопасить тыл перед предстоящим походом на запад. Все же я стал уже достаточно известен своими победами над монголами, а те народец мстительный. Этого хотелось бы избежать. Нужно было слить дезинформацию врагу и успокоить его. Но как это сделать? Выход нашел Федор. В начале июня он привел ко мне одного пленника, из тумена Байдара.

— Это Нохой. Он может сделать то, что ты замыслил, — сообщил боярин.

— Почему?

— Пусть сам расскажет, он говорит по-половецки.

— Я татарин, — заявил Нохой.

— И что?

— Дед Батыя, Темуджин-убийца, уничтожил весь наш народ. Кроме тех, кто был слишком мал. Среди выживших оказались мой отец и его брат. Остальную семью убили. Отец жил в страшной нищете, полу свободный, полу раб. Его с дядей отправляли во всех походах в самое пекло, не считая за своих. Дядя погиб совсем молодым, а отец успел жениться и воспитать меня. Умер он в Хорезме, после штурма Самарканда, от ран. Но ненависть к убийцам нашего народа осталась во мне. Отомстить раньше не было возможности, но теперь я смогу, если ты мне доверишься, князь.

— Отчего я должен тебе верить?

Пленник пожал плечами.

— Можешь поверить, и я выполню все, о чем мы договоримся. Можешь не верить, тогда поищи кого-нибудь другого. Но скажу так. Среди тех, кого ты взял в плен, найти предателя можно. Но он тут же все расскажет своим, как только появится в степи. А я — нет.

Решил все же поверить татарину. Ему вернули оружие, доспехи и трех коней, дали провизии и сопроводили до степи. Там за ним присматривали агенты Бачмана, чтобы не зарезали другие половцы ненароком. Легенду придумали следующую.

Байдар встретился со мной на поле боя и не смог сразу разгромить. В кровавой сече полегла большая часть войска. Тогда он отступил и напал снова, внезапно, когда мы были не готовы. В той битве пали и я, и монгол. Но остатки тумена вырезали всех моих воинов, до последнего человека. Так что сил для сопротивления в Стародубском княжестве не осталось. Сам Стародуб штурмовать не стали, отправились к хану. По дороге напоролись на дружину какого-то князя и вынуждены были уходить в степь. Там на них набросился Бачман и преследовал до самых монгольских разъездов. В последней стычке, в одном дневном переходе, сгинули остатки отступавших, только опытный Нохой сумел вырваться, чтобы донести горестную весть до ушей Батыя.

Для правдоподобности половцы и в самом деле должны были перебить в указанном месте тридцать сем пленников, из тех, кто вел себя вызывающе, отказывался работать и замышлял побег, не смотря на все угрозы. Их оденут в доспехи, отвезут к месту предполагаемого боя и нашпигуют стрелами. Затем развяжут, разложат в живописных позах, раскидают рядом оружие и подстреленных коней.

Перед отправкой, я попросил татарина попытаться выжить, а после начала похода на запад, сбежать ко мне, пообещав щедро наградить и взять на службу.

Между тем я посетил оба приобретенных княжества. К этому времени и Илья, и Федор составили подробные карты этих земель и наметили границы новых поместий. В Муромском краю получилось 240 наделов, в Городецком 95. Последнее было населено еще хуже, чем Стародубское княжество. Таким образом, скоро у меня будет уже 475 помещиков, или 1450 всадников поместной конницы. Это уже серьезно. Да и рост количества деревень продолжался лавинообразно, за счет беженцев. Первую партию желающих получить поместье привел к присяге перед выездом из замка. В Муроме меня уже поджидала толпа местных и прибившихся из соседних земель кандидатов, отсеянных Ильей.

Казарин использовал свой шанс подняться на все 100 %. Лагерь уже существовал, причем был больше и устроеннее, чем два предыдущих. Ну да ему проще, использовал все наработки предшественников и избежал их ошибок. Просил только прислать шаблоны, ставшими традиционными, одеяний пехотинцев для местных швей. Пришлю, конечно, и не только их. Нужно возмещать расходы. Швеи будут мои, как и материал, и прибыль. Обошел всю территорию, осмотрел казармы, столовую, лазарет, трактиры и бордель. Поговорил с обслугой и новобранцами. Все были довольны. Понаблюдал за тренировками. Казарин старался и спуску никому не давал, скоро по беспощадности перещеголяет Петра из Вщижа.

Принял присягу новых помещиков. Из местных была лишь половина. Остальные — беглые мордва, булгары да русичи из Рязани и черниговских земель. Всего 117 человек. Необходимо набрать еще столько же, что не составит проблемы после выступления Батыя на южные княжества.

В Городце меня поджидала делегация мордовских князей. Поход хана в их земли дорого обошёлся мордве, и они хотели мира. Хотя я с ними и не воевал, но узнав о моих захватах соседних княжеств, им потребовались гарантии, что не попытаюсь напасть. Мне сейчас было не до них, так что договорились быстро. Каждый остался при своем и на земли соседа не зарился, взамен князья пообещали делиться информацией, ведь официально они были уже подданные хана и их извещали некоторых о планах завоевателя.

Тут тоже принял крестное целование от новых помещиков, в основном мордовского и булгарского происхождения. Ничего, через несколько поколений обрусеют и забудут откуда родом. Сейчас же важнее было умение и желание воевать за меня в конном войске. А какому Богу (или Богам) молиться — дело их совести, меня такие нюансы интересовали в последнюю очередь. Вот окрепну, обучу богословов, тогда можно будет начать осторожно проводить христианизацию. Но, скорее всего, все разрешится само собой, по принципу «чья власть, того и вера».

В Городецком княжестве раздал все поместья. Все же мало пока тут населенных мест, в отличии от умеющих держать оружие в руках. Всем наделенным велел являться на сборы в Муром, к Казарину, или в Стародуб к Петру и учится взаимодействовать с пехотой. Первые совместные тренировки предполагал провести в начале июля.

Только вернулся в замок и сразу на учения. Я был даже рад, боль от потери напоминала о себе, как только оставался в одиночестве. А так, на людях, она сидела тихо, затаившись в самом глубоком месте души. Погонял своих бойцов и понял, что рано им еще выходить против всего монгольского войска. Слишком много новичков, нет слаженности в действиях терций и кавалерии. После учений поговорил с Петром, Федором Горелым и Казариным, указал на слабые места и велел заняться ими вплотную, время поджимало. Следующие сборы запланировал на октябрь.

В августе проехал по всем погостам и посетил многие из деревень. Урожай в моих личных землях был великолепный, в остальных стародубских — чуть похуже. А вот в муромских и городецких не очень хорош. Будем помогать, народ продолжал прибывать и запасы уходили, как вода сквозь пальцы.

15 августа примчался гонец из дозора на Клязьме, ближнего к Владимиру.

— В сторону Стародуба идет караван ладьей. В нем князь Ярослав Всеволодович, с дружиной, — доложил кметь.

— Сколько ладей? Велика ли дружина? Коней везут? Когда будут у города?

— 15 ладей и 30 насадов. Витязей человек 500, в насадах кони. Через три дня пожалуют, сейчас они около Владимира остановились.

— Отчего медлят?

— Не знаю. Возможно ждут уцелевших ростовчан.

Это было уже серьезно. С такой дружиной только в поход ходить, а не в гости. После смерти Великого князя Юрия, Владимирский стол оставался пуст, но больше всего прав на него имел князь Ярослав. И силы, подкрепить свои права, имелись только у него. Кроме меня, конечно. Я крутил и так, и этак мысль о Великом княжестве. Занять его пока не готов, но потом такая возможность может и не представиться. А тут единственный реальный конкурент пожаловал. Послушаю, что скажет родственничек и тогда окончательно решу.